Яна Левская - За тёмными окнами

Кьёр икнула, вжимаясь в стену.

Он был ужасен! Красные глаза слезились, щеки алели раздражённой сыпью, походившей на сильнейшую аллергию, верхняя губа выглядела так, будто он её кусал, не контролируя себя, много, часто, мучительно.

Видимо, сама Фрэя тоже смотрелась не очень. При взгляде на неё брови Хедегора съехались к переносице, а губы сложились в беззвучное: «Уф».

– С меня ящик Совиньона, – пробормотал он.

– Н… не нужно.

Лиам пристально посмотрел на Фрэю и, что-то увидев в её лице или взгляде, опустил глаза. Раздражённо дёрнув губой, отвернулся.

– Как хотите.

Подхватив табурет и сгоревшую лампочку, он двинулся к лестнице. Фрэя нерешительно шагнула за ним.

Уже отпирая двери в квартиру, она зачем-то бросила ему вдогонку:

– Почему вы без света были? У вас нет фонарика?

Хедегор, не оборачиваясь, остановился, будто бы размышляя над ответом.

– Есть, – услышала Фрэя. – Я как-то не подумал о нём.

Торопливо кивнув, Кьёр шмыгнула за дверь, дважды провернула ключ и привалилась спиной, прислушиваясь к возобновившемуся скрипу ступеней.

Тренер остался доволен осмотром лука и допустил Фрэю к занятию. Но уже через полчаса он, наверняка, пожалел. Сегодня Кьёр была невероятно рассеяна. Перед её глазами вместо мишени маячило изуродованное сыпью, такой ужасно яркой на этой белой коже, лицо Хедегора. По спине пробегала дрожь, стоило вспомнить, как он её поднимал-ловил-стискивал вчера в темноте. В ушах до сих пор звучала последняя фраза: «Я как-то не подумал о нём…»

Как?! Как можно не подумать прихватить с собой фонарик, отправляясь менять перегоревшую лампочку в тёмную, как смертный грех, парадную? Забыть о фонарике можно только в одном случае. Если он тебе не нужен. Если у тебя чёртово кошачье зрение!.. Но Лиам совсем не был похож на кота. Вот уж точно.

Снова промазав, Фрэя оттянула тетиву и едва не отпустила, как чья-то рука сжала её пальцы в кулак, заставив, ме-е-едленно ослабляя натяжение, вернуть тетиву на место.

– Кьёр, ты не в себе?

Фрэя перевела шальной взгляд на лук и похолодела. Она не положила стрелу! Если бы тренер не успел, идиотка, задвинувшая сегодня разум Фрэи в тёмный ящик, выстрелила бы вхолостую и угробила свой ненаглядный «Тритон».

– Марш домой. Чтобы до четверга проспалась и вернула себе голову.

Разбитая и оглушённая словами тренера, своей оплошностью и ещё одним недопуском к занятию, Фрэя уныло брела к дому.

Остановившись у канала, она опустила сумку с луком на мостовую, сунула руки в карманы и прислонилась к перилам. Йозеф уже курил на пороге, значит, ресторан закрывался. Она так долго шла? Видимо, да… Парень не заметил её, а она не стала окликать. Фрэя смотрела на окна мансарды, исходившие ровным холодным светом. Две недели назад она приняла это синеватое зарево за то, какое бывает от экрана телевизора, но сейчас видела, что ни бликов, ни движения в мёртвом свете нет.

Задёрнутые шторы днём, могильный свет ночью, обессиливающая тишина дни напролёт, и внезапные прорывы этой натянутой плёнки беззвучия – такие, что давишься выпрыгивающим из груди сердцем, прислушиваясь, сталкиваясь с необъяснимым, задумываясь…

«Что с тобой не так, Лиам Хедегор? Что с тобой не так?»

Поймав себя на том, что опять начала кусать губы, Фрэя тряхнула волосами и оттолкнулась от перил. Плечи передёрнуло – ночи всё ещё были холодные.

В парадной горел свет. Пожав плечами, Фрэя придирчиво осмотрела ковровую дорожку, отыскивая следы вчерашней «носокрови». Ничего не увидев, она удовлетворённо хмыкнула. Всё-таки, хороший она выбрала цвет.

Мысленно гладя себя по голове, она отсчитывала ступени, поднимаясь: пятнадцать шестнадцать… семнад… цать. Фрэя застыла, чувствуя, как спина леденеет, как дыхание, застряв на полпути, дёргает гортань, а сердце бешено колотит между висками, набирая децибелы.

По полу перед дверью в её квартиру была размазана кровь.

Много.

Взгляд упёрся в отпечаток ладони, сдвинулся на россыпь тёмных капель, на длинный мазок пальцами и круглые разбитые ударом о мрамор кляксы, уводившие на деревянную лестницу.

Вот оно. Снова. Ударом под дых. Маховик экстремального соседства раскачивался, и Фрэе страшно было даже представить, как будет выглядеть высшая точка его амплитуды.

На мгновение в висок клюнула голосом разума робкая мысль: «С Лиамом что-то случилось, надо подняться к нему и спросить. Это его кровь, ведь тут никто больше не мог быть. Никто, кроме него…»

«Или кто угодно – вместе с ним», – прошипел голос ужаса.

