Андрей Федоренко - Щербатый талер

— И дальше, Оксана? — спросил он, улыбаясь. — Как и к чему ты собираешься прикладывать талеры?

— В том-то и дело, — вздохнула Оксана — нет привязки! Теперь нам нужно подробная карта нашей местности…

— Да есть привязка, — перебил Чэсь. — Михаль, ну зачем дразнить — давай расскажем.

Ранее Михаль со Дмитроком, которые, конечно, обо всем догадывались, делали вид, что ничего не замечают. Но теперь Михаль не выдержал:

— Тебе надо быть подальше от Оксаны. Ведь если близко, ты сам себя не помнишь.

Чэсь густо покраснел и только открыл рот, не находя слов. Но тут уж Оксана его выручила.

— Борис Григорьевич идет, — показала она на дорогу. Ребята с интересом начали рассматривать человека, который приближался к ним. Пожилой мужчина, в пиджаке, в кепке, в старом трико, на ногах кеды, в руке удочка… Даже на дачника не похож, обычный деревенский дядька.

— Это ваш учитель? — спросил Михаль тихо, так как Борис Григорьевич был уже близко и мог услышать.

— А как ты хотел, чтобы он оделся? — вступилась Оксана. — Человек идет удить рыбу.

Учитель положил под вербу удочку, подошел к компании.

— Здравствуйте, давайте знакомиться, — и снял кепку. — Только не называйте себя, я попробую угадать.

Оказывается, он знал их имена. Дмитрока он угадал сразу, а Чэся с Михалем попутал. Все равно Михалю понравилось, что Борис Григорьевич, перед тем как знакомиться, снял кепку. Да и вообще — городской человек, минский учитель, а первый подает им руку…

Вскоре Борис Григорьевич своими простыми поведением и умными словами совершенно обезоружил его.

— Я знаю, что вы ищете клад, — сказал учитель, садясь на траву. Все тоже присели вокруг. — И я не сомневаюсь, что вы его найдете. Сделали вы уже много, и мне понятна ваша радость, ваш азарт, ваше желание быть первыми и единственными. Что касается меня… Вам, надеюсь, девочки обо мне немного рассказали?

— Да, — кивнула Оксана.

— Поэтому вам, наверное, интересно знать, буду ли я вмешиваться в ваши дела или нет, а тем более претендовать на долю того, что бесспорно принадлежит только вам? Итак, друзья мои, — учитель приложил ладонь к левой груди, — даю слово: я приехал в Поплавы только в отпуск! Если вам понадобится помощь — найти меня можно легко и в любое время. Если же вы чувствуете, что справитесь сами, обещаю — ни мешать вам, ни вмешиваться в ваши дела не буду. Поэтому давайте сразу выясним — на настоящее время я вам нужен?

Ребята переглянулись, промолчали.

— Конечно, нужны! — сказала Оксана. — Вот, посмотрите, Борис Григорьевич, что у нас есть… Все есть: три талера и копия бересты!

Учитель осторожно взял в пальцы картонный кружок, засмеялся:

— Значит, не успела бабушка вымыть платок? Ну что ж, поздравляю вас! Я, если честно, даже не ожидал… Просто замечательно, друзья мои! И ничего страшного, что мы не знаем пока самого главного — привязки…

— Знаем! — не выдержал наконец Михаль. — Крестик и слова «CLAD» — это и есть привязка, — сказал он, нарочно медленно растягивая слова. — «Клад» — обычные укладки, мост через Березину. Старые люди и сейчас называют то место Кладки.

Борис Григорьевич вдруг вскочил. Стащил с головы кепку и снова надел. Взял листок бумаги с копией бересты, развернул дрожащими пальцами, стал всматриваться. Потом перевел глаза на Михаля. И все это молча.

— Так вот почему вы говорили все время, что все знаете! — Оксана захлопала в ладоши. — Ах, какие вы молодцы!

— И вы знаете, где эти Клады? — осевшим голосом спросил учитель.

— Знаем. Километров восемь — десять отсюда, вверх по реке, — сказал Михаль. У него был вид победителя.

— Это под Ушою… Все правильно, все так, там стояли французы… Но рассказывайте дальше! — спохватился Борис Григорьевич. — Как сохранились сами укладки?

— А что им сделается, лежат на дне, — буднично сказал Чэсь. — Когда у берега потыкал в воду веслом, звенят, как железо. Они же из дубов.

— А вы не обследовали ту местность? Нет ли там…

— Старого русла? — подхватил Михаль, посмеиваясь. — Не было. Мы облазили все кругом — там сухо, холмы.

