Александра Ус - За лесом - Березовая Роща

Я не могу остаться, нет,

Там братья умирают!

Взгляни в окно: уже рассвет.

Ты слышишь - там стреляют!

как колокольчик, звучал детский голосок, и Василинке показалось, что она видит, как подался назад взбешенный офицер с тонкогубым и остроносым, как у Лаврена, лицом и отвел глаза в сторону, не мог выдержать ясного взгляда мальчика...

И вдруг на сцену выбежал Митька. Сердце у Василинки громко забилось. А тот, словно каждый день выступал перед людьми, громким голосом начал:

Призадумались вдовушки,

Опустили вниз головушки.

От родной земли вдали

Их кормильцы полегли

В чужедальной стороне,

На проклятой той войне.

Слезы льют сиротки-дети

Нету хлеба, пусто в клети.

Вновь пришла весна-красна,

Людям стало не до сна,

Пашут, засевают поле,

Кто поможет им, бездольным?

Комитет их услыхал

И семян отборных дал...

Люди слушали со вниманием, а Митька, прочитав длинное стихотворение, трижды поклонился и скрылся за сценой. В зале шумно захлопали в ладоши.

- Ей-богу, все правда, чистая правда, - вслух говорила какая-то женщина. - Мне и семян дали, и лес бесплатно на хату отпустили, спасибо, спасибо Советской власти.

Тетя так расчувствовалась, что, наверное, еще бы долго говорила, если бы на сцену не вышли две девочки и два мальчика и не начали петь.

Дома Василинка с восхищением рассказала обо всем, что услышала о Митьке, о его успехах в учебе и смелом выступлении перед людьми. А смогла ли бы так Василинка? Раньше, когда в городе жили, и она в спектакле выступала...

РАВНОДУШНЫХ НЕ БЫЛО

Венец за венцом строили школу в Березовой Роще. Немного поодаль от деревни, на пригорке, каждый день, и даже в воскресенье, работали взрослые и подростки. Управившись с хозяйством, спешили на стройку и некоторые женщины. Работали дружно, горячо, со смехом и шутками. А из-за высокого забора старая Халимониха приглядывалась и прислушивалась к веселому говору, удивлялась, что так быстро движется дело.

- И откуда только черти этого Василия принесли? Сколько людей на войне убило, а его и пули миновали. Того и гляди, под нас подкоп ведет. Надо ж, и моего Лавренку принудили гонт возить из города. Чтоб его взяло да не отпустило, этого закоперщика.

Но крестьяне, в том числе и Василинка, не очень прислушивались к этим разговорам. Хватало у людей забот и без того.

Зима в том году наступила дружная и ранняя. Снегу намело под самые окна. Казалось, что деревня спит в сугробах. Но это только на первый взгляд. В хатах не смолкали споры. Вместе собирались то у одного, то у другого соседа. В небольшой Анетин домишко набивалось народу, что не повернуться. Кто приходил пораньше, садился на лавку, а остальные стояли, подпирая стену или притолоку. Мужчины дымили самосадом, Василинка внимательно ко всему прислушивалась. Она понимала, что-то переменилось, что-то новое через леса и болота докатилось до Березовой Рощи.

Василий вдохновенно втолковывал людям, какой путь открывает перед трудящимися Ленин, партия. Только сообща, объединив свои полоски в одно поле, в коллективном труде завоюют крестьяне лучшее житье.

- Помните старую сказку, - говорил он, - нельзя березовый веник переломить на колене, а развязав, даже ребенок переломит его по одному прутику.

Все соглашались с Василием, но браться за дело не спешили. Не хватало смелости. Всю жизнь и деды и прадеды за свое держались.

- Даже в одной семье дети с родителями согласия не находят, а тут всей деревней вместе работать собираетесь, - словно жалея крестьян, тревожилась старая Халимониха.

Василинка чувствовала, что эти ехидные словечки вызывали недоверие к Василию. Но тот не сдавался.

- Был я в соседнем уезде, в Задвинье - и там зажиточные хозяева богатеют, а беднота страдает, как и в Березовой Роще. Кулаки приобретают жатки и конные косилки, у них на токах работают молотилки, а бедняки пекут хлеб, как и у нас, пополам с мякиной. Но там они уже договорились, что будут вместе обрабатывать землю. Друзья, попробуем и мы так сделать!

- Ей-богу, мои родненькие, правду говорит Василий, - подала голос Агата.

- Ты, может, первая свою лошадь и корову отдашь? - подпустила шпильку Халимониха.

- И чего ты встреваешь в разговор на каждом слове? Ни одного собрания без тебя не обойдется, - Агата вскочила на ноги.

