Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

— Вы сказали — нападает?

— Да. Эта разновидность охотится на эритроциты. Она убила двух ученых, которые изучали ее под микроскопом. Проникла в глаза, потом в кожу, затем в мышцы.

— В глаза?

— Выела начисто.

— И она живет здесь, в полынье?

— Нет!

— Проклятие!

— Кому как, — пожал плечами Скудра. — Пойдемте, я покажу вам местных красавиц.

Латыш надел сам и выдал Хэнли очки ночного видения и пошел к круглой двери в глубине лаборатории. Он толкнул справа, и дверь отворилась, повернувшись на оси. Ученые ступили в герметично перекрываемый коридор. Дверь за ними затворилась.

В тот же мигу Хэнли от холода онемели щеки и заныли руки.

Из коридора она вслед за Скудрой попала в темное помещение, где стояли баки с мутной водой, заледенелой на поверхности. Под тонкой ледяной крышкой висел пук водорослей, бесцветных, как на рентгеновском снимке.

Едва ли не у каждого существа на земле есть прозрачный двойник под водой, — поведал Скудра.

Хэнли принюхалась и поморщилась.

— От бака пахнет, как от червей, что вы мне дали, — тухлыми яйцами.

— Эти водоросли усваивают соединения серы.

— А что еще они едят? — Хэнли склонилась над баком.

— Манну небесную, — ответил Скудра. В его голосе послышались восторженные нотки. — Ионы. Из-за необычного строения электромагнитного поля рядом с полюсом субатомные частицы падают в огромном количестве. Обвал ионов и электронов образует свечение в небе, а также нитраты, которыми питаются колонии водорослей и грибков. — Он помолчал и продолжил:

— Этот образец взят из термокарстового озера. Он кардинально отличается от разновидностей в других баках. Те, — кивнул он, — обитают на разной глубине, в разной воде и при разном освещении, однако в большинстве своем они дружелюбны и в крайнем случае индифферентны к кислороду. Но эта тварь!.. Она занимает промежуточное положение на эволюционной лестнице между бактериями и высшими водорослями. Она выбирается на землю, когда нет кислорода и высок уровень радиации.

— Тварь из Белой лагуны, — промолвила Хэнли, вспомнив медузу, на которую любил смотреть Джой в аквариуме в Монтерее.

— «Я духов вызывать могу из бездны»[36] — процитировал Скудра.

— Эскимосская легенда?

— Шекспир. «Генрих IV».

Хэнли, не отрывая глаз от бака, сказала:

— Водоросли сверкают, как пятидолларовый шиньон из искусственных волос. Интересно, что сделала радиация с их ДНК? Удивительно, что у них не выросли глаза и клыки. Какой была атмосфера, когда они зародились?

— Думаю, вулканической. Двуокись углерода, азот; не поверите — формальдегид; аммиак, серная кислота, метан и даже цианистый водород, широко известный тем, что его применяли в газовых камерах. Вряд ли такая атмосфера способствовала процветанию, однако этим тварям пришлась по вкусу. Они и ранние бактерии поглощали водород, который был в изобилии около вулканов. Ранние формы жизни враждебно относились к кислороду — он окислял клетки. В конце концов водорода стало не хватать на всех. Тогда водоросли научились добывать его… Скудра терпеливо, словно школьный учитель, подождал догадки Хэнли.

— Из воды?

— Совершенно верно! Аш-два-о. Но случился конфуз. Чем старательнее водоросли извлекали водород из воды, тем больше вырабатывали кислорода. В результате развилось множество сложных организмов, которые оттеснили водоросли на задний план. С тех пор эти твари обитают на жуткой глубине в районах полюсов, в западинах, образованных вследствие вытаивания подземного льда. Идеальные условия! Отсутствие солнечного света означает, что не будет фотосинтеза, а следовательно, и производства кислорода.

— Подземное озеро, наверное, тот еще котел! Сколько он кипит? Несколько миллионов лет? И кто в нем, кроме водорослей, варится?

Скудра покачал головой:

— Никто, там нет ни единой формы жизни, потребляющей кислород. В чане мы сохранили естественную среду обитания водоросли. — Скудра выдержал внушительную паузу. — Перед вами модель нашего мира, таким он был, пока не возникла атмосфера, пригодная для дыхания.

— Пока не возникла атмосфера, пригодная для дыхания, — эхом отозвалась Хэнли. Она почувствовала, как бешено заколотилось сердце. — Доктор Скудра, а что произошло бы, если бы эти водоросли внезапно попали в кислородную среду?

— Что произошло бы с водорослями?

— Нет, — сказала она скорее себе, нежели ему. — Что произошло бы с кислородом?

Она не стала дожидаться ответа Скудры. В этом не было необходимости.

