Филипп Ле Руа - Последнее оружие

Хорошо знакомы с привычками своих жертв (выгуливание собаки, посещение музея).

Обладают способностью раствориться в окружении, становятся буквально «невидимками» и не оставляют никаких следов.

Располагают крупными денежными средствами.

Их мотивы еще предстоит определить: никаких требований пока не предъявляли, ни в какой контакт не вступали.

Через шесть дней после похищения Аннабель Доманж в ее квартире был застигнут врасплох некий подозрительный субъект. Задержать его не смогли. По словам погнавшегося за ним офицера полиции, субъект принадлежал к белой расе, был одет в серую спортивную куртку с капюшоном, джинсы и кроссовки «Nike», модель «Shox». Рост около 1.75. Подвижный, худощавый, проворный, спортивного типа. По свидетельству консьержки, оставался в квартире не меньше сорока пяти минут. Речь может идти об одном из похитителей.

Натан поднял глаза на Сильви:

– У тебя есть фото мест происшествия?

– Нет.

Натан посмотрел на горизонт. Его остров уже исчез из виду.

– Может, девушки просто решили удалиться от мира.

– У них другой психологический облик. Не такой, как у тебя.

– У меня вообще нет психологического облика.

– По-моему, они – теневые советчицы, эдакие «серые кардиналы». Но это всего лишь интуитивное предположение. Из-за отсутствия свидетельских показаний или предъявленных требований мы топчемся на месте. Потому-то и обратились к тебе.

– Кто это «мы»?

– Белый дом, Елисейский дворец, ФБР, Главное управление полиции, я.

– А твой-то какой интерес в этом деле?

– Оставаться рядом с тобой как можно дольше и учиться.

– Ладно, я возьмусь за него, но при нескольких условиях.

– Назови.

– Никаких обязательств. Ни огласки, ни материальных ограничений.

– Сколько ты хочешь?

– Если дело затрагивает президента Соединенных Штатов, он наверняка назначит вознаграждение нашедшему Галан Райлер.

– Миллион долларов.

– Мне нужно двадцать тысяч на покрытие расходов. И еще пятьдесят тысяч немедленно перевести на счет моей сестры. Остальное – если найду мисс Райлер.

– Семьдесят тысяч долларов задатка?

– Надо их требовать не у ФБР, а у самого президента.

– Другие пожелания?

– Опять заняться с тобой любовью и завернуть в Шри-Ланку.

За тысячи километров от них, за океаном и двумя морями, Карла нырнула в солнечный блеск. Она долго плавала, порой переворачивалась на спину и, замерев, раскинув руки, глядела в небесную лазурь, едва подернутую легкими облачками. Ее длинные черные волосы змеились в воде. Покачиваясь на волнах, она думала, что ей хорошо, но она одинока, несмотря на присутствие дочери. Опасаясь слишком отдалиться от Леа, она повернула к берегу, любуясь идиллической панорамой, что, танцуя, расстилалась перед ней. Идиллической, потому что пустынной и по той же причине невыносимой. Жить отшельницей, тем более в тридцать один год, было совершенно противно натуре Карлы – словоохотливой и открытой внешнему миру. Она пыталась заполнить пустоту особой доверительностью в отношениях с четырнадцатилетней дочерью, тоже обреченной на одиночество, а еще писанием, ставшим ее единственной отдушиной. В свое время она приложила руку к двум трудам покойного мужа, посвященным его научным экспедициям. Такой способ самовыражения был более обременительным, менее естественным и непосредственным, чем живая речь, но достоверность от этого только выигрывала.

Карла вернулась в бухточку, всю в золотых бликах, и вновь ощутила запахи твердой земли. Отжала мокрые волосы, прилипшие к загорелой коже, и, ступая по цветам асфоделя, двинулась к деревянному домику, затаившемуся среди лимонных деревьев. Пронизанный светом пейзаж, казалось, вдруг украсила скульптура – точеная брюнетка, вышедшая из моря нагой, словно Ева. Она шла через это натуралистическое полотно, чтобы проверить уроки у дочери да исчернить еще одну страничку своего блокнота. Думая при этом, что бывают жизни и похуже, чем ее собственная.

Бульдозеры снесли все, что на острове могло напоминать о цунами. Сидя в такси, которое везло их в Алутгаму, Сильви и Натан наблюдали генеральную уборку. Поскольку ФБР отказалось выдать аванс, Сильви обратилась к Тайандье, чтобы тот позвонил президенту республики, имевшему прямую линию со своим американским коллегой. Обоим главам государства, причастным к этому делу, предлагалось устроить складчину. Сильви ожидала ответа.

В Бенторе такси свернуло в ухабистую аллею, окаймленную подъемными кранами и покореженными пальмами и остановилось перед туристическим бюро, преобразованным в центр распределения гуманитарной помощи. Все помещение заполняла шумная очередь, толпившаяся у стойки Распределяла продукты, отвечая попутно на многочисленные просьбы, необыкновенно красивая молодая женщина-метиска. Завидев Натана, она выронила пакет риса и бросилась в его объятия.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

Он представил ей Сильви и сообщил, что работает над новым делом.