Раскрасневшись от жары и возмущения, женщина сбросила серый платок, и Василинка ойкнула от удивления: какая же она, оказывается, красавица, эта вечно согбенная от тяжелой работы и забот Агата.

Все с удивлением глядели на нее.

- Спасибо, тетя Агата! - произнес Василий. - Никого неволить не будем. Давайте сейчас разойдемся по домам, а через несколько дней вновь встретимся и подробно все обсудим.

Школа еще не была закончена, но желтые стены под гонтовой крышей высоко подымались на пригорке. Пол и потолок уже настелены. Осталось окна застеклить и печи побелить. Василий на току у Николая строгал доски для ученических столов и лавок. Петр и Ананий помогали ему. В холодном помещении коченели руки, стыли ноги, но Василий не отступал. Не обращал внимания и на то, что Анисья каждый день затевала разговор о своем доме:

- Что ж, нам век вековать у бабушки Анеты?

Василий и слушать не хотел:

- Не время нынче заниматься своим домом. Не гонит же бабушка Анета!

Василинке тоже хотелось бы перебраться в свой дом, но сейчас она горячо поддерживала отчима: в школе будет учиться и Митька.

НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ

Весной, едва успели отсеяться, обобщив на первых порах только землю, приехала лесоустроительная партия из Гомеля, в которой было много студентов. Руководитель партии, инженер-таксатор, поселился с молодой женой в соседней хате. Василинкина мать варила им еду.

Теперь Василинка работает в лесу, вместе с Ниной валит деревья. Сперва подрубают с одной стороны сосну, елку или березу, а потом, ухватившись за ручки пилы, таскают ее взад-вперед до полного изнеможения. Особенно трудно валить сосны. Чуток попилишь - и смола заливает пилу. Девушки носили с собой бутылочку с керосином. Смажут пилу, соскребут смолу - и снова стараются. Подпилив дерево почти до конца, вынимали пилу, брали жерди, изо всех сил упирались их концами поближе к вершине и толкали в сторону подрубки. Дерево неторопливо трогалось с места, подпрыгивало, с шумом и треском падало на землю. Повалив дерево, девушки чувствовали себя победителями.

Немного отдохнув, брали в руки топоры, тюкали по сучьям, отрубали вершину. Сучья складывали в кучу, чтобы потом сжечь. Дерево пилили на куски, а потом брали пробу на смолистость. Маленький буравчик медленно впивался в твердое тело, надо было приложить немало сил, чтобы пробирка наполнилась желтоватой жидкостью.

Но Василинке удалось поработать всего пару недель.

- Не могу глядеть, как эта девчушка надрывается! - говорил Евгений Петрович, таксатор.

- Да вы не обращайте внимания, она ко всякой работе привычная, уверяла мать. - Может, она плохо работает или ленится?

- Что вы, наоборот! Девчата стараются изо всех сил!

- Евгений Петрович! - взмолилась мать. - Пусть Василинка поработает.

- Нет, нет, и не просите, не могу. Советские законы не разрешают, чтобы подростки трудились на тяжелых работах. Пусть подождет, найдется работа полегче, тогда позову.

Василинка очень жалела, что так случилось. Она давно считала себя взрослой, никто до сих пор не делал ей скидки на возраст.

Иногда таксатор поручал Василинке сбегать в штаб лесоустроителей, отнести пакет. Разве это работа? За такие поручения и деньги получать стыдно. Но недели через две Василинке с Ниной и вправду нашлась работа. Они металлической лентой измеряли длину проложенных в лесу просек. Одна стояла на месте, пока другая шла и тянула за собой ленту, а там, где кончалась лента, ставили металлический прутик. Студент-практикант записывал в блокнотик, и девчата шли дальше.

Но удивительно: на этой легкой работе Василинка очень уставала. Целый день ходит по болоту, по кустам, а еще проклятые комары донимают. Студенты тоже уставали, но все равно ухаживали за деревенскими девушками и до поздней ночи засиживались под окнами в палисадниках. На Василинку с Ниной они не заглядывались, хотя те меж собой обсуждали, кто из практикантов самый красивый.

Мама не спускала глаз с Василинки, не разрешала ей ходить на гулянья. Да и сама Василинка не рвалась на вечеринки. Одно-единственное ситцевое голубое платье, которое сшили ей перед Тониной свадьбой, выгорело пятнами от солнца. Показываться в таком наряде перед парнями - неудобно.

И все же что-то тревожило и волновало сердце, особенно после того незабываемого купальского праздника.

НА ИВАНА КУПАЛУ

Удивительно солнечным и теплым выдался этот день. Управившись с хозяйством, девушки пошли собирать цветы.

Сенокосы стояли неубранными - до Петрова дня их не трогали. Собирать тут цветы не разрешалось, чтобы не помять траву. И девчата разбрелись по лесу. Ликута заводила: