Игорь Акимов - Храм

Когда начинаешь рассуждать о смысле жизни, банальности становятся неудержимыми, как понос. Оно и не удивительно: каждый об этом думает (уточняю: пытается думать), а поскольку достоверной информации об этом нет, то закрывает пустоту — как глаза мертвеца — штампованными медными пятаками. Выше был процитирован шедевр «от судьбы не уйдешь»; теперь напрашивается (как у нашего истерзанного гения: «читатель ждет уж рифмы „розы“…») следующий перл: «нет счастья в жизни». И ведь все по делу!

У Петра были два бронетранспортера, обшитый сталью КрАЗ, крупнокалиберные пулеметы и безоткатная пушка. Пришлось спуститься в предгорья. Исчезнуть из банды не составило бы труда, но бандиты знали про Марию. Исчезнуть — чтобы когда-то потом вернуться? Но куда, на ее могилу?..

Илья смирился. Будь что будет.

Потом появился Строитель — и это еще больше запутало ситуацию.

Потом Илья заинтересовался кладом. В существование клада он верил и не верил. На самом деле, думал Илья, никакого клада нет, а есть лишь фантазии, легенды и мираж. Мечта. Слишком много вокруг этого чертовщины: звон несуществующего колокола, проявление на пустой фреске черного ангела… Простому человеку только дай повод, такого насочиняет! На сказочках воспитаны. Это в крови. Зачем думать, если можно вспомнить? Но стоит задуматься, и становится очевидным, что это всего лишь чьи-то мистификации. Ночные шутки. Подмалевать гуашью старую фреску или разбудить округу записанными ударами колокола — большого ума не надо. В пасторальной тишине, когда даже шепот различим на десятки метров, ударить из мощнейших динамиков инфразвуком, — никакая психика не выдержит. Но Матвей… По сути, на другой чаше весов был только невероятно щедрый жест Матвея. Только он. Но большего и не надо: этот жест перевешивал все доводы разума. Вот так, за здорово живешь, вышвырнуть миллионы… Представить такое Илья не мог. Но это было, и только легенда о кладе давала этому хотя бы какое-то объяснение.

После неприятного эпизода с засадой Илья увел банду подальше на юг — и там затаился. Мы должны переждать, пока нас не перестанут искать, — сказал он Петру. У него был план; простой — проще некуда. Но может быть, именно такой план и сработает, думал Илья. Собственно говоря, выбирать было не из чего — ничего умней ему не приходило в голову. Он ждал сигнала от Искендера. Сразу после сигнала нужно было отправить банду в налет (цель была подобрана в первые же дни), а самому, сославшись на нездоровье, остаться в лагере. Таким образом он выигрывал несколько часов. Конечно — мало, но можно и успеть. Прежде всего — вывести из-под удара Марию. Отправить к родичам, заслать подальше. Если прямо объяснить, что ей грозит, неужто упрется? Но ведь не дура же!.. Так и скажу: все из-за меня, кругом виноват, — но так сложилось! В отношениях потом разберемся, а сейчас надо спасаться. Спасти себя и будущего ребенка… Потом — к Искендеру. Не за кладом; с кладом ничего не случится; столько лет ждал — еще подождет. Надо схорониться вместе с Искендером, пока не убедимся, что власть раздавила Петра. А она его раздавит; сейчас не те времена, чтобы в открытую на бронетранспортерах разъезжать. Вот в этом и была соль замысла: Петро возвращается после налета, обнаруживает, что Илья сбежал (а куда Илье деться? — мимо хаты Марии у него дороги нет), разумеется, сбежал не с пустыми руками, разумеется, чтобы успеть его догнать — каждая минута на счету. Что делать Петру? Ночью у него был бы шанс незаметно проскочить, но задержишься до ночи, никого не догонишь. Ему придется поспешить! И все же не успеет. Найдет только мой «хаммер» во дворе Марии, а нас — нет. Тогда он вспомнит об Искендере. Искендер — мое доверенное лицо, и зачем-то же я его оставил в храме. Вопрос — зачем? Ведь не для спасения души! Петро кинется в храм; рабочие скажут ему, что я только что был здесь, и мы вдвоем ушли к дому Марии. Только что! Значит, нужно найти схрон, где мы втроем затаились. Они перероют дом и двор, завязнут в этом поиске — тут Петра и прихлопнут. Мобильные группы перекроют дороги, через пару часов войска заблокируют село, сверху прижмут вертолетами, — куда ему деться!..

Такой был план. Ничего умней Илья придумать не мог. И оправдывал себя тем, что как раз из-за предельной простоты этот план и может сработать.

