Беатриче Мазини - Дети в лесу

– Что у них там, литературный кружок, что ли? – ворчливо спросил Рубен. Щурясь, он пытался разглядеть изображение на маленьком экране, но было темновато и мешали помехи. – И как у тебя только глаза еще не повылазили от этой штуки?

– Спасибо, что эта штука все еще работает, – ответил Джонас. – А насчет кружка это ты зря. Нам же лучше, если они хоть ненадолго задержатся. Мы уже должны быть где-то недалеко, но так мы найдем их еще быстрее.

– Ты же сам недавно говорил, что они ходят по кругу…

– Круг кругу рознь, – возразил Джонас. – Их круг – довольно запутанный. Можно сказать, круг из множества кругов.

– И они все еще этого не заметили?

– Лес быстро стирает следы восьмерых детей. То есть семерых… Нет, восьмерых.

– Может, подрегулируешь звук? А то я почти ничего не слышу…

– Сейчас не время слушать сказки, Рубен. У нас есть важное задание, ты что, забыл?

– Вот ты и пораскинь мозгами, и подумай, как с ним справиться. Как вести себя, когда мы с ними встретимся, как доставить их всех обратно… а я все-таки послушаю сказочку. Ты же у нас главный.

– Может, поменяемся?

– Ни за что. Тс-с-с!

Том-Два-Раза начал рассказывать сказку: для тех, кто рядом, и для тех, кто далеко, для детей и взрослых, для их товарища, умершего в лесу, – в лесу, который давал им укрытие и в то же время таил в себе множество опасностей. Том рассказывал сказку себе самому и остальным – потому что она несла утешение, а его так не хватало всем. Он рассказывал, потому что верил в сказки и в их силу; потому что сказки помогают людям сохранить надежду, когда больше ничего не остается… Рассказывал, потому что сказки нужны всегда, а в некоторые моменты нужны особенно, особенные сказки… вот только в книге такой особенной сказки не было. Он рассказал сказку, довольно длинную, немного странную, наполовину правдивую, наполовину выдуманную, которая начиналась так же, как и все сказки:

Жили-были…

…И потом, когда они уже не надеялись, пришел тот, кто стал заботиться о них.

– Вы пришли вовремя, – просто сказал Том. – У Лу жар. И мы не знаем, как ей помочь.

«Откуда он знает, что мы не сделаем им ничего плохого? Как он может нам доверять? – подумал Джонас. – Надо же, и нисколько не удивлен. Словно он знал, что мы все время были рядом. Словно он всегда об этом знал». Но он решил ни о чем не расспрашивать. Времени не было: если Том так беспокоится о Лу, значит, ей и в самом деле очень плохо.

Она вся пылала, частое горячее дыхание срывалось с приоткрытых губ, вокруг глаз темные круги, веки сомкнуты, сквозь бледную кожу просвечивает тонкая сеточка вен. Вблизи она казалась совсем хрупкой. Джонас вытащил из рюкзака одеяло, завернул Лу и взял ее на руки.

– Мы должны вернуться на Базу, – сказал он. – Немедленно.

Том несколько мгновений колебался. Возвращение на Базу означало конец всему. Конец. Но был ли у них выбор? Он сжал губы и кивнул. Остальные последовали за ним без возражений. Они двинулись в обратный путь, бросив свои скудные пожитки на траве. Глор замыкал шествие вместе с Рубеном, который с любопытством и опаской разглядывал Собака на поводке. Он предложил Глору передать ему поводок, но Глор только молча прижал веревку к груди. Что ж, достаточно ясный ответ.

Нести маленькую Лу было не тяжело, но все же идти быстро у Джонаса никак не получалось; остальные шли еще медленнее, часто спотыкались. Порой Джонас останавливался, ждал. «Странно, – думал он, – дети, прожившие в лесу полгода без посторонней помощи, могли бы двигаться много проворнее; но, возможно, их заторможенность вызвана нежеланием возвращаться туда, откуда они ушли?» Иногда Джонас задавал какой-нибудь вопрос Тому, и тот отвечал коротко и ясно, стараясь не сбиться с шага и не отстать от него – взрослого в хорошей физической форме. Так Джонас узнал некоторые подробности, которые они с Рубеном упустили, и восстановил историю сбежавшего Сгустка с самого начала, с того момента, когда дети нашли книгу.

– Я понял, что это важно, – сказал он Тому, сидя на поваленном дереве. – Но сначала не особенно за вами смотрел. Это было для нас чем-то… вроде игры, развлечения, – признался Джонас, стыдясь своих слов. Том ничего не сказал, просто кивнул. Они как раз остановились на привал; Рубен раздавал энергофилические плитки и гидрокубики, которые дети с удивлением вертели в руках, прежде чем попробовать на вкус. – Книги очень важны. Я сохранил много книг здесь, незадолго до бомбы, – и он показал Тому небольшой светящийся экран, по которому бежали строчки.

– Без картинок, – заметил Том, устроившись рядом.

– Что ж поделаешь, – Джонас пожал плечами. – А можно взглянуть на твою?

– Она очень старая, – нехотя ответил Том, но все же махнул рукой Гранаху, и тот подбежал вприпрыжку, с мешком на плече.

– Старинные вещи – самые драгоценные, – заметил Джонас. – Многое из нашей прежней жизни исчезло безвозвратно, поэтому оставшееся так дорого нам.

Он открыл книгу – очень бережно, это понравилось Тому, – осторожно сдул со страницы засохшую травинку, провел пальцами по плотной бумаге. «Это не просто редкость, это чудо! Кажется, мы с этой книгой ровесники, – подумал Джонас. Из своего детства он еще помнил такие же сложные изящные иллюстрации, на смену которым потом пришла совсем другая новомодная графика. Эта книга была уникальна. – Спасибо, есть хоть что-то, что можно полюбить, – подумал Джонас, сам не зная, кого он благодарит. – Надоело все одинаковое».

Он задумчиво рассматривал картинки, которые так долго поддерживали беглецов, давали пищу их фантазии. Потом поднял глаза и огляделся. Девочки сидели неподалеку и о чем-то переговаривались, бросая на него любопытные взгляды. Хана, как часовой, стояла на краю поляны, присматривала за всеми. Глор нарвал для Собака пучок листьев и, не говоря ни слова, протянул его Рубену, тот сунул листья зверю и удивленно наблюдал за тем, как Собак радостно перемалывает их своими акульими зубами. Дуду и Гранах дурачились, строили друг другу рожи. Джонас погладил по щеке лежавшую рядом маленькую Лу, которая, кажется, спала. У нее был жар. Том отдал бы что угодно, лишь бы ее серые глаза снова распахнулись. Он повернулся к Джонасу и спросил:

– Почему ты ведешь нас обратно? Ты ведь пришел не за ней, а за нами.

– Да, – кивнул Джонас. – Это мое задание, моя миссия. Я знал, что вы сбежали. Меня попросили привести вас обратно на Базу.

– Это ты оставил нам рюкзак, полный всяких вещей, да?

Джонас опять кивнул.

– А золотое насекомое?

– Это такой прибор, довольно эффективный. Он запрограммирован на выявление источников тепла и передачу оперативной системе информации об их местонахождении, – заметив растерянный взгляд Тома, Джонас умолк. – Прости, я выражаюсь слишком сложно. Этот прибор следовал за вами. И с его помощью я мог вас видеть.

– Нас накажут? – во взгляде Тома не было страха, лишь любопытство и желание понять. И ожидание.

– Не думаю. Вы слишком драгоценны.

– Но мы же не старые!

Джонас улыбнулся.

– Именно потому, что вы не старые. Потому что вы – новые.

Он помедлил, не зная, что сказать, чтобы совсем не запутать Тома и не навредить в будущем. Но лгать он не хотел. Как жаль, что у него не получилось помочь детям уйти. Он чувствовал, что сделал недостаточно; он просто наблюдал за ними, смотрел, как в театре. Представление закончилось трагедией – мальчик погиб, девочка тяжело больна. Тому сейчас нелегко, поэтому не стоит сеять в его душе зерна новых сомнений – у него их и так хватает. Все это время он один решал, куда идти, куда сворачивать, направо или налево, и все верили, что они вырвутся на свободу и справятся со всеми препятствиями. Джонас порывисто обнял мальчика за плечи; Том сначала отпрянул, но потом расслабился.

– Не слишком мне доверяй, – Джонасу показалось, что он должен это сказать. – Не знаю, смогу ли я вам чем-то помочь, когда мы вернемся. Надеюсь, что-то изменится к лучшему. Но на все сто не уверен.

– Я еще могу передумать? – помрачнев, спросил Том.

– Нет, – ответил Джонас.

– Я думал, ты наш друг, – сказал Том.

– Я тоже так думал.

Том исподлобья взглянул на него и высвободился из объятия.

Нинне поднялась и, хихикая, направилась в их сторону. По дороге она несколько раз оборачивалась, ища взглядом поддержку Орлы; та осталась сидеть, но хихикала так же глупо.

– Ты – принц? – подойдя к Джонасу, спросила Нинне. Не оставляя ему времени на ответ, она продолжала: – Ты очень на него похож, – Нинне склонилась над книгой и стала листать. Найдя нужную страницу, она радостно улыбнулась: – Вот, смотри!

На картинке был изображен принц из сказки о Белоснежке – когда он нес на руках пробудившуюся от поцелуя принцессу, оставив гномов позади в лесу. Этот принц никогда не нравился Джонасу – он предатель. И в сказке нет ни слова о дальнейшей участи гномов: только-только они привыкли к спокойной упорядоченной семейной жизни – регулярное питание, чистая выглаженная одежда, пироги с вишнями, внимание и нежность – и вдруг опять оказались в положении холостяков; и неизвестно, что будет делать Белоснежка – может, ей суждено сидеть в замке и вышивать целыми днями, пока принц, точнее, уже король, будет разъезжать по дальним странам и завоевывать новые земли. И уж тем более этот принц не нравился Джонасу сейчас, когда сам он чувствовал себя таким же предателем. Конечно, он мог бы найти для себя сколько угодно оправданий – но кому это поможет?