Мария Некрасова - Толстый против похитителя дракона

На обочине росли сугробы и редкие кусты-зонтики, а вон там – вмятина на снегу, как будто валялся какой-то крупный зверь. Похоже, он и сейчас там лежит…

– Стойте!

Охранник уже затормозил. За ним затормозили другие машины, и охрана дружным муравейником высыпала на сугроб. Тонкий уже разглядел, кто там лежит под кустом. Последним сориентировался Серега, он вылез из машины, когда Сашка с охраной уже сидели на снегу рядом с парнем. А парень лежал. В свете мигающей «аварийки» было видно, какой он бледный. Парень поднял голову (в сознании – уже хорошо), Тонкий увидел кровь на снегу.

– Живой?! – обрадовался охранник. – Кто тебя так, Толик?

Тонкий вздрогнул, услышав знакомое имя, и сразу понял: парень на снегу и есть тот монтер Толик, которого ждали сегодня и вместо которого и приехал ТОТ монтер. Вот, кстати, и его инструменты – на снегу валяются.

– Он застрял, попросил помочь… – бормотал Толик, пытаясь подняться.

– Лежи-лежи. Кто?

– Мужик, – коротко ответил Толик. – А потом – по башке мне.

Тонкий уже все понял и терпеливо рассматривал парня и валяющиеся на снегу инструменты. За спиной кто-то уже звонил в «Скорую», так что делать было особо нечего. Бандит забрал у Толика только форменную куртку, ящик для инструментов и, может быть, монтировку. Правильно: что еще нужно, чтобы проникнуть в гостиницу под видом мастера и вынести музейные экспонаты. Но лифт? Почему он пошел в лифт?

– Как он выглядел? На чем приехал? – доставал парня охранник.

Серега с Толстым сочувственно ковырялись в снегу. Тонкий тихо бесился: парня в больницу везти надо, а не чинить допросы и не ждать «Скорой» в чистом поле. Хотя, может, его трогать нельзя? Все равно слушать этот допрос было противно.

Но интересно. Толик, даром что с пробитой головой, описал монтера как он был и добавил, что приехал тот на джипе «Тойота». Хотя все равно ерунда. Машину наверняка засекли уличные камеры.

– Я не видел, как он подъехал, – поделился охранник, и Тонкий мысленно поправился: «Не засекли». Ну правильно: дурак, что ли, этот монтер? Оставил машину метрах в пятидесяти да прогулялся пешочком…

«Аварийка» мигала, парень становился все бледнее, Серега молчал, Толстый скакал по снегу. Охранники наперебой задавали глупые вопросы. Дорогу осветили фары – «Скорая»? Она. Бригада в синих робах шустро сгребла Толика на носилки и увезла. Быстро. Хорошо. А что теперь?

Кажется, этот вопрос волновал не только Сашку. Охранник рассеянно посмотрел вслед отъезжающей «Скорой» и потянулся почесать в затылке, но смутился, перехватив Сашкин взгляд.

– Может, еще догоним? – спросил Серега. – Марку машины вы знаете…

– Может, и догонят. – Охранник кивнул на два джипа, которые поехали дальше за «Скорой», потом нырнул на водительское сиденье, чтобы выгнать машину из сугроба (пропускал «Скорую»), газанул и, конечно, застрял.

– Толкайте, сыщики! – велел он.

Тонкий навалился на багажник, Серега – тоже. Толстый скакал вокруг: и лапы мерзнут, и по снежку поскакать хочется. Машина застряла крепко. Тонкий подумал, что она давно застряла: еще когда охранник выпускал «Скорую». Поэтому он и чесал в затылке, соображая, что делать дальше.

Эта апатия передалась всем. Охранник лениво обошел машину, достал лопату и начал неторопливо, даже со вкусом откапывать колесо. Серега отловил Толстого и теперь грел его под курткой, от нечего делать пересчитывая крысиные усы. Тонкий вообще ничего не делал, и это сводило его с ума.

Совсем рядом, метрах в пятидесяти, шумел лес. Нет, ворам там делать нечего. Зачем прятаться рядом с местом преступления, когда ты на колесах? Сел и уехал себе, подальше от милиции, поближе к барыге, который скупает краденое. Интересно, как он выглядит? Кто вообще скупает краденые предметы искусства? Это ж не ноуты и не машины, которых сотни тысяч каждой модели? Картина или там фигурка – одна, и она узнаваема, в журналах фотографии печатают, и вообще… Есть, конечно, копии, но все равно…

А еще: почему не картины – Петракова, например? Почему фигурки малоизвестного мастера, которого помнят только в музее на родине? А из по-настоящему дорогих экспонатов унесли только натюрморт с яблоками. Непонятно.

Зато машину откопали.

