Мальчик с Антильских островов - Жозеф Зобель

— Это не та дорога, — вдруг замечает Жеснер. — Надо было свернуть на том перекрестке и пойти по тропинке.

Действительно, мы уже не на дороге в Тренель. Этот проклятый возчик сбил нас с пути.

Тогда мы возвращаемся обратно. Нам до того досадно, что мы даже не смотрим на гуавы, растущие вдоль дороги. Правда, мы знаем по опыту, что на деревьях, окаймляющих трассы[4], редко остаются плоды.

Мы, большие, идем так быстро, что малыши совсем запыхались, едва поспевают за нами.

— Эконом! — кричит вдруг Орели.

Все останавливаются. Едва завидев за поворотом дороги белый зонтик, мы бросаемся в канаву. Я ползу на четвереньках в зарослях тростника, и в ушах у меня стоит шорох сухих стеблей и листьев, в которых я стараюсь укрыться.

Сердце мое, того и гляди, разорвется от страха. Мне кажется, что эконом скачет за мной по пятам.

Чуть дыша, я закатываюсь в борозду и лежу там, не в силах двинуться.

Постепенно сердце мое начинает биться ровнее, я прислушиваюсь.

Ни шороха.

Лишь удаляющийся стук копыт мула по твердой дороге. Скоро и он затихает.

Молчание.

— Эй! Жеснер, Романа! — тихонько окликаю я.

До меня доносится перешептывание.

— Вы его видите?

— Только зонтик.

Это голос Поля.

Я снова обретаю зрение. В панике я не соображал, где нахожусь. Мне казалось, я пробежал бесконечное расстояние, и, вылезая из зарослей, я боялся, что окажусь в чужой, далекой стране.

Жеснер и Романа уже поднялись и объявляют, что опасность миновала.

— А где Тортилла и Казимир?

Напрасно мы кричим во все концы — многих и след простыл.

Вечно с ними такая история, стоит только случиться какой-нибудь тревоге! От страха малыши разбегаются. Ну что ж, тем хуже для них.

Мы возвращаемся на перекресток.

— Но на этот раз, — говорит Жеснер, — мы не пойдем по большой дороге.

Мы предпочитаем пересечь поле прошлогоднего сахарного тростника.

— Там, наверное, есть манжекули[5].

А потом, на заброшенных полях всегда можно найти сухие стебли тростника, которые так вкусно сосать.

Но на этот раз — ни фруктов, ни стеблей тростника. Только сорняки, полевые цветы, вьюнки.

А пропавшие товарищи?

Отсюда видно, как четверо или пятеро бегом возвращаются на Негритянскую улицу.

Нам же никакие препятствия не помешают довести нашу затею до конца.

Мы отошли уже далеко, когда в «доме» зазвонил колокол к обеду. Так далеко, что звон едва слышен.

— Они сейчас уплетают свои обеды, — сказал Поль, имея в виду тех, кто вернулся домой. — Как бы они не съели и наши…

— Плевать, — заметила Романа, — зато они не попробуют вкусных манго, которые мы наберем. Мы им ничего не принесем. Даже кожуры.

Под палящим солнцем мы пересекаем поле. Наши лохмотья развеваются на ветру. Мы выходим на другую трассу, треща без умолку, останавливаясь у каждого деревца, срывая подряд спелые и зеленые плоды и на ходу утоляя голод. Охваченные жаждой новых приключений, мы и не думаем о возвращении.

Мы часто отклоняемся в сторону, потом снова вспоминаем цель нашей прогулки и начинаем спешить, пытаясь сократить путь по какой-нибудь тропинке, ведущей вправо или влево.