Герман Балуев - Командир Иванов

Событие девятое. Привал

Вышли к хребту измученные, с серыми лицами, в замазанных смолою куртках. Лева споткнулся на ровном месте, и Вася его подхватил.

— Спасибо!

— Если друг свалился вдруг… — начал Вася. И не закончил: сил не хватило.

— Часок отдохнем и — дальше! — сказал Иванов.

И десант повалился на жухлую траву.

— Всем поесть, — сказал Иванов. — И отдыхать.

Он сделал себе бутерброд, поел, напился из ручья, закурил трубочку и, подостлав спальный мешок, удобно лег, задрав ноги в огромных ботинках на корень. Но вдруг он приподнялся на локте, с беспокойством посмотрел на распластавшийся в траве десант и гаркнул:

— Комендант! Брезент и продукты! — И добавил: — Надо пересилить себя и поесть.

Голуб слазил в вездеход, достал брезент, хлеб, консервы. И ребята, поднявшись, нехотя стали есть. А потом увлеклись и стали есть с аппетитом.

— А ведь дело к вечеру, — сказал Игорь. — Может, здесь и заночуем? Палатку поставим и… ля-я-жем… — протянул он и даже зажмурился от удовольствия. — Ставим палатку? — спросил он громко и покосился на Иванова.

Иванов лежал и смотрел в пустынное небо.

— Значит, ставим, — сказал Любавин и стал распоряжаться. Он заставил Леву и Голуба перетягивать палатку до тех пор, пока полотно не зазвенело. Голуб добросовестно пыхтел, вытесывая колья. А Лева вбивал их в землю, то и дело промахиваясь и бороздя топором траву. Кончив работу, он отбросил топор, упал на землю и с наслаждением простонал:

— А-а-а!

Иванов взглянул на часы и поднялся.

— Палатку снять. Выступаем! — коротко сказал он.

Любавин, бессмысленно потоптавшись на месте, пошел и сел у ручья. Плечи его старчески обвисли.

Лева тоже пришел к ручью и сел рядом с Игорем. Потом он подозвал Толю Голуба. Потом Васю и Деда. Пока он им что-то шептал, Иванов скатал свой спальный мешок и сел в кабину.

Лева подошел и постучал по стеклу.

— Командир, выходите! Мы вас будем судить.

У палатки кружком сидели ребята и напряженно молчали. За их спинами нервно ходил Ахмет.

— У, шайтан! — гудел он. — У-у-у, шайтан!

Иванов сел на валун и сунул в зубы пустую трубочку.

Левины губы прыгали. Справившись с волнением, он твердо посмотрел в глаза Иванову.

— Нам доверено необыкновенное дело, — сказал он звенящим голосом. — Но мы и сами должны быть необыкновенными. Почему мы бросили дом, учебу, родных? Потому что мечтали найти здесь прекрасных друзей и научиться жить, как настоящие люди… Но вы все портите, командир. Вы жестокий и грубый. Нам не нравится ваше поведение. И мы решили…

— Кому это вам? — прервал Иванов. — Ахмет! — окликнул он гулко, и шофер остановился. — Тебе не нравится мое поведение?

— У-у-у, шайтан, — прогудел Ахмет. — В армии как было? Лужа, а сержант говорит: «Ложись!» Я молодой был, глупый. «Зачем, — говорю, — в луже лежать?! Рядом сухое место есть».

— При чем тут лужа?! — возмутился Лева.

— Мы как овцы, а командир как пастух, — наставительно сказал Ахмет. — Овца недовольна пастухом. Зачем так? Скажи!

— Ясно! — сказал Иванов. И направил трубочку Голубу в грудь: — Тебе, комендант, не нравится мое поведение?

Голуб покряхтел.

— А шо балакать? Нас послали дорогу делать… Начальник десанта свое дело знает. Значит, поработаем от души. Дорогу сделаем, куплю машину, приеду домой — все удивятся…

— Ясно! — сказал Иванов. — Тебе, Вася, как мое поведение?

Вася ухмыльнулся:

— Нам куда бы ни идти, лишь бы было по пути.

— Ребята, — возмутился Лева. — Как вам не стыдно! Вы что боитесь? Игорь!

Игорь, развалясь, жевал травинку, словно все это его не касалось. Дед осматривал царапины на кожаной курточке.

— Вы трусы! — закричал Лева.

— Что ты волнуешься? — удивился Дед. — Хотел обсуждения? Пожалуйста! Сидим, обсуждаем. Хочешь, обсудим тебя: работать не умеешь, болтать умеешь. Правильно я обсудил?

Лева побледнел, поправил очки.

— Н-н-нет! — произнес он, заикаясь. — Все-таки я скажу!

— Прошу! — сказал Иванов.

— Неужели вы не видели, Саша, что мы валимся от усталости?

— От усталости? — удивился Иванов. — Ну и что? Нормально. Мужчина должен уставать. Если он не устает, — значит, он плохо работает.