В этот момент наверху хлопнула дверь, и Фрэя подскочила, будто её током ударило. За секунду перемахнув оставшиеся ступени, она вонзила ключ в замок, влетела в квартиру и, едва не грохнув дверью, вовремя придержала её, бесшумно затворяя. Приклеившись к глазку, она увидела как раз сбегавшего по лестнице соседа. Не уверенная, что сдержит уже поползший по горлу скулёж, Фрэя зажала рот ладонью.

Лиам остановился посреди площадки, настороженно глядя на дверь. Прислушиваясь.

Фрэя не могла даже моргнуть. Казалось, в глазах лопаются сосуды от того, что она видела.

Лицо альбиноса от подбородка до скул измазано в крови.

Тонкая кожа под глазами воспалена, будто её часами тёрли и скребли.

Белая футболка от груди до пояса залита красным и липнет к телу.

На руках видны бледно рыжие разводы, какие остаются от плохо смытой…

«Плохо смытой… подсохшей… Господи боже, сколько на нём крови!»

Лиам всё стоял, и взгляд его, казалось, стекленел. Ведро, которое он держал в руке, ещё покачивалось после бега, вены на предплечье вздулись, напряжённые.

«Хватит. Хватит смотреть. Отвернись от меня!!!» – Фрэя чуть было не прокричала это, и она бы не сдержалась, если бы Хедегор не отвёл глаза.

Он поставил ведро, выудил из него тряпку и начал, ползая на коленях, вытирать пол.

Фрэя закрыла глаза, боясь сдвинуться. Если дверь щёлкнет, скрипнет, как угодно выдаст её присутствие, Лиам всё мигом поймёт и…

Что «и», Фрэя не могла додумать. Не хотела. Запретила себе.

Плеск и журчание отжимаемой воды доносились через дверь так, будто Кьёр стояла в шаге от соседа – до того обострился слух. Когда возня на площадке прекратилась, она открыла глаза. Лиам осматривался, оценивая свою работу. Оставшись удовлетворён увиденным, он перешёл к лестнице и, ступень за ступенью, взялся вытирать там. Невыносимо медленно удаляясь.

Фрэя с усилием отстранилась от двери – тело не слушалось – и уставилась на своё отражение в зеркале прихожей. Серые, высветленные страхом глаза кричали, что ей надо убираться отсюда.

Меньше, чем через час, Фрэя закинула в машину Инге две спортивные сумки, забитые вещами, лэптоп и лук. Сама упала на кресло рядом с водительским, хлопнула дверью и, пристёгиваясь, бросила подруге:

– Трогай.

Та удивлённо покосилась на заднее сидение, заваленное пожитками Кьёр, и вернулась взглядом к хозяйке скарба.

– Давай! Пожалуйста, Инге! По пути расскажу.

Молча отвернувшись, Сёренсен завела машину и отъехала от дома.

Через пять минут терпение её дало трещину.

– Фрэя, выкладывай.

Они уже проехали центр города; автомобилей становилось всё меньше, длинные офисные здания тянулись мимо рядами одинаковых тёмных окон, фонари мелькали куполами света.

– Фрэя, блин! Отомри.

Кьёр, вздохнув, отняла горячий лоб от стекла.

– Куда мы едем?

– К родителям. У меня паркет лаком вскрыли. А вторую квартиру на этот вечер Эмма выпросила. У них с Оливером романтический трах наметился – наконец-то… Моё сердце дрогнуло, и я не смогла воспрепятствовать их светлым чувствам.

Фрэя кивнула, не оценив сомнительного юмора, и уставилась на свои руки: пальцы тряслись, как у алкоголика с тридцатилетним стажем.

– Да что у тебя случилось, Кьёр? Хоть пару слов скажи.

– Давай дома…

Инге нахмурилась, но с вопросами отстала. Чуть позже набрала родителей и предупредила, что приедет с подругой.

Сёресены жили в Вальбю – богатом районе на юго-западе города. Двухэтажная вилла из серого камня даже днём была почти не видна с дороги, скрытая пушистыми ветвями черёмухи и карликовых клёнов – ночью же и вовсе казалось, что за деревьями ничего нет.

Решётка ворот плавно ушла в сторону, пропуская машину. В полуподземном гараже, куда они заехали, их ждал отец Инге. Он невозмутимо принял из рук Фрэи сумки, задержал взгляд на лице – видимо, заметил синяки у переносицы – и, не став ничего спрашивать, помог занести вещи в дом.

Госпожа Сёренсен зазвала девушек пить чай. За разговорами Фрэя немного успокоилась, но стоило им с Инге встать из-за стола, мутная волна тревоги снова накрыла её. Подруга, наверное, что-то разглядела в лице Фрэи, потому что сделала страшные глаза «ты-от-меня-не-отвертишься» и повела её в свою комнату.

Фрэя понимала, что дальше играть на нервах Сёренсен чревато, поэтому, едва та закрыла дверь, Кьёр села на кровать и отправила Инге пристальный взгляд. Девушка, без слов заняв кресло напротив, приготовилась слушать.