Артур Гиваргизов - Записки выдающегося двоечника

Потом Гаврилов, Сереберцева, Зубов и Кулаков пошли домой, и Гаврилов сказал:

– Вот видите, в школе Сереберцева получает пятёрки, а я – тройки, а в жизни наоборот. Так кто из нас настоящий отличник?

– Да, – согласился Зубов, – настоящий – Гаврилов.

– И я так думаю, – сказал Кулаков.

– Здравствуйте, дети! Сейчас произойдёт чудо. Сейчас я сяду за рояль, и вы услышите журчание ручейка, шёпот листвы и т. п. Ну как, слышали? Отвечаем хором.

– Да, прям как настоящие!

– Кулаков, ты тоже слышал?

– Вера Петровна, я слышал, как Коробкин прошептал Клеточкиной: «Клетка, я тебя люблю».

– А она?

– А она сказала: «Я люблю Уткина». И ещё…

– Хорошо, Кулаков, садись. Уткин, ты любишь Клеточкину?

– Нет, я люблю Ручкину, а Ручкина любит Полотенцева, а Полотенцев любит Корзинкину, а Корзинкина любит Мячикова, а Мячиков…

– Стоп, Уточкин. Хватит! Мне надо подумать, как дальше вести урок.

– Если можно, Вера Петровна, что-нибудь металлическое, для души. А то мы очень сильно страдаем.

– Ну хорошо. Сейчас произойдёт чудо. Сейчас я сяду за рояль, и вы услышите грохот скатывающейся с лестницы нержавеющей кастрюли. Слышите?

– Да, Вера Петровна, в кайф.

На стене в кабинете русского языка между портретом Петра Ивановича Карпова, дедушки Веры Петровны, и портретом Ивана Васильевича Соколова, её двоюродного брата, появился портрет неизвестного мужчины без бороды.

– Это – Пушкин, – сказала Вера Петровна, – поэт.

– А кем он вам приходится? – спросил Кулаков. – Что-то он на вас не похож.

– Правильно, – согласилась Вера Петровна. – Он мне не родственник.

В классе послышалось взволнованное перешёптывание.

– Тогда его надо повесить в коридоре, там, где висят портреты ваших знакомых, – сказала Сереберцева. – Или в конце класса – между сестрой вашего мужа и её старшей дочерью Дашей.

Вера Петровна улыбнулась и машинально поставила Сереберцевой пятёрку в журнал.

– Нет, ребята, – сказала она, – вы не правы. Если бы не Александр Сергеевич Пушкин, неизвестно, что бы со мной сейчас было. Может быть, я была бы фальшивомонетчицей. Благодаря Пушкину я полюбила литературу и стала учительницей. Поэтому он мне тоже как родственник – как дядя.

– Тогда его надо повесить вон там – между окнами, рядом с вашим дядей Славой, – сказал Зубов.

– Пожалуй, – задумалась Вера Петровна. – Пожалуй, Зубов, ты прав.

Она пододвинула стол и полезла перевешивать портрет Александра Сергеевича.

19 октября (воскресенье)

ИНТЕРЕСНОЕ БЫЛО, НО ЭТО СЕКРЕТ.

Сергей Сергеевич очень любил музыку, особенно вальсы Штрауса. Он даже сына назвал Штраусом, в честь Штрауса. И получился – Штраус Сергеевич Кузнецов.

– Страус, страус, – дразнили во дворе Кузнецова.

И у Кузнецова развился «комплекс страуса». Он стал очень быстро бегать и мог головой воткнуться в асфальт.

В конце концов Кузнецов сам запутался – страус он или человек. Его потянуло в Австралию.

– Ты не страус, а Штраус, – старался внушить папа. – Первая «ша», понимаешь?

Но папа был один, а ребят во дворе много, и их внушение было сильнее.

Когда у Кузнецова на указательном пальце правой руки выросло перо и ему стало неудобно держать вилку, папа по-настоящему испугался и повёл Штрауса к врачу.

– На что жалуетесь? – спросил врач, не поднимая головы.

– Да вот, – смущаясь сказал папа, – я в честь венского композитора назвал сына Штраусом, а ребята во дворе…

– Все понятно, – перебил врач, – дальше можете не рассказывать. Вчера в этом кабинете взорвался мальчик, которого в честь немецкого композитора родители назвали Бах.

– Что же делать? – растерялся папа.

– Радоваться, что вам повезло, – сказал врач, не поднимая головы. – Ведь есть ещё Глюк и этот… кажется, Пендель.

