Евгения Яхнина - Кри-Кри

— Подумайте только, мадам, бедняжка Кри-Кри ранен еще со вчерашнего дня! Но он хотел скрыть это от вас и сбросил повязку. Теперь рана снова открылась. Я нашла его на пустыре, около окошка его каморки, истекающего кровью. Он хотел достать цикорий по вашему поручению, но его ранили у форта Мишель, когда он возвращался домой. У него, должно быть, серьезная рана. Он забрызгал кровью меня и все кругом…

— Так вот откуда следы крови! — радостно вскричала тетушка Дидье.

Ослабевший Кри-Кри заговорил тихим голосом!:

— Извините, мадам Дидье, я растерял весь цикорий. Когда меня ранили, я нагнулся, чтобы его собрать, но у меня закружилась голова. А я не смел показаться вам на глаза без цикория, — добавил он сокрушенно.

Но офицер не склонен был так легко поверить рассказам детей.

— Что ты там плетешь, щенок? Меня это мало интересует. Лучше скажи, почему у тебя лицо в копоти? Тоже понюхал пороху? Знаю вас, канальи!

Почувствовав опасность, Мари бросилась вперед, заслоняя Кри-Кри своей хрупкой фигуркой.

— У него лицо не в копоти, а в слезах. Его ранили, ему больно. Его надо скорее перевязать, — бормотала она, — он может истечь кровью.

— Брось эти нежности! — грубо сказал офицер. — Эй ты, раненый, покажи-ка свои руки. Готов пари держать, что они еще недавно держали шаспо.

— Господин капитан, вы только посмотрите на его глаза, — не то со смущением, не то со злобой сказал жандарм. — Ни дать, ни взять — волчонок, который сейчас бросится и перегрызет вам горло зубами.

И действительно, лицо Кри-Кри было страшно в эту минуту. Глаза его сверкали ненавистью. Стиснув зубы, сдерживая дыхание, он думал только об одном: «На мне знамя! Оно должно быть спасено! Я не должен связываться с офицером. Так сказал дядя Жозеф».

В это время он почувствовал, что силы покидают его. Перед глазами поплыли зеленые круги. Лицо и фигура тетушки Дидье начали расплываться, таять, золотые галуны офицера терять блеск.

— Довольно разговоров! — решил офицер. — Поставим его к стенке! Мы наверняка от этого ничего не потеряем! — Он злобно толкнул Кри-Кри по направлению к двери.

Кри-Кри еле удержался на ногах, но не издал ни одного звука.

Только тетушка Дидье умоляюще сложила руки и испустила легкое:

— Ах!

Самообладание Кри-Кри окончательно вывело из себя офицера:

— Чего ж ты молчишь, звереныш? Оглох, что ли?

Но Кри-Кри, к которому вернулось сознание, только гордо выпрямился, не разжимая губ. Мари умоляюще протянула руки. От волнения слова застряли у нее в горле.

— Анри, чего ж ты медлишь? Прикончи его! — обратился офицер к одному из жандармов.

Жандарм грубо схватил Кри-Кри за руку и за шиворот. Несмотря на слабость, мальчик быстро выдернул руку. От резкого движения куртка его лопнула, предательски обнаружив красную полосу.

Только одна Мари поняла, что это означало.

«Теперь все потеряно!» — решила она.

Она заметалась и крепко прильнула к Кри-Кри, загораживая его от жандармов. От ее неосторожного движения опрокинулась корзинка с цветами. Маленькие фиолетовые и желтые букетики рассыпались по полу, а поверх них упала груда трехцветных повязок.

Она заметалась и крепко прильнула к Кри-Кри, загораживая его от жандармов.

Если бы в этот момент снова раздалось грохотание пушек, присутствующие меньше удивились бы, чем при виде этого неожиданного доказательства «благонадежности» Мари и Кри-Кри. У офицера сразу изменилось настроение. Вдобавок, ему надоело возиться с детьми, и он непрочь был скорее отделаться от них.

— Признаюсь, это для меня приятная неожиданность. Никак не ожидал, что вы, мадемуазель, хорошая патриотка, — сказал он совершенно иным тоном.

Мадам Дидье закудахтала веселым голосом:

— Теперь наконец вы собственными глазами убедились, с кем имеете дело… Поверьте, что ко мне в дом не могла пробраться красная зараза. Эти дети невинны, как голуби. Ведь это работа их рук и выполнена по моему заказу, — с важностью добавила она.

Тетушка Дидье даже расчувствовалась от собственного благородства. Она подняла с земли одну из повязок, тщательно сдунула с нее пыль, затем, забыв о своем почтенном возрасте, с ужимками прикрепила повязку к рукаву капитана.