— И все равно, все равно, — повторил Борис Григорьевич. — Как можно было сразу не догадаться? Столько лет бились… Вот что значит не доверять родному языку…

Вдруг он шагнул вперед, порывисто обнял Михаля, приговаривая про себя:

— Дорогие мои, если бы вы знали, какое открытие сделали!

Отпустил парня, отвернулся, минуту постоял так. Потом достал носовой платок и быстро вытер уголки глаз. Повернувшись ко всем, заговорил тихо, виновато, словно извинялся за свою слабость:

— Вот наука — и мне, и всем. Какая это сила — родной язык, как она может отблагодарить за верность, за любовь, за веру в нее. Какой интересный случай! Это же очень может быть, что язык может золотом заплатить за любовь к себе, в самом прямом смысле!

— Вы сказали «может быть», — заметила Оксана.

— Да, друзья мои, — чтобы потом не было разочарования, давайте подготовимся и к такому варианту: что клада может не оказаться. Но это только как вариант! — воскликнул учитель, увидев, как заволновались ребята. — Однако давайте разберем и его, тем более сама логика подсказывает… Перенесемся в тот далекий год, в ноябрь месяц. Окруженные в районе Борисова, Крупок и Толочина французы неожиданно наносят русским контрудар и прорываются, хотя из тридцати тысяч их остается всего тысяч десять. «Наш» офицер был ранен и скорее всего сознательно отстал от своих, чтобы сдаться в плен, но заблудился. А тут снег, слякоть, болит-истощает рана… Понимаете мою мысль?

— Понимаем, — сказал Чэсь. — Раненый человек по снегу не смог бы долго нести тяжелое золото.

— Совершенно верно!

— А если он был не один, а с небольшим отрядом? — возразила Оксана.

— Маловероятно. Делиться с кем-то не входило в его планы.

— Теперь я уже не понимаю, — пожал плечами Михаль. — А как он нес это золото? И что — его товарищи ничего не видели, не знали?

— Не видели и не знали, так как скорее всего ценностей при нем, когда его ранило, просто не было, — ответил учитель. — Они были скрыты ранее, в другом месте, а при офицере была только карта с означением того места. Так делали многие французы при отступлении — прятали в самых разных местах награбленные ценности и обозначали их на картах, надеясь скоро вернуться сюда снова. Даже в Борисове, со всех сторон окруженный, Наполеон и мысли не допускал, что война им проиграна, и солдаты, конечно, верили своему гениальному командующему…

Так вот, заблудившись, офицер почувствовал, что слабеет от раны, замерзает; он испугался и, пока при памяти, решил скрыть и карту с пометкой сокровищ. Он вспомнил, как местные люди называют узкий мост через реку… а дальнейшее вы знаете.

— Тогда мы найдем карту, а по ней — клад, — сказала Оксана. — Так даже интереснее.

— Если та карта не рассыпалась давно в пыль, — вставил Дмитрок.

— Вряд ли. Наш француз был человек умный, хитрый и жадный, поэтому, я уверен, уберег карту как следует, чтобы она надолго сохранилась, — сказал Борис Григорьевич. — Делается это просто: карта покрывается горячим воском и помещается в какой-то сосуд — вазу, кувшин, крынку, отверстия которых также замазываются воском или смолой. При такой консервации бумаге ничего не угрожает. Я думаю, француз носил с собой карту именно в таком виде — подготовленную для схрона.

— Но ведь вы говорили, это только версия, — напомнил Михаль. — Может, француз закопал в наших местах не карту, а ценности.

— Конечно, конечно, — сразу согласился учитель, — и такое может быть. Однако давайте же посмотрим, что у нас получается.

Он, на удивление всех, достал из нагрудного кармана пиджака ручку и присел на корточки. Приложил талеры и картонный кружок к копии бересты, «потасовав» их, как домино, пока щербины на монетах плотно не зашли друг на друга.

— Есть! — воскликнул учитель.

Он обвел внутренние контуры талеров. Получилось извилистая линия, которая пролегла от крестика вверх и немного вправо. Там, где она кончалась, Борис Григорьевич поставил точку и подчеркнул ее дважды.

— Вот где-то здесь и надо искать. К сожалению, масштаб очень мал, но кое-что угадать можно даже сейчас. Думаю, длина этой линии от крестика до точки не более полутора-двух километров. Ну как, ребята, вы местные: куда приблизительно она может вывести?

— На поле, к дубам, — сказал Дмитрок.

— Нет, на поле я был, — ответил Михаль. — Она забирает вправо — значит, искать надо в лесу.

— Только не в лесу! — решительно заявил Чэсь. — Раз масштаб маленький, то она, эта линия, может длиться и вдоль Березины.

Учитель засмеялся: