Джек Кертис - Заколдуй меня

До Люка доносились сверху ее неровные шаги — она ходила взад-вперед по комнате. Незадолго до этого Эллвуд позвонил и сообщил:

— Все в порядке. Я скоро буду у вас. Готовьтесь к отъезду.

— Готовимся к отъезду, — передал Люк Карле, как будто это было закодированное послание.

Он не видел в зеркале подробностей жизни, постепенно они сами узнают, как все сложится. Но уже сейчас перед ними возникали отдельные эпизоды, мелькающие в пространстве между стеклом и серебристым фоном. Их предварил эпизод из прошлого, с которого, по сути дела, велся отсчет их совместной жизни. Он увидел Карлу, которая сидела на берегу, свернувшись калачиком, у самой воды, с лицом безучастным и холодным, как океан. И вот они уже на берегу другого моря — Средиземного, наверное? Карла берет его под руку, из-за хромоты она слегка касается его бедром при каждом шаге.

Он видел сценки из их повседневной жизни, напоминающие натюрморты, с самыми обычными, будничными предметами, которые есть в каждом доме. Образы проносились перед ним, сменяя один другой; и в каждом видении они с Карлой были неотделимы друг от друга. Ему представлялся то пикник на склоне холма, то вечерний сад — в нем сидят двое и попивают что-то, отдыхая от дневных забот.

Потом он увидел комнату с их пожитками; и это стало его последним видением перед тем, как в зеркале появилось отражение Валласа Эллвуда, наводящего на него пистолет.

— Все дело в том, — объяснил Эллвуд, — что я лгал. И уже не в первый раз.

Люк повернулся к нему и двинулся по комнате, инстинктивно удаляясь от лестницы, по которой вот-вот могла спуститься Карла. Он вел себя как птица, которая, забыв про смертельную опасность, старается увести хищника подальше от гнезда.

— Ну-ка сядь! — приказал Эллвуд и дулом пистолета указал на стул посреди комнаты.

Оба слышали шаги Карлы в комнате наверху и говорили тихо, как родители, которые боятся разбудить ребенка.

— Валлас...

— Вот в чем весь фокус — нельзя проигрывать. Всегда есть проигравший. Всегда. Просто нельзя им становиться. Это мое единственное правило, понимаешь? Есть всего одно правило. Не будь проигравшим.

— Валлас...

— Вот как все обернулось... Скоро, совсем скоро, сюда приедут люди, очень смахивающие на полицейских, заберут тебя, ты исчезнешь из моей жизни. Прощай. — Он радостно помахал Люку, при этом пистолет в другой его руке не шелохнулся. То, что произошло в больнице на холме, — чей-то провал, значит, нужно найти виноватого. Почему? Потому что так устроен наш мир. И не проси меня объяснить — я сам не понимаю, почему это так. — Эллвуд покачал головой. — Так или иначе, выбор пал на тебя. Ты останешься в дураках. Тебе не повезло.

— Валлас, отпусти Карлу.

— Да-да. — Эллвуд, казалось, не слышал его. — Поскольку все знают, что есть козел отпущения, все упрощается. Дело в том, что нельзя больше ждать от тебя осмотрительности в поступках. Ведь так? — Он помолчал, словно ожидая ответа. — А потому будущее твое окажется совсем не таким, каким ты его себе представлял.

— Отпусти ее. Она все равно ничего не скажет — потому что ничего не знает. Это только все усложнит. Отпусти ее.

— Да-да, конечно. Я хочу рассказать тебе кое-что. О твоем прошлом.

Наверху открылась и закрылась дверь. Люк резко вскинул голову. Потом снова перевел взгляд на Эллвуда и увидел, что тот не сводит с него глаз.

— Так вот, о твоем прошлом. О Лори.

Взгляд Люка заметался по комнате. Он лихорадочно размышлял, как предупредить Карлу.

— Смотри на меня! — злобно прошипел Эллвуд. — Вина за содеянное — вот о чем мы только что говорили, да? За все случившееся здесь должен отвечать ты — это вполне логично, Великий Зено, мать твою! Потому что, не отвлекай тебя мысли о прошлом, ты сосредоточился бы на задании.

Люк пытался представить, что сейчас делает Карла. Она не произнесла пока ни единого слова, шаги ее послышались в коридоре, а потом стихли в спальне.

— Кстати, в прошлом твоем имело место нечто такое, о чем тебе следует знать. — Эллвуд вдруг рассмеялся, как будто вспомнил что-то необычайно забавное — даже спустя столько лет шутка не утратила былой остроты. — Ты думал — я двойной агент. Считал, что я пошел на это ради денег, или стремясь подстраховать себя на крайний случай, или, наконец, чтобы просто пощекотать нервы. Ну что же, последнее предположение, пожалуй, ближе всего к истине. Предательство ради развлечения. Это мне нравится. Потрясающая мысль! Однако и это не соответствует действительности.

Карла прошла через спальню, направляясь к двери, но потом вернулась обратно. Люк представил, как она стоит у зеркала. Заерзал по полу подвигаемый ею табурет — наверное, она сейчас смотрит в зеркало.

— Ты крутил роман с Лори. Муж Лори мог проболтаться о чем-то — Бог его знает, как все было, — а Лори потом пересказывала это тебе в постели. Таким образом, вы помогали «делу». Отличная идея — она принадлежала мне. Ты приходил на исповедь к Тому Кэри и все ему выкладывал. А он передавал информацию дальше. Китайским агентам... или русским. И все это было организовано мной — ради потехи, или ради денег, или во имя правого дела. Да только вот... — Эллвуд снова отрывисто засмеялся: ему жаль было раскрывать свою шутку, настолько она ему казалась удачной. — Да только вот все было задумано по-другому. Намного умнее. Хочешь знать как? Тогда слушай: полковник знал про вас с Лори. И плевал на это. Если хочешь знать, спустя два дня после ее самоубийства он устроил вечеринку, чтобы отметить это событие. С шампанским, кокаином и двумя девками, которых мы трахали в хвост и в гриву. Да, отлично провели время! Полковник хохотал до коликов в животе. — Эллвуда просто распирало от смеха. Не в силах сдержаться, он фыркал, брызгая слюной.

Люк попытался представить, что в этот момент видит в зеркале Карла, но тут же перестал думать об этом. Наверняка она видит образы из их будущего, проносящиеся в голове, словно обрывки снов.

— Ты еще не понял, Великий вонючий Зено, козел ты этакий? Не понял, что это означало? Он знал обо всем и плевал на это. Лори передавала все, о чем якобы проболтался полковник. А он говорил лишь то, что мне нужно было донести до тебя. И до Кэри. И до всех остальных придурков, нашептывающих друг другу информацию по цепочке. Это была дезинформация, понимаешь? Не бесполезный хлам, а ложная информация, приносящая вред противнику. Просто дерьмо, которое пристает к подошве ботинка, а потом размазывается по ковру. Ты разносил ее дальше, и твои дружки — сосунки-революционеры — потешались, глядя, как ты закадрил жену военного, а ты в свою очередь смеялся над ними, якобы не понимающими, что происходит на самом деле. А уж как я смеялся, когда упоминал твое имя в письменных донесениях!.. Чуть не писал в штаны от хохота!

Карла поднялась со стула. Люк снова услышал ее шаги — она направлялась к двери. И вот дверь приоткрылась. Эллвуд наблюдал за Люком, пытаясь определить по выражению лица его реакцию.

— Почему бы тебе просто не отпустить ее? — спросил Люк.

Эллвуд нахмурился:

— Ты слушал, что я тебе только что рассказывал?

— Да, слушал. Я спрашиваю — если она не участвовала в этом, почему бы тебе не отпустить ее, прежде чем сюда кто-то приедет?

— Все это было липой, — втолковывал ему Эллвуд, — я все заранее спланировал. Лори являлась просто каналом для передачи ложной информации.

— Было вот что, — сказал Люк. — Лори погибла. Мы убили ее. Это и есть прошлое. Это и стало «самой страшной вещью». Поэтому я убил Ника, Марианну и Сэма Паскью. Чтобы избавиться от «самой страшной вещи». Ты рассказал мне сейчас то, чего я не знал, но меня это совершенно не взволновало. Я понял тебя: все это было сплошным надувательством, спланированным тобой. Блестяще! Я думал, что даю Кэри секретную информацию, а на самом деле сообщал ложные сведения. До чего ты умен! До чего ты умен!.. Кэри думал, что он отправляет в Восточную Германию ценные разведданные, а отправлял всякий мусор. Так давайте снимем шляпы перед Валласом. Но повторяю тебе — меня это не волнует. Тогда волновало, а сейчас нет. Ты понимаешь? Это все политика и разное прочее дерьмо, не имеющее никакого значения, никогда не имевшее.

На лестнице раздались шаги Карлы.

— Отпусти ее... Почему бы тебе просто не отпустить ее?

Эллвуд изумленно покачал головой.

— Никогда раньше не видел такого, — сказал он. — Даже не слышал ни о чем подобном. — Он посмотрел на Люка, как ученый, разглядывающий редкий экземпляр чешуйчатокрылого в пробирке. — Это что? Бескорыстная любовь? Ты убивал людей, чтобы сохранить ее, а теперь хочешь отпустить эту женщину? Полное бескорыстие. И ты отпустишь ее, если я позволю тебе? Да?

Люк кивнул.

— Понимай как хочешь. Только дай ей уйти.

Эллвудом опять овладел приступ смеха. Но он знал, что с Люка нельзя сводить глаз, и это сковывало его. Голова его не шелохнулась, пистолет в руке тоже, но при этом он буквально захлебывался от хохота, широко раскрыв рот. Глаза стали узкими, как щелочки, каждый мускул лица вздрагивал.