Александр Дитрих - Как игрушки пошли учиться

— Как же, помним! — раздались голоса.— Еще бы!

— В тот день наш бывший хозяин жестоко оскорбил нас,— добавил кто-то.

— Он сказал, что мы «бесполезная дрянь» или еще что-то в этом роде! — крикнули из дальнего угла.

— Он говорил еще и похуже,— кивнул Неваляшкин.— Но не в этом суть. Согласны ли вы позабыть обиду?

— А в чем дело? Что случилось? — забеспокоились собравшиеся.— Объясните наконец!

— А дело в том...— Неваляшкин снял очки и потер переносицу.— Дело в том. что Великая фея и вправду выполнила свою угрозу. Наш хозяин не просто оставил нас, как все мы думали, он и на самом деле, туда-сюда, очутился на необитаемом острове. И все это время сидит там один...— Тут голос Иван Иваныча дрогнул. Он достал платок и вытер не то глаза под стеклами очков, не то сами стеклышки изнутри.

— Один-одинешенек! — повторил Неваляшкин.— Он и сейчас там. Как хотите, а мне его жалко. Я хоть и игрушечный родом, но у меня есть сердце. Бедняга рассылает по морю письма в кокосовых конвертах... Вот: «Как на острове Буяне, среди моря в океане, заблужденья вследствие потерпел я бедствие...» Умоляет о помощи... Читайте сами, я не могу.

Неваляшкин положил на стол листок с телефонограммой и отвернулся.

Мастера повскакали с мест, сгрудились у стола.

— «Люди, сжальтесь надо мной! — вслух читал кто-то.— Умоляю, поспешите! Приплывите, разыщите, мне так хочется домой — ой!»

— Надо спасать! — крикнул кто-то, когда листок был прочитан до конца.

— Немедленно на помощь! Тут и говорить нечего — ни сил, ни жизни не пожалеем! — зашумели мастера.

— Тихо! — поднял руку Неваляшкин.— А хорошо ли вы подумали, друзья? Ведь если мы возвратимся, туда-сюда, к Владику, волшебство исчезнет. К нему вернется его время, а наше... наше кончится. Мы с вами снова станем простыми игрушками.

Совет мастеров вновь зашумел. И тут среди гула голосов раздался звонкий голос Солдатикова:

— Разрешите мне!

Неваляшкин для порядка постучал по графину.

— Говори, Солдатиков.

Старший сержант запаса встал во весь свой богатырский рост и одернул гимнастерку.

— Я попросту, по-солдатски... Как у нас? «Сам погибай, а товарища выручай!» А Владик нам больше чем товарищ. К тому же, что ни говори, мы — игрушки, хоть и взрослые, а Владик — человек. Хоть и маленький. К тому же он, сидя на острове, все уже осознал. Я лично готов вернуться. Ведь когда меня подарили Владику, я, как положено, принял присягу на верность. Ну и потом...— Солдатиков потупился.— И потом,— добавил он тихо,— я же люблю его. Как-никак все детство вместе, душа в душу...

— А мы что? Мы тоже! Мы все готовы! — наперебой заговорили мастера.— Для нас самое главное — детям служить! Всю жизнь помогать им, учить, к настоящим делам готовить... Правильно, Солдатиков! Спасем Владика!

— Я так и думал,— растроганно высморкавшись, сказал Неваляшкин.— Только как его спасти? Мы-то на суше, а он, туда-сюда,— в море-океане...

— Ну-у, это-му-му, мможно поммочь,— протянул басом дорожный мастер Бычков.

— У вас есть предложение? — повернулся к нему Встанькин.

— Ммогу-у... По-моему-у, нужно построить корабль.

— Молодец, Бычков,— хлопнул ладонью по столу Иван Иваныч.— Идея, туда-сюда! И как это мы раньше не подумали? Все у нас, туда-сюда, есть, а вот кораблей... Братья Кузнецовы, сможете построить корабль?

— Что ж не построить, это можно,— отозвался Кузнецов-старший.

— Это можно,— поддержал Кузнецов-младший.— Чего ж не построить!

— Только металл нужен, стали много,— погладив бороду, заметил Кузнецов-старший.

— Стали много потребуется. Стал быть, металл нужен! — пояснил Кузнецов-младший.

— Руда-то здесь есть,— степенно сообщил Кузнецов-старший.— И уголь тоже. Только как их из-под земли добудешь?

— Как их добудешь-то? — шлепнув себя по коленкам, развел руками Кузнецов-второй.— Руду, стал быть, и уголь?

Мастера задумались. И тут слово попросил профессор Пистолетов, маленький, востроглазый человечек с лихим чубчиком, в элегантном черном костюме с галстуком бабочкой.