Офицер обратился к Мари с любезной улыбкой:

— Ну, мадемуазель, утрите ваши хорошенькие глазки. Мы боремся с канальями, у которых руки закопчены порохом, а отнюдь не с теми, кто шьет такие повязки. Но ошибки всегда возможны, не правда ли? На войне, как на войне!

Мари, натянуто улыбаясь и все еще не веря тому, что гроза прошла мимо, быстро вынула из кармана носовой платок и, разорвав его, стала стягивать руку Кри-Кри чуть повыше раны. В то же время ловким движением она заколола булавкой роковую прореху на его куртке.

Не желая отставать от девочки, тетушка Дидье любезно протянула ей свой носовой платок.

— Надо увести Кри-Кри в его каморку. Он так бледен, как будто вот-вот потеряет сознание, — озабоченно сказала она.

При упоминании о каморке Кри-Кри собрал последние силы и, криво усмехнувшись, зашептал на ухо хозяйке:

— Не беспокойтесь, мадам Дидье, меня отведет Мари. Не хочу вас пугать, но в мое отсутствие крысы там, вероятно, совсем обнаглели…

Тетушка Дидье шарахнулась от мальчика. Все она могла пережить, даже осаду Парижа, даже правительство Коммуны, но вид этих ужасных животных приводил ее в ужас.

— Ну ладно, тетушка, — обратился к ней офицер, — твой подручный и сам справится. Дай-ка лучше промочить горло. Оно у меня окончательно пересохло от этой болтовни. Есть в вашем кафе что выпить?

— Прошу покорно, господин капитан, — угодливо склонилась тетушка Дидье. — Кафе к вашим услугам. Мой девиз: для версальских победителей пять стаканов вина за деньги, шестой — бесплатно. Прошу убедиться лично…

— Ну что ж, посмотрим, какое у тебя вино! Сумела ли ты приберечь для нас бутылочку настоящего?

С этими словами капитан развязно направился в глубь кафе.

Какое-то оцепенение после всего пережитого нашло на Мари и Кри-Кри. Несколько мгновений они простояли, не двигаясь с места.

Тетушка Дидье, наоборот, не могла удержать потока своей болтовни. Направившись вслед за капитаном, она опять заговорила скороговоркой:

— Нет, вы подумайте только! Сказать, что в моем кафе скрываются раненые бунтовщики! Кто бы поверил, что мадам Либу такая скверная сплетница? Теперь она увидит, что знамя «Веселого сверчка» стоит высоко!

Мари, только теперь вполне осознавшая, какой опасности подвергался Кри-Кри, порывисто бросилась к нему на шею и зарыдала. Кри-Кри успокаивающе провел рукой по ее плечу и сказал тоном взрослого:

— Ну будет, будет, девочка!

И, увидев тетушку Дидье в ее комически разгневанном состоянии, добавил тоном прежнего веселого и беззаботного Кри-Кри:

— Только идиот мог подумать, что в нашем кафе скрываются раненые федераты!

Опираясь на руку Мари, Кри-Кри отправился в свою каморку.

Вместе с партией пленных в несколько сот человек Луи Декаруз шел по улицам Парижа, на которых еще не высохла рабочая кровь, шел в сопровождении усиленного конвоя версальских жандармов.

Прошло уже несколько дней с того момента, как Тьер вступил победителем в Париж. Но кровавый пир мести все еще продолжался.

Гниющие трупы валялись на улицах: их не успевали вывозить. Лужи крови не высыхали, несмотря на горячие лучи майского солнца. Вороны с зловещим карканьем опускались на неубранные тела, распространявшие зловоние.

Воздух то и дело сотрясался от ружейных залпов. Это расстреливали прямо на улицах, у стен домов тех, кто почему-либо казался причастным к Коммуне.

Напуганные обыватели доносили друг на друга, сообщая жандармам имена подозреваемых в сочувствии коммунарам. И господин Тьер имел основание считать, что «порядок восстановлен».

В одном из писем к своей приятельнице он писал:

«Жаль, что вы не присутствовали на торжестве взятия Парижа. С социализмом покончено, и покончено надолго».

Так думал Тьер. Но он многого не замечал и не понимал. Он не понимал, что, убивая тысячи, он пробуждал миллионы. Он не учитывал, что в эти кровавые дни многие из тех, кто до того времени стоял в стороне и не принимал участия в схватке между трудом и капиталом, теперь тайком протягивали руку помощи преследуемым коммунарам.

28 мая версальские победители провозгласили: «Париж освобожден! Борьба окончилась, порядок и безопасность воцаряются снова!»

Они заняли свои особняки, обстановка которых была сохранена их добрыми друзьями, притаившимися при Коммуне и помогавшими возвращению правительства Тьера.