Софья Могилевская - Птица-синица

— Бегу! — поспешно поднимаясь с земли, крикнула Галинка. — Это дедушка зовёт.

— Разве он у тебя злой?

— Ничего не злой.

— Значит, сердитый?

— И нисколько не сердитый.

— Галина, куда ты пропала? — снова послышался дедушкин голос, и теперь уже Петя ясно слышал, какой это был сердитый голос.

— Иду, иду! — отозвалась Галинка. — Дедушка, я сейчас иду!

Галинка бегом побежала к забору. Потом обернулась к Пете и сказала:

— Смотри не упусти птицу-синицу. Как увидишь в гнезде, сразу постучи в забор. Три раза стукни, и я прибегу.

— Прямо постучать по забору? — спросил Петя.

— Прямо постучи, сказала Галинка, пролезая в дыру в заборе и опуская за собой доску.

— Прямо постучать… — тихонько повторил Петя, поглядывая на доску, которая ещё покачивалась на одном гвозде.

«Постучать-то можно, — подумал Петя, — а вдруг услышит Галинкин дедушка? Что тогда?»

Петя шагнул было к забору — не поглядеть ли в щёлку? Почему он прежде не видел Галинку в соседском саду?

— Петя! Петя! — вдруг позвал его мамин голос.

В калитке стояла мама. В руке она держала огромный красный шар.

Петя побежал к калитке:

— Мама! Ты уже вернулась с демонстрации? Это мне шар?

— Скорей, скорей! — торопила мама. — Держи шар, а то улетит… Мы ещё не вернулись, мы ещё только идём. Сейчас тронется наша колонна…

Мама закрутила тоненькую бечёвку от шара на Петин палец.

Вдруг заиграла громкая, весёлая музыка.

— Ну, я пошла, — сказала мама. — А вы станьте с бабушкой около калитки. Всё увидите…

Мама поцеловала Петю и убежала. Петя ничего не успел ей сказать: ни про девочку Галинку, ни про птицу-синицу, ни про гнёздышко с голубым перышком…

— Вот тут, тут становись, — сказала бабушка и поставила Петю рядом с собой.

А музыка играла всё громче и громче. И вот из широких заводских ворот вышел оркестр. Красивый это был оркестр! Большие золотые трубы так и сияли, так и горели на солнце.

— Бабушка! Бабушка! — закричал Петя. — Вот наш папа идёт… Вот, вот он!

— Где? — спросила бабушка. — Где? Не вижу…

— Да вот же он! Знамя несёт.

Следом за оркестром несли заводские знамёна. Не одно. И не два. А много знамён. Петин папа тоже нёс знамя.

— Папа! Папа! — крикнул Петя и стал махать папе.

Потом пошли пионеры. У них было своё пионерское знамя, и все они были в красных галстуках.

А потом пошли заводские физкультурники — сильные, молодые, весёлые. Все они были в белых майках и синих трусах.

А потом Петя увидел и маму. В руках у неё были цветы. Увидев своего Петю, мама помахала ему рукой и что-то крикнула. Но Петя не мог разобрать ни одного слова такая была громкая, веселая первомайская музыка.

Почему-то обыкновенные, будничные дни идут медленно-медленно, а праздники пролетают за один миг. Оглянуться не успеешь — а они и прошли.

Петя ушам своим не поверил, когда на следующий день вечером мама ему сказала:

— Завтра на работу, и нужно пораньше лечь. И ты, Петушок, отправляйся-ка на боковую.

— Уже кончилось первое и второе мая? — удивился Петя. — Уже?

— А ты думал?.. — засмеялась мама. — Ты думал, что первое и второе мая будут тянуться целую неделю?

— Нет, — вздохнув, сказал Петя, — я так не думал, но всё-таки…

И он пошёл умываться и чистить зубы.

Потом, лёжа в своей кровати и сладко позёвывая, Петя думал, что, пожалуй, всё-таки хорошо, что завтра обыкновенный, тихий, будничный денёк и можно будет заняться обыкновенными, будничными делами.

Он тихонько лежал и смотрел на зелёный свет в соседней комнате. Там около письменного стола сидели папа и мама. Они разговаривали. Может, тоже о том, как быстро прошли праздники.

Петя сощурился, и папа с мамой вдруг сделались совсем маленькими, не больше Петиного мизинца.

— Мама! — негромко позвал Петя.

— Иду, — сказала мама и подошла к Пете. — Подоткнуть под бочок одеяло?

— Подоткни, пожалуйста!

— Ну, теперь спи. Спокойной ночи!

— Нет, — сказал Петя и потянул мамину руку к себе, — не уходи. Сядь. Посиди немножко.

Мама присела на край кровати. Из другой комнаты свет падал прямо на неё. И, наверно, потому, что свет был такой нежный и зелёный, мамины волосы казались ещё светлее, чем всегда. И такими лёгкими, пушистыми.

