Леонид Колосов - Незнакомец в черной сутане

Владимиро. Это тот самый русский, ставший одним из руководителей римского подполья. А ведь поначалу Луиджи не верил ему. Как же, сын царского офицера, эмигрировавший из Советской России, и вдруг вместе с партизанами.

Трагично и запутанно складываются подчас человеческие судьбы. Владимир Николаевич Серебряков родился в семье бедного офицера. Когда началась Октябрьская революция, а затем гражданская война, Владимир Серебряков оказался на Кавказе, где учился в кадетском корпусе. Находившиеся здесь войска Врангеля, потерпев поражение, отступая, захватили с собой и кадетский корпус. Сначала училище эвакуировали в Крым, потом за границу. Таким образом, Серебряков оказался оторванным от своей родины. Затем последовал целый калейдоскоп стран и профессий — Болгария, Люксембург, Франция, Югославия… Формовщик на кирпичной фабрике, шахтер, экскаваторщик, шофер…

После оккупации Югославии немецкими и итальянскими фашистами, где Владимир Серебряков очутился в начале 1941 года, его как русского тотчас же задержали. Последовало предложение в обмен на свободу вступить в белоэмигрантский батальон, который немцы намеревались использовать на Восточном фронте. Серебряков категорически отказался. За ним установили слежку. Попытка бежать к югославским партизанам не удалась. Полицейские власти арестовали Серебрякова и сослали его в маленький итальянский городок Монтеротондо, что неподалеку от Рима. Уже находясь на поселении, Владимир, или Владимиро, как стали его звать итальянцы, познакомился с коммунистами. Долго приглядывался к Владимиру пожилой каменщик Ренато Моро, с которым Серебряков работал на стройке в Монтеротондо. Заводил разговоры о жизни, о том о сем, интересовался политическими взглядами своего «русского друга». Владимир чувствовал, что беседы эти ведутся неспроста.

— Послушай, Ренато, довольно ходить кругом да около. Я ненавижу фашизм, мне дорога моя родина, и ты можешь мне верить. Давай поговорим откровенно.

Но старый каменщик замял тогда разговор и, хитро улыбнувшись, дружелюбно похлопал Серебрякова по плечу. Прошло еще некоторое время, и Моро пригласил однажды Владимира съездить в Рим, чтобы поболтать с друзьями. В маленьком ресторанчике на берегу Тибра, неподалеку от моста Виктора Эммануила, Серебряков впервые встретился с товарищем Молинари, руководителем партизанских коммунистических отрядов провинции Лацио и представителем штаба Сопротивления в этой римской провинции.

Пройдя двадцатилетний путь подпольной борьбы в условиях фашистской Италии, просидев немалое число лет в тюрьмах и побывав во многих ссылках, Молинари приобрел богатейший опыт подпольщика. Он прекрасно разбирался в обстановке, в политике, во всех трудностях борьбы, которую приходилось вести в Вечном городе. Он был незаменимым воспитателем подпольных кадров, безошибочно разбирался в людях, и поэтому его немногочисленный штаб действовал всегда дерзко, смело и, что самое главное, неуловимо. Именно от него, от Молинари, перенял Владимир Серебряков все необходимые качества подпольщика, которые так пригодились ему при руководстве «русским подпольем» в Риме.

А тогда в ресторанчике на берегу Тибра разговор начался с вина. Хозяин принес и поставил на стол старую запыленную фьяску — трехлитровую бутыль вина, оплетенную соломой.

— Эст, эст, эст, — сказал он гордо. — Какой у нас сейчас год? Сорок третий? Так вот, восемьсот лет назад ехал в свите императора Генриха Пятого, направлявшегося в Рим, некто Джованни Фарук — большой любитель выпить. Он послал вперед своего слугу и приказал ставить на дверях винных лавочек, где он найдет хорошее вино, слово «Эст!» («Есть!»). Слуга прилежно выполнял волю своего хозяина на всем пути. Когда же он оказался в винном погребке, который стоял на месте моего ресторана и выпил первый бокал вина, то вывел на двери сразу два слова «Эст!». А пригубив второй, он добавил к написанному еще одно «Эст!». Так вот, прошу отведать этого вина!

Все посмеялись, выпили по бокалу. Серебрякову вино не понравилось — слишком кислое, — и он невольно поморщился.

— Как, — забеспокоился хозяин, — синьору не нравится вино? Может быть, он не верит, что это настоящее «эст, эст, эст»?

— Нет, что вы, — поспешил исправить свой промах Серебряков, — прекрасное вино! Сроду такого не пил.

— И не выпьешь, — смеясь поддержал его Молинари. — Только хватит о вине. Перейдем к делу. Это будет твое первое дело, Владимиро, и, если хочешь, твоя проверка. В Монтеротондо, где ты работаешь, немцы пригнали русских военнопленных. Охрана там не очень многочисленная. Необходимо установить связь с кем-нибудь из этих русских, сколотить группу и организовать побег. Наш штаб со своей стороны позаботится об одежде и оружии. Действуй. Тебе будут помогать Ренато, Луиджи и еще двое наших товарищей. Желаю успеха.

Серебрякову повезло. Пленный, которого местным товарищам удалось незаметно увести с земляных работ, оказался старшиной Андреем Тряскиным. Встреча проходила в темном подвале одного из заброшенных магазинчиков на окраине городка. Когда ввели оборванного человека, Владимир не мог сдержать дрожи. Перед ним был русский, соотечественник, человек «оттуда», с родной земли.

— Здравствуй, товарищ!

— Здравствуй, браток! Неужели русский? Здесь?

Да, конечно, Андрей Тряскин хотел продолжать борьбу с оружием в руках. Есть ли надежные люди в группе пленных? Конечно, есть. Человек десять — двенадцать. За них Андрей готов поручиться головой. Когда может быть готова группа к побегу? Да хоть завтра. Этот вопрос ребята уже обсуждали.

Что ж, дело стояло за малым. Тут же, сидя на пустых ящиках из-под апельсинов, договорились о деталях побега. Андрею дали два трофейных пистолета и несколько ножей, которые он спрятал под своими лохмотьями. Побег был назначен в одну из ночей с субботы на воскресенье, когда охрана была самой малочисленной. Андрей и с ним еще тринадцать человек бесшумно сняли троих часовых и через подкоп под колючей проволокой вышли из лагеря. В километре от него, в небольшой лощине, их ждали двое провожатых и Владимир Серебряков. Пройдя еще несколько километров, группа оказалась в заброшенном карьере, где в пещерах находились люди Молинари с ящиками оружия, продовольствия и одежды…

Так возник первый в римской провинции Лацио самостоятельный отряд русских партизан, командиром которого назначили Андрея Тряскина. Отряд Тряскина разрастался. Встал вопрос о его разукрупнении, потому что в римской провинции было нелегко действовать большим партизанским соединениям. Ведь в окрестностях Вечного города нет ни густых лесов, ни высоких гор, удаленных от населенных пунктов. Безлесные холмы, редкие оливковые рощи, виноградники, близко расположенные друг от друга городки и деревушки, дороги, забитые гитлеровцами — таким было то не очень удобное поле действия, на котором приходилось воевать отряду русских партизан. Новый отряд создали в южном от Рима направлении, в районе городков Дженцано и Палестрина. Его командиром назначили уже приобретшего немалый боевой опыт Андрея Тряскина, а командование над отрядом в Монтеротондо принял боевой заместитель Андрея ефрейтор артиллерии Михаил Опанасенко.

Товарищ Молинари был доволен действиями «русской группы» и Серебряковым особенно.

— Владимиро, друг, я в тебе не ошибся, ты человек дела. Но хватит заниматься Монтеротондо, Палестриной и Дженцано. Андреа и Микеле прекрасные командиры, у них есть опытные помощники из наших товарищей, а ты нам необходим в Риме. Нужно подумать над созданием партизанского центра и расширением связей среди твоих соотечественников. Ведь наверняка в Риме есть хорошие люди из эмигрантов, которые могут стать нашими активными помощниками. Я дам тебе адрес одного римского товарища. Не записывай! Выучи его на память: Виа Карло Альберто, дом 34, второй этаж. Когда поднимешься, увидишь вывеску: «Зубной врач Паоло Гаспарроне». Это наш человек. Смело заходи и постарайся изобразить сильную зубную боль. Когда сядешь к нему в кресло, скажи, что у тебя болят зубы «под верхней левой и нижней правой коронками». Да, у тебя есть коронки на зубах? Нет? Тем лучше. Это пароль. Врач передаст тебе рекомендательное письмо в одно консульство. Им там срочно нужен мажордом. Об этом сказала Гаспарроне его постоянная клиентка — секретарь шведского посольства мадам Торсон. Мы сразу же приняли решение пристроить тебя. Какой дьявол заподозрит в мажордоме азиатского консульства подпольщика! Когда мадам Торсон пришла на очередной прием к Паоло, он рассказал ей о тебе. Ты можешь представить, что он наплел? Что ты и дворянин, и лютый враг большевиков, и наследство огромное потерял в России. А поскольку в тот раз мадам секретарь мучилась острой зубной болью, которую Гаспарроне ей ликвидировал, то она в благодарность заочно написала для тебя отличную рекомендацию. Действуй!