Андрей Федоренко - Щербатый талер

Борис Григорьевич оглянулся на детей. Было видно, что ему стыдно говорить неправду даже такому человеку, как Паук. Все же сказал:

— Ничего не было. Легенда это, просто красивое представление.

— Малая приходит ко мне в архивный музей и час выспрашивает и выписывает все что можно про это предание. Второй талер находится. Ты внезапно исчезаешь из Минска, и я узнаю, что ты в Поплавах, — Паук понизил голос. — Пацаны эти только то и делают, что везде лазят, вынюхивают, выслеживают… И вот вы все вместе оказываетесь в одном месте. Не слишком ли много суеты из-за какого-то предания? Тебе не кажется?

Учитель помолчал немного, потом в свою очередь спросил:

— Откуда ты узнал, что я в Поплавах? А, ну конечно — шпионы твои донесли, они в Поплавы часто ездят, — кивнул он на Севу, что прислонился к капоту машины, поднял воротник кожаной куртки и терпеливо ждал.

— Почему шпионы? Обычные люди, друзья мне. Они также имеют право на долю, как и я. Согласись, Борис, — мы все имеем право на это сокровище. Тебе придется поделиться.

— Ничего под пнем не было, — твердо сказал учитель, не глядя, однако Пауку в глаза. — А если бы и было, то я думаю, без каких-либо долей — полностью все принадлежало бы только детям. Но нет!

— Нет, так нет, что ж поделаешь… — согласился Паук. — И все равно вы герои! Это же вы нашли то самое место, вычислили как-то! Завидую. А мы с тобой столько лет бились — расскажи хоть, в чем загадка?

— Не я, они рассказали, — показал на детей Борис Григорьевич. — А в чем была загадка… боюсь, тебе не понять этого. Нужно быть своим в этом крае, а ты как был здесь чужой, так, видимо, и остался.

— Хорошо сказано! — подхватил Паук. — Где роднее, там и родина. Надоело мне тут, Борис, сил больше нет! Хотя под конец жизни хочу вздохнуть свободнее, пожить по-человечески.

— Уезжать что ли собрался?

— Даже паспорт заграничный с собой, — хлопнул по карману Паук. — Даже с работы уволился, даже квартиру продал, — все, как надо.

— Что ж, так отсюда и поедешь? И в Минск больше не вернешься?

— Просто из этого поля и поеду. Зачем мне Минск, кто меня там ждет?.. Все мои пожитки в надежном месте, далеко отсюда. Долларов немного, золото, иконы, камешков с десяток… но мало, мало! Поэтому и захотелось проведать старого друга — а вдруг поможет?

— Паук, кончайте говорильню! — крикнул Сева. — Времени мало.

— Слышал? Так где она, карта, говоришь? — в голосе Паука вдруг исчезли нотки иронии. — В рюкзачке? Сейчас проверим, — зажав под мышкой костыль, он потянулся рукой к рюкзаку.

Борис Григорьевич отступил:

— Опомнись! Что вы задумали? Силою будете отбирать у меня здесь, на глазах у детей?

— Ага, значит, все же есть что отбирать, — Паук сглотнул слюну, нехорошо прищурился. — Не бойся, силой отбирать не будем. Ты сам отдашь. Ты еще не знаешь, какой у нас сюрприз для тебя подготовлен.

Сева оторвался от машины, сунул правую руку за пазуху, быстро подошел к ним.

— Ну, закончили свои басни, старые приятели? — сказал раздраженно. — Учитель, думай быстрее, ты нас задерживаешь!

— Карты у меня нет, мы спрятали ее…

— У нас ваша малая, Оксана, в машине, — понятно тебе? Скажи, где карта, мы отпускаем ее, сматываемся, и больше вы нас здесь никогда не увидите. Будешь дергаться — мы сейчас садимся в машину и вы больше не увидите ни нас, ни малой.

Учитель побледнел, как полотно. Вдруг он бросился к машине. Сева загородил ему дорогу, выхватил из-за пазухи руку. Блеснуло лезвие ножа. Катя вскрикнула, закрыла ладонями лицо, прижалась к Дмитроку.

— Стань на место! — приказал Сева учителю. — Ты думал, шутить здесь с вами собрались?

— Покажите… ее, — выдохнул учитель.

— Лысый!

Задние дверцы распахнулись. Оксана дергалась на сиденье. Лысый крепко держал ее за воротник куртки. Руки у девочки были связаны за спиной, рот тоже закрыт повязкой, поэтому она и не кричала.

— Скоро вы там? — проворчал лысый. — Кусается, зараза, повязку стягивает.

— Сумасшедшие, — бледный Борис Григорьевич схватился за сердце. — Подождите, я сейчас… Я все отдам… Что же вы делаете, чем вы думаете?.. Разве любые сокровища стоят этого?..

— Дурак ты, — презрительно сказал Паук, — газет, видимо, не читаешь, телевизора не смотришь. Жизнь человека теперь ничего не стоит. Пропал человек — и никто не ищет!