— Мама…

— Ну? — спросила мама, наклоняясь к Пете. — Ну что? — Она слегка пощекотала его за ухом.

— Мама, ты про птицу-синицу знаешь?

— Про птицу-синицу? — удивилась мама.

— Какая она, эта птица-синица? Синяя?

— Знаешь, — призналась мама, — я, честное слово, ни разу в жизни не видела синицы.

— Ни разу?

Петя приподнялся и сел — так он удивился. Какая же она, эта птица-синица, если даже мама ни разу в жизни её не видела?

— Да, — сказала мама, — так и не видела.

— Всё-таки, — не унимался Петя, — какая она? Синяя?

— Раз синица, значит синяя.

— Как небо?

— Нет, я думаю, скорее — как васильки.

— Как васильки…

Петя замолчал, стараясь представить себе птицу-синицу, похожую на васильки. Наверно, очень красивая птица!

— А к нам в сад она прилетит?

— Завтра спросим папу он больше нас с тобой знает про птиц. Сейчас спи, — сказала мама. — Спи, Петя!

— Всё равно, — сказал Петя, — я знаю: она обязательно прилетит к нам в сад.

Про себя же Петя думал: «Не прилетит, а уже прилетела и, может быть, давным-давно сидит около гнезда на раскидистой яблоньке, такая синяя, красивая. Наверно, песни распевает…»

Петя так размечтался про птицу-синицу, что не заметил, как мама от него ушла и как он уснул крепким-крепким сном.

После праздников бабушка сказала Пете:

— Давай займёмся огородом. Пора засевать наши грядки.

Она подошла к комоду, взяла картонную коробку, вынула из буфета несколько тарелочек и всё это поставила на подоконник в кухне.

— Нацеди-ка в банку холодной воды. Только смотри не облейся! — сказала она Пете.

После этих приготовлений бабушка подвинула к подоконнику стул, села на него, надела очки и принялась за дело.

— Вот, — сказала бабушка, взяв из коробки пакетик и заглядывая внутрь. — Тут у нас с тобой свёкла.

Петя тоже сунул нос в пакетик. Он увидел коричневатые крупные, все сморщенные зёрнышки, ничуть не похожие на свёклу.

— Разве это свёкла? — спросил Петя.

— А что ж, по-твоему? Самая настоящая свёкла!

Горсточку этих сморщенных, сухих зёрнышек бабушка отсыпала на ладонь, запеленала в тряпичный лоскуток, положила на тарелку и полила из банки холодной водой:

— Расти, расти, свёклушка, красная да сладкая!

Петя удивился: не шутит ли бабушка? Зачем свёкле расти на окошке, когда папа вскопал такие хорошие, мягкие грядки и на самом солнцепёке!

— Сначала семена у нас проклюнутся на окошке, а тогда их переселим на грядку, — сказала бабушка и взяла следующий пакетик. — А вот тут у нас огурцы.

Петя придвинул к бабушке другую, пустую тарелку и снова заглянул в пакетик.

На этот раз он увидел белые продолговатые семена. Такие бывают внутри у больших, перезрелых огурцов. Но в огурцах семена мягкие, а у этих пришлось разгрызть зубами сухую тонкую кожурку.

Огуречные семена бабушка не стала заворачивать в тряпицу. Она сказала, что их сажать ещё рано, что посадят они огурцы, когда станет совсем тепло, потому что огурцы такие неженки — им вреден самый лёгкий холодок.

Потом бабушка завернула в лоскуток светлокоричневые круглые зёрнышки.

— Редис! — сказала она.

Редис бабушка тоже положила на тарелку и тоже смочила водой.

— Теперь поставим их на солнышко. Пусть греются. Скорее пойдут в рост! — И бабушка переставила обе тарелки на то место подоконника, где было больше солнца.

Потом бабушка взяла новый пакетик, заглянула в него и отложила в сторону:

— Это морковь-каротель.

— Что ж ты её не мочишь? Разве у нас не будет морковки?

— Как не будет! Будет. Морковные семена мелкие, мы их замачивать не будем, только смешаем с песком и посеем прямо в землю — тогда они у нас пореже взойдут. А вот кабачки, тыкву, фасоль да горох — эти сначала прорастим на окошке.

После того как бабушка запеленала в тряпицы, положила на тарелки и смочила водой те семена, которые полагалось проращивать на окошке, она сказала:

— Теперь, Петя, карауль! Как проклюнутся наши семена, беги ко мне.

— Ладно, сказал Петя. — А скоро они проклюнутся?

— Придёт срок — и проклюнутся!

Но, по правде сказать, Петя не очень-то понимал, как это будут проклёвываться семена. Что, у них вырастут настоящие клювики? Или как?