Герман Балуев - Командир Иванов

— Отдыхаем, командир?

— Ага. Давай будем пробовать сани.

Игорь молча закрепил трос.

Ахмет дернул так, что сани поднялись дыбом. Игорь даже зажмурился. Сани, постояв, с гулом упали на мерзлую землю и остались целы. Игорь обнял Леву за плечи и шепнул:

— Ведь эта штука — первое, что я сделал в жизни своими руками. Приятно — до невозможности!

Плохое настроение не покидало Леву. Ребята стали бояться его как огня. Как тут будешь веселым?! Стоило Леве приблизиться к строящемуся дому, как ребята начинали кричать: «Поберегись! Отойди! Задавит!» И правильно они кричали: бревна так и норовили свалиться на Леву. Вечно он падал, куда-то проваливался, ушибался.

Изгнанный со строительства дома, Лева пошел в тайгу, где рубили просеку Вася и Дед. Он стал в кустах, чтобы понаблюдать, как ловко работают его товарищи. Но не успел присмотреться, потому что здоровенная ель, которую валили Вася и Дед, стала на него падать. Лева отпрыгнул в сторону. Но и это не помогло. Ель, задев за верхушки соседних деревьев, подалась вслед за Левой, сбила его с ног и накрыла колючей кроной.

— Человека задавило! — закричал Дед. И они с Васей бросились к месту происшествия.

Лева вылез из-под ветвей весь исцарапанный.

Вася нервно захохотал, а Дед стал кричать обиженно:

— Это за что же нам такое наказание?! Ты чего всюду лезешь? Ты сиди и палатке и читай книжку.

Лева смотрел под ноги.

Дед с Васей усадили Леву на ватник и стали поить из термоса. И Дед, любуясь, как Лева глотает горячий чай, все спрашивал:

— Ну как, согревает?

— Спасибо! Действительно, немного продрог. Сапоги вот прохудились, — сказал стеснительно Лева и посмотрел на разрубленную топором резину.

Дед скинул свои сапоги.

— Давай мерь!

Лева покраснел. Он был на год старше Деда, а Дед ухаживал за ним, как за малым ребенком.

— А ты?

— Об этом не думай! — бодро воскликнул Дед. — Босиком не останемся.

Лева примерил Дедовы сапоги. Они ему не лезли.

— А ну, мои прикинь! — сказал Вася. И тоже разулся.

Васины пришлись впору.

— Ну вот! — обрадовался Вася. — А я твои заклею. Будут лучше, чем новые… И вообще — держи хвост трубой! — посоветовал он. — Приехал в тайгу — ну и молодец! А отцу напиши: строим, мол, замечательную дорогу, а ребята кругом хорошие.

Ночью Леве приснился старинный струг, Васька Бугор, его казаки. Потом ему вдруг представилось, что атаман схватил его за волосы, чтобы выбросить в реку, как обузу и дармоеда. Лева от ужаса дернулся, проснулся и обнаружил, что волосы примерзли к полотну палатки.

Лева отодрал их и вылез наружу. Светало. У костра сидели Иванов и Женя. Лева пристроился рядом. Он знал, что Иванов посмотрит на него вопросительно, что-то про себя решит и ни слова не скажет. Но на этот раз Иванов изменил своему правилу и сказал:

— Раньше ты читал книги о том, как живут другие. Теперь начинай жить сам!

— Спасибо, — ответил Лева. — Но как это сделать?

— Это мы устроим, — сказал Иванов.

Когда все собрались на завтрак, Иванов сказал:

— Представьте: мы остались без продуктов.

Ребята уставились на командира. А Голуб сокрушенно качнул головой и навалился на кашу.

— Так что будем делать? — продолжал Иванов. — Умирать с голоду? Или попробуем сами добыть себе еду?

— Братцы! А ведь это шикарная идея! — воскликнул Игорь. — Медведя я беру на себя. Обеспечу вас медвежатиной на весь путь. — Он обвел ребят загоревшимся взглядом. — Прибуду домой с медвежьей шкурой — все обалдеют!

Вася захохотал.

— Добытчиком я назначаю… — Иванов медленно повел взглядом, как бы размышляя, кого назначить. — Леву!

Вася засмеялся.

— Знатный охотничек!

На лице Жени появились тревога и удивление. Она перестала понимать командира.

— Ружье-то вблизи видел? — строго спросил Дед.

Бедный Лева! Видеть-то он видел, но в руках никогда не держал.

— Боюсь, отощаем, — сказал озабоченно Голуб.

— А как же с медведем? — встрепенулся размечтавшийся Игорь.

— Пусть гуляет пока медведь, — сказал Иванов. — И, взглянув на обиженного Игоря, добавил: — Тем более что он мой знакомый… Неудобно беспокоить как-то… Летом я трассу здесь вел. Куст малины. Стою, объедаю. Глаза поднял: мама родная, медведь! Объедает куст с другого бока. Посмотрели мы друг на друга и — бежать в разные стороны!