Хэнли побежала к себе в комнату. Если она права, то ей необходима помощь Ди, чтобы осторожно взять образец бледной водоросли и исследовать, не подвергая опасности Ули и Кийоми.

Джесси нашла Ди там, где оставила. На кровати. Подруга явно плохо спала: постель была скомкана. Хэнли подобрала с пола подушку и запустила во вздыбленную простыню.

— Проснись и пой, доктор Стинсма! У меня для тебя новость! Эй, Ди, тебе нужен был гений, так он перед тобой!

Ди не пошевелилась.

— Эй ты, ленивый мешок с костями! Пора вставать! Я все разгадала!

Хэнли сдернула простыню, смеясь над тем, как Ди сопротивляется. Тут смех застрял у нее в горле.

Ди лежала в неимоверной позе: лодыжки едва не касались плеч. На лице застыл ужас — или осознание. Рот был широко открыт, мышцы шеи отвердели, глаза… Хэнли попятилась из комнаты, закрыла дверь, сползла по стене и села на пол. В таком положении ее и нашел Ули.

— Джесси, как вы себя чувствуете?

— Стойте! — закричала Хэнли.

Ули замер.

— Не подходите. Пока я в норме. Точно узнаю через несколько часов. Принесите мне рацию или что-нибудь в этом роде, а потом заблокируйте помещение. — Она сняла с руки часы и положила на пол рядом с собой. — Я оказалась в зоне заражения.

— Сообщить Ди? — спросил Ули.

— Нет. Она знает.

— А где она?

— В моей комнате.

— Разве ее не нужно забрать оттуда?

— Нет. Уходите отсюда. Быстро!

— Но она в опасности!

— Нет. — Голос Хэнли дрогнул. — Уже нет.

Наконец Ули понял.

Не имело смысла измерять пульс или температуру. И то и другое было повышено — адреналин делал свое дело. Сердце бешено колотилось, тело тряслось в ознобе и обливалось потом.

Джек разговаривал с ней по рации: повторял и повторял, словно заклинание, одну и ту же фразу: «Ты ни в чем не виновата».

— Джесси! Не мучай себя!

— Пытаюсь.

— Тебя когда-нибудь сажали на карантин?

— Дважды. В Африке во время эпидемии лихорадки Эбола и в Штатах, когда я подверглась опасности заражения в лаборатории. Было чертовски страшно.

— Как это происходит?

— Тебя словно закрывают в банковский сейф, изолируют под землей. Общаются с тобой в костюмах «Каспер» и в противогазах. Сына показывают на экране.

— Вы с ним близки?

— Все время по нему скучаю. Мой бывший муж говорит, что я не создана для материнства, ибо среди трупов чувствую себя спокойнее, чем среди живых людей. Может, он и прав. Иногда я боюсь, что своим увлечением работой оказываю дурное влияние на сына. Вдруг он последует по моим стопам?

— Это плохо?

— По мнению бывшего, очень.

— А ты что думаешь?

— Не хочу, чтобы Джой стал чудиком. В его возрасте я была на редкость странной. Мой бывший начал волноваться по поводу наследственности, едва я забеременела. Он считал мой интерес к зародышу ненормальным.

— Что он имел в виду?

— Он говорил, что я воспринимаю ребенка, как морскую свинку. Я хотела исследовать плаценту, дабы удостовериться, что пуповинная кровь способствует воспроизводству эмбриональных клеток. Мой бывший закатил тогда грандиозный скандал. — Хэнли помолчала. — Не знаю… Знаю только, что люблю своего сына.

— Хочешь, я принесу тебе ноутбук? Или попрошу Тедди позвонить Джою?

— Нет, ко мне слишком опасно приближаться. Кроме того, вряд ли мне удастся хорошо разыграть беспечность. Еще испугаю его… Каждый из нас заранее готовит видеокассету для семьи. Тебе ведь тоже не захотелось бы, чтобы твой ребенок видел, как ты разлагаешься.

— Ты так спокойно об этом говоришь…

— Привычка, выработанная профессией. Если не относиться к опасности как к рутине, ничего не получится. Ты просто оцепенеешь. — Хэнли помолчала. — Не могу выкинуть из головы выражения лица Ди. Джек, она так страдала, так была напугана!..

У Хэнли застучали зубы.

— Тсс… Все будет хорошо, — сказал Джек.

— Не могу я вот так взять и умереть. Не могу позволить своему бывшему оказаться правым. Он постоянно твердил, что я не гожусь в матери. — Хэнли едва не задохнулась, подумав, что в десять лет Джой осиротеет.

Чтобы отвлечь ее от тяжелых мыслей, Джек принялся рассказывать эскимосские легенды, слышанные в детстве, объяснять, как строят снежные мосты, — говорить все, что взбредало на ум. Слушая его вполуха, Хэнли то начинала плакать, то затихала.