Валентина Осеева - Рассказы, сказки, стихи

Левка спрятался в кусты и прислушался.

- В конце концов, я этого совсем не одобряю - получить себе чахотку из-за несчастного кота! - раздраженно кричала Эсфирь Яковлевна. - Она же маковой росинки в рот не берет...

- Бесполезное животное, в общем... - начал профессор.

Левка презрительно улыбнулся.

"Хорошо им разговаривать, а ей, бедной, даже и кушать не хочется, - с жалостью подумал он о Марье Павловне. - Если б у меня была овчарка, я бы ее любил, воспитывал, и вдруг бы она пропала! Ясно, обедать не стал бы... Квас какой-нибудь выпил, и все!"

- Ты чего стоишь? - толкнул его Сережа. - Пойдем скорей, пока мать занята!

- Пойдем, - обрадовался Левка, - а то скоро в лагерь!

Решено было сходить на рынок.

- Там старух видимо-невидимо! - клялся Левка. - Кто за молоком, кто за чем... Соберутся в кучку около возов - сразу всех видно. Может, и наша там.

- Я уж теперь ее помню - она мне снилась, - говорил Сережа. Низенькая, сморщенная... Только бы увидеть такую!

День был праздничный. На рынке беспорядочно толкался народ. Сережа и Левка, поддергивая трусики, озабоченно заглядывали под каждый платок. Завидев подходящую старушку, они мчались ей наперерез, сбивая с ног домашних хозяек.

- Бесстыдники! Хулиганы! - кричали им вслед.

В самой гуще людей мальчики заметили школьного преподавателя.

Они спрятались от него за ларек, дождались, пока он скрылся, и снова забегали по рынку. Старух высоких, низеньких, толстых и худых было много.

- Но где же наша? - сердился Левка. - Хоть бы мяса пришла купить себе! Неужели она обед не варит?

Солнце начинало сильно припекать. Волосы прилипли ко лбу.

- Напьемся квасу, - предложил Левка.

Сережа вытащил из кармана двадцать копеек.

- Кружку на двоих! - заказал он.

- Хоть и на троих, - лениво буркнул торговец, вытирая платком красное лицо.

- Пей, - сказал Сережа, отметив пальцем середину кружки. - Пей до сих пор.

Левка, закрыв глаза, медленно потянул холодную жидкость.

- Пенки оставь, - забеспокоился Сережа.

Низенькая старушка в черном платке подошла к ним сбоку и с любопытством оглядела обоих.

- Не то я обозналась, ребятки, не то нет? - громко сказала она.

Сережа оторопело глянул на нее и с размаху толкнул товарища:

- Смотри!

У Левки цокнули зубы и на шею плеснул квас.

- Эх! - рявкнул он, растопырив руки. - Сережка! Она! Она!

- Бабушка, это вы? - задыхаясь, спросил Сережа.

Старушка закивала головой:

- Ну да, ну да...

Левка подпрыгнул и, размахивая кружкой, заорал во все горло:

- Старушечка! Миленькая!

Продавец, перегнувшись через прилавок, дернул его за трусики:

- Кружку верните, гражданин!

Левка, не глядя, сунул ему пустую кружку.

Сережа почесал затылок и облизнул сухие губы.

- Бабушка, бежим к вам домой! Сколько километров? Четыре, пять? подхватывая старушку под руки, захлебывался Левка.

- Стой, стой! Батюшки мои, очумел ты, что ли? - отбивалась она.

- Пойдем, пойдем, бабунечка! - Левка на ходу чмокнул старушку в сухую щеку.

- Ишь как бабушку свою любят ребята! - расплылась в улыбке молочница. - Поглядеть любо!

- Затормошили совсем, - покачал головой какой-то старик.

- Напрямик! - орал Левка, расталкивая прохожих. - Жарь, бабушка!

- Голубчики, голубчики, весь народ повалили кругом себя!.. Лешие этакие! - сердилась старушка.

У ворот рынка она уперлась ногами в землю и тоненько закричала:

- Да чего вам от меня надобно-то?

- Котика рыжего, бабушка! Помните, мы отдали вам вечером на улице.

- Сестренка плачет по нем, исхудала, как спичка, - затянул Левка.

- Ишь ты... Назад, значит, взять хотите?

- Назад! Сейчас же назад!

- Вот-вот... Ну так бы и сказали, а то разорвали было на части.

- Да жив ли он еще, котик рыжий? - испуганно спросил Сережа.

Старушка вынула сложенный вчетверо платочек, обтерла лицо и, не спеша, засеменила по тротуару.

- Жив или нет? - простонал Левка.

- А с чего ему помирать-то? Толстый такой котище... И то правда, забирайте вы его лучше - бестолковый, страсть! Только и лазит по всей квартире, по всем углам нюхает...

- Пускай нюхает! Бежим, бабушка!

Старушка высвободила руку из Левкиных пальцев.

- Убери клещи-то! Такой и кот твой надоедный, как ты. Утром орет и ночью встанет орет. Совсем не нравится он мне. Уж я его дочке отдала.

- Как дочке? Какой еще там дочке? Раз, два, три, четыре...

- Насовсем? - ахнул Сережа.

- Зачем насовсем?! На подержание.

- Да где она живет хоть?

- Дочка-то? В Москве. Где же ей жить, там у ней детки...

- Адрес давайте! - сказал Левка, сжимая зубы.

- Какой адрес? Одна-то я не езжу туда. Город шумный... Покойник зять, бывало, и на метре прокатит...

Сережа махнул рукой:

- Пропал Мурлышка!

- Ну нет! - закипел Левка. - Я и в Москву поеду, и с покойником на метро прокачусь. Как щепка высохну, а достану этого кота!

- Да чего его доставать-то? - вдруг сказала старушка. - Привезла его вчерась дочка. Вот домик-то мой. Заходите, гостями будете!

Она круто свернула к маленькому крылечку, зазвенела ключами и погрозила пальцем в окно:

- Сиди, сиди, рыжий! Чего выставился? Стекло продавишь, настойчивый какой...

Левка прыгнул в палисадник, уцепился обеими руками за раму и прижался носом к окну:

- Мурлышка! Усатенький...

- Ухо, ухо, смотри! - взвизгивал Сережа.

Через минуту Левка торжественно шагал по улице.

Рыжий кот острыми когтями царапал ему шею. Сережа, весело подпрыгивая, говорил:

- Отделает он тебя здорово! Да ладно, терпи уж!

- Только б не упустить теперь, - пыхтел Левка.

* * *

Марья Павловна сняла с подоконника блюдце, вылила из него посиневшее молоко и, стоя посреди комнаты, прислушалась. Дверь широко распахнулась.

- Вот! - крикнул Левка, разжимая руки.

Рыжий пушистый ком сорвался с его груди и, взметнув хвостом, прыгнул на руки своей хозяйке. Блюдце с радостным звоном скользнуло на пол.

- Роднушка моя!.. Да как же это?..

Сережа шлепнул Левку по спине. Оба выкатились за дверь и с визгом упали в траву.

В буйной мальчишеской радости они тузили друг друга под бока:

- Нашелся-таки!.. Нашелся! Усатый-полосатый!

* * *

На зеленой аллее рассыпалась барабанная дробь. В белых панамках, с рюкзаками за спиной весело шагали пионеры. По боковым дорожкам, растроганные и умиленные, торопились за ними родители. Левка выбился из строя, подпрыгнул и замахал рукой Сереже.

- Смотри, кто стоит!

У зеленой калитки, заслонив от солнца глаза сухонькой ладонью, Марья Павловна искала кого-то в строю. Большой рыжий кот, вывернув наизнанку ухо, сидел на заборе.

- Марья Павловна! До свиданья!

Левка горячей щекой прижался к забору.

- Мурлышечка, до свиданья!

Сережа погладил кончик пушистого хвоста.

БАБКА

Бабка была тучная, широкая, с мягким, певучим голосом. В старой вязаной кофте, с подоткнутой за пояс юбкой расхаживала она по комнатам, неожиданно появляясь перед глазами как большая тень.

- Всю квартиру собой заполонила!.. - ворчал Борькин отец.

А мать робко возражала ему:

- Старый человек... Куда же ей деться?

- Зажилась на свете... - вздыхал отец. - В инвалидном доме ей место вот где!

Все в доме, не исключая и Борьки, смотрели на бабку как на совершенно лишнего человека.

* * *

Бабка спала на сундуке. Всю ночь она тяжело ворочалась с боку на бок, а утром вставала раньше всех и гремела в кухне посудой. Потом будила зятя и дочь:

- Самовар поспел. Вставайте! Попейте горяченького-то на дорожку...

Подходила к Борьке:

- Вставай, батюшка мой, в школу пора!

- Зачем? - сонным голосом спрашивал Борька.

- В школу зачем? Темный человек глух и нем - вот зачем!

Борька прятал голову под одеяло:

- Иди ты, бабка...

- Я-то пойду, да мне не к спеху, а вот тебе к спеху.

- Мама! - кричал Борька. - Чего она тут гудит над ухом, как шмель?

- Боря, вставай! - стучал в стенку отец. - А вы, мать, отойдите от него, не надоедайте с утра.

Но бабка не уходила. Она натягивала на Борьку чулки, фуфайку. Грузным телом колыхалась перед его кроватью, мягко шлепала туфлями по комнатам, гремела тазом и все что-то приговаривала.

В сенях отец шаркал веником.

- А куда вы, мать, галоши дели? Каждый раз во все углы тыкаешься из-за них!

Бабка торопилась к нему на помощь.

- Да вот они, Петруша, на самом виду. Вчерась уж очень грязны были, я их обмыла и поставила.

Отец хлопал дверью. За ним торопливо выбегал Борька. На лестнице бабка совала ему в сумку яблоко или конфету, а в карман чистый носовой платок.

- Да ну тебя! - отмахивался Борька. - Раньше не могла дать! Опоздаю вот...

Потом уходила на работу мать. Она оставляла бабке продукты и уговаривала ее не тратить лишнего:

- Поэкономней, мама. Петя и так сердится: у него ведь четыре рта на шее.

- Чей род - того и рот, - вздыхала бабка.

- Да я не о вас говорю! - смягчалась дочь. - Вообще расходы большие... Поаккуратнее, мама, с жирами. Боре пожирней, Пете пожирней...