Охранник зашвырнул лопату в багажник и кивнул ребятам: «Садитесь». Тонкий запрыгнул в теплый салон и подумал, что вор в куртке монтера – товарищ вообще загадочный. И фигурки-то простецкие взял вместо дорогих картин, и в лифт его зачем-то понесло, когда он, ограбив музей, мог спокойно ехать на все четыре стороны. Тогда бы и кражу обнаружили на следующий день, а не через несколько минут. А кстати, почему кражи никто не видел?

В каморке охранников от монитора особо не отвернешься. Вот дверь, вот стулья, вот стол и над ним – квадратор. Не захочешь, а будешь смотреть на него всю смену, потому что некуда больше! А сколько охраны в холле?! Эти в гражданском, они не из-за любви к искусству сорвались в погоню!

Тонкий набрал воздуха в легкие, прикинул: охранник за рулем, он, Тонкий, на заднем сиденье… Нет, затрещину не даст, не дотянется. А раз не дотянется, то можно и спросить:

– А вы на квадраторе ничего такого не видели?

Охранник с размаху двинул кулаком по сигналу, буркнул себе под нос, кажется, ругательство (как предсказуемы люди!) и рявкнул:

– Нет!!! Я целый день на этот экран таращусь, а увидел только пустую витрину, когда вы пришли. Призрак он, что ли… Мал еще старшим замечания делать!

– Я разве делаю? – невинно спросил Тонкий. – Просто любопытно, как в детективе, загадочное ограбление музея…

– Загадочное ограбление! – передразнил охранник. – Мы не музей, а гостиница, я не обязан стеречь эту кучу старья. А эти только по холлу разгуливают и вообще ни черта не видят!

Про «этих» Тонкий понял – охрана в холле.

– Я и не уходил никуда. – Охранник уже остыл и бубнил себе под нос: – Только это… Когда рвануло!

Тонкий увидел в зеркале физиономию охранника. Лицо было такое, как будто сейчас он ударит по тормозам, выскочит из машины и начнет биться головой о капот с криком «Эврика!». Подумал: «Чего это он?» – и до него тоже начало доходить.

Ребята взорвали во дворе петарды, гостиничная охрана побежала на взрыв. Побежала в полном составе: оба охранника сорвались с места, оставив без присмотра квадратор. Наверное, это неправильно, нарушение инструкции и все такое… Но, видимо, они понадеялись на охрану из холла. Где была она – второй вопрос. Скорее всего, на месте, но это неважно, потому что у нее-то квадратора как раз нет. В это время и могла произойти кража. Теоретически. А практически лифт сломался где-то через час, а мастер пришел через полтора… Не получается. И еще: почему у мониторов сидела гостиничная охрана, а не та, которую затем и пригласили, чтобы картины охранять?

«Потому что все мониторы – и музейные, и гостиничные – в одной комнате, – ответил сам себе Тонкий. – А стула там только два. Лишний охранник бы не поместился. Не очень-то гостиница была готова принять такую гору экспонатов и охраны».

– Не, лифт только через час сломался, – запоздало реабилитировался охранник.

– А больше вы не выходили? – позлил его Тонкий. Специально позлил, может, сгоряча вспомнит еще что-нибудь полезное.

Но охранник не разозлился и сказал: «Нет». Так и приехали все тихие, задумчивые во двор гостиницы, жизнерадостно освещенной мигалками милицейских машин.

Никто не спал. Глупо было бы спать, когда тут такое. Милиция и охрана в гражданском сновали по холлу и старательно наводили порядок:

– Не толпиться, всех вызовем. Без родителей не подходить.

Комнату-музей оцепили, не было возможности заглянуть даже в дверной проем, уж слишком много оказалось желающих. Милиция ругалась и всех разгоняла. Все расходились, но подходили следующие… Все-таки в гостинице много народу.

На диване у входа в скорбной позе страдальца сидел Александр Семенович. Рядом с ним – девчонка с крошечным цифровым диктофоном. Пресса? Здесь? Тонкий разглядел девчонку и вспомнил: она ехала с ними еще в автобусе. Ну правильно, разве может такое мероприятие обойтись без прессы? Она небось сама не ожидала, что форум молодых художников окажется настолько интересным. Вон кража в первый же день!

Александр Семенович трагически разводил руками и вещал на весь холл:

– Я думаю, это происки террористов! Ведь пропал не натюрморт Петракова, не пейзаж Корсакова. – Он сделал трагическую паузу. – Пропала скульптура «Дружба народов» Заболотского. Заболотский – это я, – добавил он, повернувшись к публике: Тонкому, Сереге и подошедшей Светке.

Тонкий смутно припомнил, что звероящер «Дружба народов» раньше стоял у стенда с деревянной скульптурой. На выставке он еще видел дракона, на квадраторе – уже нет. Стало быть, еще одна пропажа.

– Что это, как не терроризм, я вас спрашиваю?! – вещал Александр Семенович.