Наверное — мог бы. Но не сейчас; а в ту пору, когда волна несла Илью вверх, когда все у него получалось — и большое, и малое. Но волна докатила до невидимого берега — и рухнула. Сейчас Илья был никакой, нуль без палочки. Он разбился при падении — живой, но мертвый, Демон поверженный, одни только очи живут, отражая тень неторопливо приближающейся смерти… Ему бы еще как-то потянуть время, потянуть паузу, дождаться, когда внутри него концы сойдутся с концами, все наладится, аккумулятор начнет набирать силу; дождаться, когда чувство подскажет приближение очередной волны, — вот! вот она! — упругая, нетерпеливая, уже обнимает, уже отнимает вес; еще немного — и понесет!.. Вот тогда бы и пускаться в авантюры. Простая, сложная — все бы получилось…

Увы, план Ильи имел принципиальный дефект: в нем противник был лишен самостоятельности. Противник был, как привязанная веревкой скотина: куда потянут — туда и пойдет.

Причина возникновения этого дефекта лежит на поверхности: Илья привык действовать наскоком, вдруг, ошеломив не ждавшую опасности жертву. «Надо ввязаться в драку — а там разберемся». Когда это приносит стабильный успех — привыкаешь к мысли, что в стране дураков большего и не требуется. Есть и еще одно соображение: быть может, Илья вообще не понимал окружающих людей? Когда живешь клоунадой, важны не сами зрители, а их реакция; важно производимое тобой впечатление.

Петро, конечно, не был семи пядей во лбу, но он был хитер и покрестьянски мудр. Он видел, с кем имеет дело, и догадывался, что Илья не смирится с переменой своей судьбы. Странная пауза, предложенная Ильей, подсказывала: он чего-то ждет. Под черепушку не заглянешь; начнешь допытываться — получишь ложь. Что мог ждать Илья? Информацию. Сигнал. Информацию мог принести человек (вероятнее всего — Искендер), либо она будет передана по мобильнику. Связной исключался; если есть радиосвязь — глупо посылать человека за сотни километров по стране, где в любой момент можно напороться на патруль или засаду, а жизнь не стоит и гроша. Поэтому Петро заплатил толковому ловчиле — и тот познакомил его со специалистом местного СБ по прослушке; очень хорошо заплатил этому специалисту — и получил контроль за мобильником Ильи. И когда Илье (в третьем часу пополудни) пришла эсэмэска «Жду Искендер» — через несколько минут об этом знал и Петро.

Илья не спешил; во всяком случае, так показалось Петру. Петр никогда не слышал выражения «держать паузу», но лаконичность послания подразумевала немедленные действия, а Илья вел себя, как обычно. Расстелил бурку в тени ореха, и то ли дремал, то ли делал вид, что дремлет; потом велел всему отряду почистить оружие — и сам занялся своим шпалером; потом смотрел по телевизору футбол. Ночь прошла как обычно. Петро умел ждать; амплуа охотника он знал в совершенстве. Жертва была перед ним; жертва жила своей жизнью, не подозревая, что на ее шею уже давно наведено перекрестье прицела. Оставалось плавно, в натяжку, нажать курок. Но прежде эта свинья должна показать, где под землей находится обнаруженный ею трюфель.

Разговор состоялся сразу после завтрака. Илья был нетороплив и как бы весь в своих мыслях. Сказал, что давно задумал один налет (назвал место, цель и способ нападения). До сих пор обстоятельства не благоприятствовали, но вчера он получил информацию, что случай наконец представился. Действовать нужно немедленно. Сам он занемог, но Петр управится и без него.

Место предстоящего налета было на юго-западе, Искендер — в храме — на севере. Тут и дураку ясно, что этот фраер хочет выиграть время, и времени ему нужно совсем немного…

Петро достал свой револьвер, уселся на лавку напротив Ильи, и направил револьвер ему в живот.

— Вот что, командир, — сказал Петро. — Твой план хорош, и при следующей оказии мы это дело обязательно провернем. А сейчас я подниму людей — и поведу их к храму. Осталось решить, как быть с тобой. Если ты открываешь карты, что там надыбал Искендер, — едешь с нами и по-прежнему в доле; будешь темнить — пристрелю. Убивать тебя мне не с руки, ты человек полезный. Но иначе я поступить не могу. У тебя минута…

Как объяснить, почему Петро не стал дожидаться ночи?..

Правда, и ночью пришлось бы проезжать и КПП, и пункты ДПС, и все же ночью меньше глаз, ночью у людей совсем другие реакции; ночью проще договориться и больше шансов, что этот договор останется в силе после того, как ты исчезнешь во тьме. Но они отправились сразу. Петро отобрал десяток лучших своих парней, спрятал их в кузове КрАЗа за мешками молодой кукурузы, — и вперед. В другое время он бы дождался ночи. Возможно, он бы даже не заметил ожидания, просто выкинул мысли о предстоящем деле из головы — и все. Но более вероятно, что оно досталось бы ему не дешево, как и всякое ожидание приговора судьбы, о котором хотя и не знаешь, но чувствуешь его томительное приближение, которое давит, давит, как пока невидимая гроза, и тогда места себе не находишь, маешься, тоскуешь, и единственное спасение — в действии. В любом! — но непременно радикальном. Сломать, разбить, броситься навстречу, — только бы убить тварь, именуемую временем…