— В раннем детстве, дорогие коллеги,— быстро заговорил профессор,— я, э-э... стрелял. И стрелял, к вашему сведению, не какими-нибудь там пульками, стрелами или камушками из рогатки, а водой. Струя летела, чтоб не соврать, метра на четыре. А? Каково? Но, став постарше, я узнал, что водяная струя — это такая сила, против которой вообще ничего не может устоять. Да-да! Даже броня! Я мог бы вам рассказать, например, о водяных сверхтоненьких струйках, которые бьют с такой силой, что пробивают металл. Но есть струи и толстые, как бревно. Они крошат скалы. С их помощью люди прокладывают каналы, дороги. Они же помогают людям добывать в шахтах уголь и руду. Так что добычу угля и руды я беру на себя. Разумеется, если мне будет выделена необходимая техника и рабочие.

Предложение профессора было принято единогласно. Неваляшкин отдал необходимые распоряжения, и вскоре в игрушечном городе закипела работа. Добытая руда и уголь помогли выплавить нужное количество чугуна, из него сварили отличную сталь, а из стали братья Кузнецовы с помощниками принялись мастерить части будущего корабля.

Между прочим, им помогал ученый Стеклышкин. Вспомнив, как он когда-то в детстве прожигал бумагу, рисовал дымящиеся угольно-черные узоры на дощечках, ученый соорудил огромные вогнутые зеркала (они для этого дела куда лучше). Вогнутые зеркала, точь-в-точь как увеличительные стеклышки, собирали все падавшие на них солнечные лучи в одну точку. А поскольку зеркала были огромные, то и жар в этой точке был таким, что самая твердая сталь не выдерживала и плавилась. Отлично работали зеркала и на сварке корабельных частей.

Готовых деталей становилось все больше, а главный вопрос еще не был решен: строители никак не могли договориться, какой двигатель выбрать для корабля. Пришлось снова собирать совет мастеров. Но на совете спор разгорелся еще жарче. В самый разгар появилась опоздавшая к началу инженер Вертушкина.

— Тише, друзья! — крикнула она с порога.— Прошу слова. Вы помните, я прежде была простой маленькой вертушкой на палочке, и, когда наш уважаемый Владик бегал или просто дул на меня, я вертелась как сумасшедшая. А почему? Потому что воздух с налету давил на мои крылышки. Крылышки стояли под углом, воздух скользил по ним и как бы отодвигал крылышки с дороги, чтобы не мешали. Подует Владик на крылышко, оно отойдет, и тут же на пути воздушной струи встанет другое. А уж ветер дует сразу на все четыре крылышка, и чем он сильнее, тем скорей старается убрать крылышки с дороги, и вот уже так быстро вертится вертушка, что ее и не разглядишь.

— Не пойму-у... К чему-у она клонит? — простужено промычал дорожный мастер Бычков.

— Сейчас узнаете,— тряхнула головой Вертушкина.— Все мы, друзья, давно выросли из игрушечного возраста, и я, как вы знаете, стала в нашем сказочном городе главным энергетиком. Сегодня в моем сложном хозяйстве есть, например, огромные стальные вертушки, этакие стокрылые колеса. Ветер крутит эти колеса, а они в свою очередь вращают валы машин, вырабатывающих электрическую энергию. Есть, конечно, и другие электростанции. Например, на реках. Но и там поднятая плотиной вода тоже вертит огромные вертушки.

— Турбины! — поправил Неваляшкин.— Турбины, а не вертушки.

— Это мы и так знаем! В школе проходили...— зашумели собравшиеся.— Вертушки, турбины... Нам корабельный двигатель нужен!

— А я вам о чем целый час твержу? — возмутилась Вертушкина.— Турбина — это же самый лучший двигатель! Мне как энергетику хорошо известно, что большую часть электричества дают не те электростанции, на которых работает вода, а другие — тепловые. На тепловых электростанциях трудится раскаленный пар. Мчась с бешеной скоростью из котлов, пар вертит опять-таки турбину. На ее тяжелом вале насажены десятки колес. В каждом колесе сотни спиц-крылышек. Все они спрятаны в тяжелом стальном панцире. С ревом врывается туда плененный пар и мчится сквозь крылатые колеса. И от этого они вертятся с такой бешеной скоростью, какая мне в детстве и не снилась. Слыхала я, что подобные турбины устанавливают не только на электростанциях, но и на кораблях. Так пусть же наше судно будет не пароходом, не теплоходом, а турбоходом. Я кончила.

Вертушкина села и с победоносным видом оглядела притихшее собрание.

— Все это хорошо, Вертушкина,— поглаживая бороду, заговорил мастер Кузнецов-старший.

— Это все, Вертушкина, хорошо,— тотчас откликнулся Кузнецов-младший.

— Только ведь части для турбины, крылышки-лопатки и все такое прочее, надобно отливать из металла,— вздохнув, сказал Кузнецов-старший.— А работа эта не кузнечная, а литейная, нам незнакомая.

— Незнакомая, стал быть, работа,— развел руками Кузнецов-младший.— Литейная!

Мастера приуныли.

— Эх, была не была! Видно, придется мне менять профессию,— послышался голос Солдатикова. Он стоял в дверях с гитарой за спиной, поскольку только что прибежал с репетиции.