Вадим Собко - Скала Дельфин

Вася увидел профессора, высокого, седого, в теплом толстом халате. Он стоял у стола и держал в руках что–то блестящее, коричневое, прекрасное. В первую секунду Вася даже не понял, что профессор держит в руках обычную скрипку старинной работы. Вася не раз слышал, как играли на скрипке в оркестрах, состоявших из скрипки, рояля, виолончели и барабана. Такие оркестры играли во всех парках и пивных города, но как непохожа была музыка тех скрипок на эту музыку, полнозвучную и мощную, волнующую и бурную, как весеннее половодье, как бурные струи воды с гор.

Вася не видел ничего, кроме скрипки.

Профессор устал, смычок дрогнул в руке, и музыка вдруг прекратилась. Профессор положил скрипку в футляр на столе, медленно отвернулся от нее и тихо ушел в комнату, по–стариковски тяжело переставляя ноги и мягко шлепая по полу туфлями.

Скрипка лежала в открытым футляре.

Вася, как окаменевший, стоял у веранды. Дерзкое и привлекательное желание овладело всем его существом: быстро залезть на веранду, взять в руки скрипку, попробовать почувствовать ту же прекрасную музыку, в крайнем случае хоть прикоснуться к блестящему полированному дереву.

Раз подумав об этом, Вася уже не мог устоять против искушения. Колебался не больше минуты. Затем бесшумно подтянулся на руках и в одно мгновение оказался на веранде.

Вечер приближался из садов. На веранде стоял прозрачный сумрак. Вася видел скрипку до мельчайших подробностей, до тончайшей белой пылинки, поднявшейся от струн.

Он протянул руку и осторожно, одним пальцем прикоснулся к блестящему дереву. Ему показалось, что это не дерево, а живое тело, которое вибрирует и дрожит под рукой. Быстро отдернул руку, но уже через секунду насмелился прикоснуться к струне. Струна ответила на касание тихим гудением. Вася с опаской оглянулся, не услышал, не увидел ли кто случайно, посмотрел на дверь и окаменел от ужаса.

Старый профессор стоял в дверях и смотрел на него. В прямоугольнике темных дверей фигура профессора с белой бородой, белыми пышными волосами и густыми седыми бровями, нависшими низко на глаза, была такой грозной и страшной, что Вася в тот же миг перелетел через перила в сад, упал, больно ушиб себе колено, пробежал по дорожке к забору, перемахнул через него и со всех ног побежал по улице, словно старый профессор мог угнаться за ним.

Если бы он не так испугался неожиданного появления в дверях владельца скрипки, то мог бы разглядеть улыбку на устах профессора. Профессор уже давно не видел, чтобы так робко, почти с благоговением, касались струн. Это напомнило его самого, когда ему впервые пришлось взять в руки скрипку. Воспоминание жило в груди, теплое и свежее, словно это случилось вчера.

Профессору часто было грустно без людей, и он пожалел на минуту, что этот быстрый темноглазый мальчик убежал так быстро.

А Вася бежал по улицам города, пока хватило духу. Он успокоился только тогда, когда вышел за город к морю и твердо убедился, что за ним нет погони. Сел на большой камень над водой. Камень был теплый, днем ​​он нагрелся под солнцем.

Маленькие волны набегали на камень и с металлическим плеском разбивались внизу. Слева в предвечерней мгле лежал город. В порту уже начинали засвечиваться фонари, и длинные зеленые дорожки тянулись по воде к Васе. Далеко в море горели красные и зеленые огни. Они обозначали вход в порт. Справа расстилалась и тянулся к западу ровная степь, покрытая потемневшей стерней. Просто из глубины моря появились и постепенно вырастали неясные огни — где–то шел пароход.

Легкий ветер потянул с моря. Вася глубоко вздохнул, почувствовал соленый гниловатый запах морской воды и неожиданно для самого себя улыбнулся.

Здесь, далеко от города, один на камне между степью и морем, он чувствовал себя прекрасно и уже совсем забыл о происшествии в саду профессора.

Недалеко появилось два человека с фонарями в руках. Бредя по колено в воде, они освещали морское дно, ища больших темно–зеленых крабов, ночью подползающих ближе к берегу. Люди прошли совсем близко от Васи, лежащем неподвижно на теплом камне, начали удаляться, но тихие звуки их разговора еще долго слышались в дремотной тишине.

И тогда Вася услышал странный звук. Он был похож на звучание струны блестящей скрипки. Неизвестно, что это было, может, крикнула ночная птица, может, в порту упало что–то металлическое, но сходство и подобие были такими яркими, что Вася даже вздрогнул.

В воде, под темной прозрачной поверхностью, едва заметно светились тела больших медуз. Их прозрачные головы висели в темной воде. В Черном море медузы светятся очень редко, и несколько минут Вася с интересом наблюдал их, но опять повторился тот же самый нежный мелодичный звук, звук струны чудесной скрипки и Вася забыл обо всем.

Лежал, мечтая о том, как когда–то вырастет и купит себе такую ​​же чудесную скрипку. Мечтал о музыке, о нежных и мощных звуках, заставлявших дрожать его маленькое сердце. Вспомнил, как бежал сегодня от профессора, и потер маленькую ранку на колене.

Туда он больше не будет подходить никогда. Хватит ходить под забором, словно преступник, воруя отрывки музыки. Вася решил это твердо раз и навсегда и не сомневался, что решения своего не изменит.

Пошел домой, когда уже стало совсем темно. Босые ноги бесшумно ступали по мягкой пыли дороги. Было приятно чувствовать солнечную теплоту земли и поднимать ногами целые вихри пыли.

А на следующий день, забыв обо всех своих решениях, Вася снова стоял у забора профессорского дома, ожидая, когда старый профессор появится на веранде со своей скрипкой.

В тот день профессор ходил в город и, возвращаясь домой, увидел маленькую фигуру, тесно прижавшуюся к щели между решеткой. Профессор сразу же узнал вчерашнего гостя. Постепенно, ступая тише, подошел к Васе и взял его за плечо.

Вася испугался, пытался вырваться, но профессор держал его крепко. Увидев, что спасения нет, Вася заплакал. Профессор сейчас отведет его к Варваре Павловне, и та уж припомнит ему все разом. Он плакал горько, просился и клялся, что больше никогда не будет касаться скрипки, но профессор не обращал на это внимания.

Он потянул Васю в дом.

Скрипка лежала на столе и, увидев ее, Вася сразу же забыл о слезах. Смотрел на нее жадно, как мучимый жаждой на воду. Любой ценой готов был прикоснуться к ней еще раз. Профессор посмотрел на маленькое личико Васи, что вдруг изменилось, стало не по–детски серьезным, и тихо улыбнулся.

Так познакомились старый профессор и Вася. Это было за два года до того, как Борис Петрович Коротков пришел в четвертую школу, а Петр Андреевич Глоба переступил порог дома мадам Кивенко.

На следующий день после уроков Вася пошел к профессору. На каштанах и акациях листья уже начинали желтеть, обожженные неистовыми лучами южного солнца. Однако цветы никогда не переставали украшать величественные клумбы профессорского сада. Бережно политые и тщательно подстриженные, они красовались среди увядающих трав, выделялись жаркими красочными пятнами на фоне осенней листвы.

Вася зашел в маленькую калитку уверенно, как давний и хороший знакомый. Легкими шагами взбежал на веранду, где сидел профессор. Тот встретил его приветливым взглядом. Старик всегда радовался, когда приходил Вася. Учил его играть на скрипке, видел пылкую любовь парня к музыке и в каждом успехе и в каждой Васиной неудаче видел собственные успехи и собственные неудачи. Вспоминал свои первые неумелые попытки играть на скрипке и его удивляла общность ошибок. Вспоминал всю свою молодость, но никогда не сожалел о ней. Он прожил большую полноценную жизнь, и прожил ее как следует. Сейчас он хотел облегчить первые Васины шаги, те шаги, которые с таким трудом давались ему самому.

Он видел необычайную способность к музыке у своего маленького ученика и наверняка знал, что с Васи получится великий скрипач.

Ему хотелось самому вырастить скрипача огромной силы и показать всему миру его музыку — как прекрасный красочный цветок.

Вася сел против профессора, и тот сразу же заметил, что лицо его маленького ученика бледнее обычного. Профессор мало знал о том, как живет Вася. Несколько раз он начинал о том говорить, но парень отвечал сдержанно, явно неохотно, и профессор прекращал разговор.

Они начали, как всегда, свой урок с разговора о том, о сем, о погоде, об астрах на клумбе. Они вместе вышли в сад, потом снова вернулись на веранду, и Вася вынул из футляра профессора скрипку.

Когда он прикасался смычком к струнам скрипки, все на свете исчезало и оставалась только музыка, красивое и гармоничное царство звуков, в котором было так много дорог.

Вася играл «Аndante Caniabile» Чайковского. А профессор сидел и думал, что скоро уже наступит время, когда он сможет показать Васю. Еще немного работы — и о парне можно будет говорить как о выдающемся скрипаче, скрипаче–виртуозе огромной силы.