— Разве я об этом! — закричал возмущенно Лева. — Мы еле живые, хотим поставить палатку, а вы? А вы? Вы ждали, когда мы поставим палатку, чтобы сказать: «Снимайте, поехали!» Зачем вы так?

— Я вам не приказывал ставить палатку.

— Но вы же видели, что мы ставим палатку! Почему же молчали?

— Почему молчал? — задумчиво повторил Иванов. — Чтобы вы поняли, что в десанте приказ — закон. Сказал, через час поедем, — значит, поедем.

— Но ведь это жестоко! Теперь вы понимаете, почему все молчат? Все боятся. Вы безжалостны. Не понравился — пошел вон в тайгу… Объясните: как вы могли бросить в лесу беспомощных девушек? Это же преступление! Они же погибнут!

Иванов набил трубку и раскурил.

— Что предлагаешь? — спросил он деловито.

— Возвращаться. Искать! — отрезал Лева.

Игорь неодобрительно покачал головой. А Вася даже присвистнул.

Иванов поднялся и не спеша направился к пышному багряному кусту. Куст был похож на выкатившийся из леса шар. Он наклонил куст. За кустом стояли девушки — Алла и Женя.

— Выходите, — сказал Иванов.

Бедный Лева! Он неотрывно смотрел на девушек и не верил своим глазам.

А Игорь Любавин, забыв, что должен сердиться на Иванова, завопил радостным басом:

— Саша, вот это фокус! Прими мои поздравления!

Когда ребята перестали удивляться появлению девушек, Иванов покопался в своем рюкзаке и вынул малиновый свитер. Свитер был прожжен у костров. Он много повидал на своем веку. Иванов посмотрел на Женю, потом на Аллу и протянул свитер Алле.

— У кого чего, у кого ничего? — спросил он гулко.

Десант зарылся в мешки.

Перед девушками росла гора подарков. Кидали: лыжные ботинки, резиновые охотничьи сапоги, байковые портянки, замызганный до блеска шоферский полушубок, жесткие, будто фанерные, брезентовые штаны, солдатскую шапку-ушанку со звездочкой, танкистский шлем, подшитые валенки, новенький спортивный костюм, в который могли поместиться обе девушки сразу.

А Вася даже бросил тесак.

— Нож-то зачем? — проворчал Иванов.

— Ну его. Острый. Еще нечаянно зарежешься! — сказал Вася, хмурясь от смеха.

— Спасибо, ребята! — хрипловатым голосом сказала Женя.

Настроение в десанте стало праздничным. Все как-то забыли, что за день наломались в тайге, разомлели от собственной щедрости и почувствовали, что любят друг друга. Только Леве совсем не весело. Он склонился к Игорю и прошептал ему в ухо:

— Игорь, ты понял, как я опозорился с этим глупым судом над командиром? Что же делать теперь? Может, мне уйти из десанта?

Игорь с недоумением на него посмотрел, поморщился и спросил у Иванова:

— Саша, как же ты все-таки их обнаружил?

— Птицы, — объяснил Иванов. — Вслед за нами все время взлетали птицы. Значит — ага! — идут.

— Но сначала вы их бросили! — сказал Лева.

— Конечно же нет. Разве можно бросить человека в тайге? Я им устроил маленькое испытание и все время следил, как они себя ведут — сидят и плачут или упорно идут за десантом? Они шли.

— А если бы не пошли? — с интересом спросила Алла.

— Пришлось бы мне вернуться, связать плот и переправить вас через Лену. А там бы вы и сами добежали до Усть-Кута.

— Вы мне нравитесь, командир! — торжественно объявила Алла.

— Надеюсь, что и вы мне понравитесь тоже, — сказал Иванов, принимая горячую кружку из рук Жени, которая уже успела развести костер и вскипятить чай.

Алла внимательно на него посмотрела.

— А какие вам больше по душе?

— Которые первыми догадываются разжечь костер, — усмехнувшись, сказал Иванов и кивком поблагодарил Женю.

Алла молча поднялась и стала таскать к костру валежник.

Неторопливо прихлебывая чай, Иванов рассказал о своей жизни. Жизнь у него была такая: после окончания института Иванов ушел в тайгу, выйдя из тайги, сутки отдохнул и вот теперь снова ушел в тайгу.

Рассказав о себе, Иванов помолчал, а потом сделал вывод:

— Одичал я, должно быть, в лесу. Нам нужен комиссар. Объявляю комсомольское собрание открытым.

И все насторожились, по-новому приглядываясь друг к другу. А Игорь Любавин уставился в землю, потому что сразу понял: кого еще, как не его — самого сильного и решительного, выберут в комиссары?!

Женя собрала кружки и пошла к ручью мыть. И тогда Алла, зорко оглядев ребят, сказала:

— Мы еще мало знаем друг друга! Поэтому давайте честно расскажем о себе сами. Кто я? — спросила сама себя Алла. И горько усмехнулась. — Когда я была председателем совета отряда в Артеке, попался мне один рохля… — Она взглянула на Леву. — Плавать не умеет, бегать не умеет… Зло меня взяло. Стала я его дрессировать.