– Здесь все изменилось, – сказала она фаталистическим тоном.

Ее гостиница была полностью разрушена. Сама Шеннен поступила на службу в гуманитарную организацию, ее муж Шиваджи нашел место чернорабочего на стройке.

– А дети?

– С ними все в порядке. Хочешь их повидать?

– Не сегодня.

– Папа с мамой приезжали, помогли нам. Благодаря им мы смогли найти крышу над головой. Ты с ними всего на несколько дней разминулся.

– Что рассчитываешь делать?

– Не знаю.

– Это из-за меня ты застряла здесь.

– Замолчи! Я сама хочу остаться. Мы тут были счастливы. Как только соберем достаточно денег, начнем все снова.

– Деньги ты получишь. Ради этого я и приехал.

– Что за деньги?

– Мои гонорары.

Она прижалась к нему и шепнула на ухо:

– Ты уверен, что не хочешь повидаться с детьми?

– Я так ненадолго, что это бы их только расстроило.

– Я приму твой подарок при условии, что ты вернешься повидать их.

– Обещаю.

Она все не могла оторваться от брата, словно видела его в последний раз. Он поцеловал слезинку, бежавшую по ее щеке. Она прильнула губами к его губам.

– Повезло ей, – шепнула ему Шеннен, показывая глазами на Сильви.

– Это Шиваджи повезло. Да и Джесси с Томми тоже.

Он и Сильви снова сели в такси и направились в аэропорт. За всю дорогу он не проронил ни слова. Когда они подъезжали к Коломбо, у Сильви вырвался вопрос:

– Что ты имел в виду, сказав «это из-за меня ты тут застряла»?

– Это касается одного тайного уговора.

– Какого уговора?

– Тайного.

– Дети у твоей сестры есть?

– Да.

– Красивые, наверное. При такой-то матери.

– Да.

– Муж у нее индиец, верно?

– Да.

– Из Индии?

– Да.

Натан погасил расспросы своими «да». Сильви была разочарована, что он не подпустил ее к своей личной жизни.

– Спасибо, – сказал он.

– За что?

– Благодаря тебе я вытащил сестру из передряги.

– Мы еще не получили деньги.

– Получим.

Квартал вокруг церкви Сакре-Кёр осаждали грозовые облака и полчища туристов. Сильви и Натан поднялись в квартиру Аннабель. В прихожей у стены стоял велосипед, на вешалке висел белый дождевик.

– Аннабель в тот вечер вышла без дождевика?

– По словам свидетелей, в дождевике.

– Значит, их у нее два.

Натан вошел в гостиную, одну из трех комнат шикарного жилища. Все аккуратно, продуманно, просторно. Из мебели только низкий столик и два пуфа. Радиаторы отопления выключены. Единственное декоративное пятно – литография на стене. Он подошел поближе. Яркие цвета, радостная и оживленная атмосфера, каллиграфическая фактура.

– «Пирс и набережная в Ницце» Рауля Дюфи, – уточнила Сильви. – Даже в литографии сохраняет ценность.

Никаких фотоснимков, несколько книг по геополитике, классика французской и англо-саксонской литературы. Лежащий на журнальной полке номер «Курье энтернасиональ» предрекал войну с Ираном, в заголовке «Шарли эбдо» правление нынешнего президента Французской Республики было окрещено «безмозглым». И никаких дамских журналов. Гардеробная оказалась гораздо богаче библиотеки. Строгие деловые костюмы соседствовали с разнообразными платьями – воздушными, облегающими, с глубоким вырезом, с бахромчатыми юбками; шелковый муслин, черная кожа, блестки, кружева из Кале, ажурные сеточки… Ящики содержали белье, более уместное на девицах по вызову.

– Довольно эротичные одежки, – заметила Сильви.

– Она вела двойную жизнь.

– В министерствах работают не одни старые тетки.

– Мне недостает подробностей.

– Мы тут все перерыли. Ее компьютер, адресную книжку, ежедневник, счета, туалетную бумагу…

– Мне надо остаться одному на какое-то время, – сказал Натан.

– Я подожду тебя внизу.

Он снял плащ и разулся, осваиваясь с местом. Начал с ванной комнаты, наиболее интимного уголка. В мусорной корзине обнаружил ватные палочки, салфетки для снятия макияжа, волосы, тампоны, прокладки. В день исчезновения у нее были месячные. Он провел пальцем по дну ванны. пыль. Сюда она в тот день не ложилась. Он разделся и принял душ. Натуральное мыло с гиацинтом. Вытерся, сосредоточенно нюхая полотенце, словно пес. который хочет удержать в памяти запах дичи. Стоя перед зеркалом, закрыл глаза и попытался уловить эмоции, связанные с жертвой. Но увидел лишь водную ширь до самого горизонта, мысленно возвратившись на свой австралийский остров. Полки были загромождены косметикой, флаконами духов. Он подушился тем, что стоял отдельно от остальных, – видимо, последний, которым пользовалась Аннабель. Завораживающий аромат, гиацинт, жасмин, иланг-иланг. Обернув полотенце вокруг бедер, он вернулся в гостиную, чтобы поставить какой-нибудь CD. Выудил диск Нета Кинг Коула.