— Вас будут искать, и поймают…

— За что нас ловить? Мы забираем карту, отпускаем малую — и все. В милиции вам скажут: «Девочка жива-здорова? Ну и не морочите нам головы!» К тому же не успеете вы выбраться из этого поля, как мы будем на территории другой страны, в России — матушке, тут через Борисов час езды. А там у нас всё смазано, подготовлено, документы в норме и, может быть, уже завтра ищи нас по всей Европе. Да и искать никто не будет, повторюсь, так как «в наличии отсутствие преступления», как говорил один мой знакомый адвокат.

— Ты забываешь о главном, — напомнил Сева, играя с ножом, — нам нужно еще забрать сокровище, а место его обозначено на карте, а карту нам не отдают…

— Отдадут. Вот сейчас отпустит у человека сердце, и все нам отдадут.

Борис Григорьевич сбросил с плеча рюкзак, стал развязывать шнурки. Руки у него дрожали. Сева оттолкнул его, взялся сам. Мокрые, туго стянуты шнурки не поддавались. Сева выругался и чиркнул по узлу острым ножом.

— Только не оглядывайся сразу, — прошептал Дмитрок Михалю. — Видишь, идут рожью?

— Я их давно вижу! — громко сказал Михаль.

Из-за машины шел, на ходу стягивая с плеча ружье, дед Макар, мокрый с головы до ног. Сзади едва успевал усталый Чэсь. Мальчик сразу направился к своим.

Вид у деда был страшен.

— Где девочка?

— Кто это еще такой? — Паук удивленно посмотрел на Севу.

— Да дед наш, мы у него ночуем, — Сева выпрямился, держа рюкзак за лямку. — Чего тебе надо, старина? Почему на печи не сидишь?

— Отпустите девочку, говорю, приблуды! — дед Макар вскинул ружье, прицелился — точно как тогда, когда стрелял в сома. — Шрот у меня крупный, мало никому не покажется!..

В машине открылась дверца:

— Сева, дай ему долларов десять, да пусть валит отсюда! — послышался голос лысого.

Дед круто повернулся и успел увидеть связанную Оксану. Сева полезу карман куртки:

— На! — достал и протянул деду какую-то купюру. — Тебя тут только не хватало, старый пень…

В ответ грохнул выстрел. Шрот просвистел у Севы над головой. Тот охнул и запоздало присел.

— Ты… что?

— Второй раз возьму ниже, — пообещал дед Макар. Паук первый опомнился, крикнул испуганно:

— Борис, останови его! Иначе малой хуже будет!

Учитель бросился к деду, стал между ним и Севой, растопырил руки:

— Что вы делаете, опустите ружье, тут же дети! Я отдам, все им отдам, и они отпустят Оксану… Где рюкзак?

Сева осторожно приблизился, подал. Борис Григорьевич сунул руку в разрезанную Севой дыру, вытащил вазу:

— Вот, в ней план, вы все легко найдете, это недалеко, под Борисовом… А теперь отпустите девочку!

— Подожди, дай сюда, — Паук забрал вазу у Севы, вытащил пергамент, близоруко начал вглядываться. И вдруг радостно засмеялся: — Вот оно! Все здесь… Боже мой, наконец… новую жизнь, Европа, эх, Борис, — ради своей мечты чего не сделаешь? Все сделаешь!

— Вазу хоть оставь детям, — попросил учитель.

— Вазу? Гм, действительно, это было бы справедливо… Но не могу — музейный экспонат. Они себе еще ​​такую ​​найдут, а я оставляю вам малую — разве этого мало? Отпускай! — крикнул он и поплелся к машине.

Лысый вытолкнул девочку. Она упала на колени, охнула. На лице у нее уже не было повязки. Учитель подбежал, помог ей подняться и развязал руки. Оксана отдышавшись, увидела друзей, деда Макара, вазу и пергамент в руке Паука… Все понятно:

— Не отдавайте, Борис Григорьевич!..

— Пусть, все хорошо, главное, ты есть, — учитель поцеловал ее в горячие щеки, торопливо отвел в сторону.

— Дед, опусти железку, все закончилось, — осмелел Сева, оглядываясь, садился на переднее место за руль.

— Больше чтобы я вас здесь не видел! — дед Макар проводил его до машины под прицелом ружья, только теперь опустил.

— На черта вы нам больше нужны, — хохотнул Сева.

— Гуд бай, Борис! — не забыл попрощаться Паук. — Жди открытки из Парижа. Можешь «настучать» на нас в милицию, рассказать подробно про французского офицера, зазубренные талеры, про заложницу, про сокровище… Только не обижайся потом, когда тебя за сумасшедшего примут!

«Ауди» развернулась, заехав немного в рожь, полетела полевой дорогой и быстро скрылась в лесу.

Вдруг послышались странные звуки, как будто кто тихонько икал и притом шмыгал носом… Это плакала Оксана.