Школьники окружили памятник. Учительница громким и торжественным голосом задала вопрос:

– Ребята, кому этот памятник?!

– Пушкину! – дружно ответили ребята.

– Правильно, – сказала учительница. – Молодцы!

– Надо же, – удивился стоящий рядом старичок. – Какие замечательные культурные дети! Какой это класс?

– Второй «Б», – ответила учительница. – А я их классный руководитель – Вера Петровна.

– Очень приятно, – улыбнулся старичок. – А что вы делаете сегодня вечером?

– Пушкину! – дружно ответили ребята.

– Да, да, Пушкину, – улыбнулся старичок, – Александру Сергеевичу:

Погасло дневное светило;

На море синее вечерний пал туман.

Шуми, шуми…

– Пушкину! – дружно ответили ребята.

– Опять, – раздражённо сказала учительница, достала из сумочки пульт и потрясла им в воздухе. – Батарейки сели.

– Пушкину! – дружно ответили ребята.

– Ну-ка, дайте я попробую, – сказал старичок. – У меня дома такая же история с телевизором.

Он взял пульт, постучал им по коленке, подул на кнопки, вплотную поднёс к голове самого высокого школьника и нажал на «Power».

– Подождём, – улыбнулся старичок, – но, по-моему, всё о’кей.

– Пешкову! – дружно ответили ребята.

– А может быть, дело не в пульте? – растерялся старичок. – Может быть, это какой-то вирус?

– Придётся тащиться в сервис, – рассердилась учительница. – Я в этом ничего не понимаю.

– Не сердитесь, – сказал старичок. – Дети есть дети. Вспомните себя в их возрасте.

Вера Петровна усмехнулась. Она вспомнила, как пятьдесят лет назад – во втором классе – они с Элкой делали подкоп под ювелирный завод.

С 22‑го по 31 октября – страницы куда-то пропали.

Жил-был Коля, которого все называли не просто Коля, а очень способный мальчик Коля, а самые близкие родственники называли его «наша надежда».

Однажды Коля сказал:

– Хоть бы что-нибудь вкусное, сладкое с неба упало.

И ему на голову свалился торт.

– Да не так, – обиделся Коля, – я же не просил на голову, я просил на стол.

Но переделать уже было ничего нельзя, и пришлось Коле есть этот торт столовой ложкой прямо со своей головы и запивать чаем.

«Ладно, – думал Коля, – в следующий раз обязательно буду уточнять».

Как-то раз Коля загадал желание: «Вот если я сейчас съем эту шоколадку за два укуса, то родители мне подарят на день рождения собаку».

Загадал Коля и съел спокойненько шоколадку. Ему было не тяжело.

А когда наступил день рождения, родители подарили плюшевую собачку.

– О горе мне, горе! – закричал Коля и схватил себя за волосы (не сильно). – Надо было сказать, что живую! Как же я не догадался?! Балбес!

Но было уже поздно – 10 часов вечера, и Коля взял свою плюшевую собачку, положил под подушку и лёг спать.

Перед сном он ещё (вместо того чтобы почистить зубы) съел две карамели, клубничный мармелад, пастилу… И загадал восемь желаний.

Стоило Коле сказать или подумать: «Хоть бы мне позвонил директор булочной», как тут же раздавался звонок и директор ласковым голосом приглашал Колю в гости.

Булочная находилась в соседнем доме.

– О-о-о-о-о, ка-ки-е лю-у-у-ди! – радостно восклицал директор. – Неужели Коля?! У нас для вас три сюрприза: во-первых, слоёные булочки с маком, во-вторых, шоколадный вафельный торт «Вдохновение» и, в-третьих, свежайший малиновый мармелад.

Когда Коля всё это ел, директор спрашивал:

– Ну как? Ну как? Ну как?

– Нравится, – отвечал Коля, – только вот пастилы не хватает.

– Будет, – обещал директор, – завтра обязательно будет. – Я могу надеяться, что вы сделаете уроки по математике и геометрии? А то ведь у вас там…

– Ладно, сделаю. Можешь надеяться, – обещал Коля.

И, придерживая двумя руками живот, отправлялся домой – спать.

А успокоенный директор ходил потом по булочной и напевал: «Ах, я могу наде-е-еяться, я могу-у-у-у-у наде-е-еяться!»

Директор был Колин дедушка.

Так как Коля очень любил ходить по лужам и хотел стать каким-нибудь испытателем, он понял, что его призвание – быть испытателем резиновых сапог. Коля пришёл в обувной магазин и спросил:

– Вам нужны на постоянную работу испытатели рези…