Игорь снисходительно улыбнулся.

Загребая сапогами, Лева шел за командиром к реке, на первую в своей жизни рыбалку. Он решил, что Иванов понял, какой он, Лева, мокрица и хлюпик, и, чтобы окончательно унизить, назначил охотником и рыболовом. Ну, в самом деле: какой из него добытчик? Просто смех!

Вода неслась со стальным холодным блеском.

Иванов заглянул под обрыв и показал Леве круто уходящую с берега леску.

— Ну что ж, попробуй ловить! — Он удобно уселся на куст, на пружинящие ветки и закурил трубку, щурясь на Леву.

— А как? — спросил Лева.

— Тащи леску — и все дела!

Лева ступил ногою на сук, к которому была привязана снасть с жуками-короедами, и стал ее выбирать. Леска загудела, оставляя на воде белый шипящий шов. Неожиданно она напряглась и стала ускользать из Левиных рук. Лева с испугом наблюдал, как она убегает. Леска вырвалась и сильно дернула сук. Лева покачнулся.

— Ой! Что это было?

— По-моему, рыба, — сказал Иванов.

— Что же делать? — заволновался Лева.

— Действительно: что же делать? — усмехнулся Иванов.

Лева, ухватившись за ветки, стал заглядывать в воду. Но что он мог там увидеть? Затем он вспомнил о леске и вновь стал ее выбирать. Белый шов тугим зигзагом заходил поперек реки. Лева качался влево и вправо — в такт движению снасти. Его руки ощущали живую тяжесть сопротивляющейся рыбы. И вот она, как стальной меч, сверкнула в зеленой глуби, вспорола поверхность черным блестящим горбом, взбурила воду и снова потянула вглубь.

— Уходит! — ахнул Лева и вскочил на сук.

— Куда? — выскакивая из куста, закричал Иванов. — Свалишься!

Но Лева не слышал командира. Охваченный азартом, он, балансируя на суку, подтягивал бьющуюся рыбу.

— А ну, слезай! — крикнул Иванов, подбегая.

Но в это время сук обломился, и Лева с треском рухнул в воду.

— Держись! — закричал Иванов.

— Держу! — лихорадочно откликнулся Лева.

Стоя по пояс в ледяной воде, он держал обломок сука и натянутую леску.

Бросив ведра, ему на помощь бежала Женя.

Иванов, ухнув, выдернул из валежника большую жердину и протянул Леве.

— Хватайся!

— Командир, она большая! — закричал потрясенный Лева. Он подтягивал рыбу все ближе и ближе, не обращая внимания на протянутую ему жердь.

— Вылезай! — рявкнул Иванов. — Снесет!

Лева не слышал. Взбивая фонтаны брызг, рыба бушевала вблизи него. Это был огромный полутораметровый таймень.

— Упруго держи, упруго! — заорал Иванов. И обрушился в воду рядом с Левой.

Женя срывала с себя полушубок.

— Тебя еще не хватало! — рявкнул Иванов. — Не вздумай соваться в воду!

Он схватил тайменя за жабры.

Крепко держа бушующую рыбу, Иванов поволок ее на отмель. Лева пытался ухватить тайменя за хвост.

На отмели Иванов продел сквозь жабры прут. Они с Левой подняли тайменя на обрыв, а Женя оттащила его подальше.

В траве лежала еще не потухшая трубка. Иванов с наслаждением выпустил клуб дыма.

Лева хотел поправить очки, но их не оказалось. Они утонули. Тогда он глянул на командира — и вдруг залился счастливым смехом.

— Переодевайся! Бегом! — приказал ему Иванов.

Лева отобрал у Аллы болотные сапоги и жил теперь таинственной лесной жизнью. Он научился разводить костры и часами сидел у огня, слушая, как в палой листве возятся мыши. Он наслаждался рассветами, запахом реки, теплом костра. У него сильно колотилось сердце, когда он выводил на отмель большую рыбу.

Словом, жизнь у Левы наладилась. Рыбой он кормил весь десант. Он исчезал еще до рассвета и в лагерь приходил, как в гости. Клал рюкзак с тяжелыми хариусами у Жениных ног, и у него был спокойный и усталый вид человека, который хорошо потрудился. Он взял привычку поводить плечами, как этот делал начальник десанта, гулко говорить «Ну!» и после этого долго молчать.

— Прямо второй Иванов. Только этого нам не хватало, — пошутила Женя.

Иванов научил ее делать балыки, и теперь, подвешенные вблизи палатки, вялились распластанные золотистые рыбы с распорками на брюхе. А на завтрак была строганина. Замороженного хариуса Иванов рубил прозрачными лепестками. И они таяли во рту так нежно, что Голуб от наслаждения двигал ушами.