Сесилия Джемисон - Леди Джейн

- Пустяки, маменька! Зачем видеть все в черном цвете! Старик Дебро, вероятно, напутал. Может, горячка совсем и не заразна. Лучше более никого к себе не принимать; да к нам, впрочем, из страха никто и не придет. Я на время переселюсь в город, а к тебе горячка не пристанет. Пройдет несколько дней - увидим, выздоровеет девочка или умрет, и тогда мы отсюда переедем и устроимся где-нибудь в другом месте...

- Хорошо, мой друг! - сказала Жозен, утирая слезы, успокаиваясь словами сына. - Никто не имеет права сказать, что я не исполнила своего долга относительно покойной. Буду теперь ухаживать, сколько сил хватит, за девочкой. Тяжело, конечно, в такую жаркую погоду сидеть взаперти, но я отчасти рада, что малютка без сознания. У меня сердце разрывалось, когда я наблюдала, как она убивалась по матери...

Глава 4

ГОРБУНЬЯ ПЕПСИ

В Новом Орлеане на улице Добрых Детей все знали Пепси и ее мать. Пепси была убогой от рождения, а мать ее Маделон, или Вкусная Миндалинка, как прозвали ее дети, считалась личностью очень почтенной среди соседей. Мать и дочь жили в небольшом домике, стоявшем на углу улицы, между аптекой и табачной лавкой. Дверь, окрашенная в зеленый цвет, вела на улицу; на нее же выходило единственное окно, огражденное красивой чугунной решеткой. Окно было такое широкое, что с улицы можно было очень хорошо рассмотреть комнату. Большая деревянная кровать на высоких ножках с красным балдахином и кружевными накидками на подушках занимала целый угол. Напротив постели красовался маленький камин. На каминной доске стояли часы, две вазы с розовыми бумажными цветами, голубой кувшинчик и гипсовый попугай.

За главной комнатой, или спальней, находились небольшая кухня и дворик, окруженный забором, где Маделон готовила свой жареный миндаль и сладкие пирожки и где подросток-негритянка, Маленькая Мышка, все утро мыла, жарила, варила и скребла, а в случае надобности прислуживала мисс Пепси, когда мать уходила из дома. Маделон торговала разными сладостями. Близ здания Французской оперы, на улице Бурбонов, у нее была небольшая палатка, на прилавке которой соблазнительно раскладывались жареный миндаль, особого сорта рисовые пирожки и орехи в сахаре.

Маделон с утра отправлялась туда с большой корзиной свежих лакомств, а к вечеру у нее всегда все уже было распродано. Пока ее не было дома, Пепси обыкновенно сидела у окна в специально устроенном для нее кресле на колесах. Каждый знал убогонькую Пепси. Все как-то привыкли видеть ежедневно у окна ее предолговатое, бледное лицо, блестящие черные глаза, большой рот с широкими белыми зубами, сверкавшими, когда она улыбалась. Голова у Пепси была непомерно велика и точно сжата приподнятыми кверху уродливыми плечами Начиная от пояса все туловище Пепси прикрывалось доской стола, придвинутой почти к коленям За этим столом она щелкала орехи и лущила миндаль.

Сидя у окна, Пепси проворно действовала стальными щипчиками, щелкая ими орехи. Это занятие не мешало ей следить за происходящим на улице. От зорких ее глаз не ускользал ни один прохожий: одному она просто кланялась, другому приветливо улыбалась, с третьим, если он останавливался под ее окном, непременно заводила разговор, и, таким образом, редко случалось, чтобы у ее окна не стоял кто-нибудь. Убогонькая всегда была веселой и приветливой, поэтому ее все любили, а дети просто обожали. Только не подумайте, что она их закармливала орехами в сахаре. О нет! У Пепси на первом плане было дело. Засахаренные орехи стоили денег. За десять штук матери платили почти восьмую часть доллара - тут не раскутишься! Детей привлекал сам процесс работы: им очень нравилось смотреть, как Пепси, начистив целую кучу миндаля и других орехов, ловко бросала их в кипящий сироп, который ставили перед ней в круглой фарфоровой чашке. У нее мгновенно появлялись вкусные конфеты; она нанизывала их на проволоку и раскладывала для просушки на листах белой бумаги. Пепси так проворно это делала, что ее тонкие белые пальцы точно летали от кучи орехов к чашке сиропа и листу бумаги В течение часа соблазнительных лакомств набиралось так много, что со стороны можно было, пожалуй, осудить Пепси за скупость; казалось, трудно было бы не выделить глазеющим ребятишкам хоть горсточку конфет. Но это было для нее невозможно. При наступлении сумерек в комнату прибегала Маленькая Мышка за пустой чашкой из-под сиропа. Пепси аккуратно пересчитывала засахаренные орехи и миндалинки и записывала их число в маленькую книжку Этим она останавливала невольное поползновение маленькой негритянки полакомиться вкусным товаром Но главное, ей нужно было знать наверняка, сколько конфет поступит в продажу

Покончив с одним делом, Пепси вынимала из ящика какую-нибудь работу и непременно колоду карт Она принималась шить Белошвейка она была замечательная. Когда она уставала шить и оканчивала заданный себе дневной урок, работа складывалась и на сцену появлялись карты Гранпасьянс служил для больной девочки источником истинного наслаждения.

Так Пепси проживала день за днем, деля время между работой и невинным развлечением, но всегда была счастлива и довольна! Несмотря на то что девочке минуло уже двенадцать лет, мать относилась к ней, как к ребенку. Каждое утро перед уходом в лавочку на улице Бурбонов Маделон умывала, обувала и одевала Пепси, нежно и осторожно брала ее на руки и ловко усаживала на кресло-самокат.

Маделон, ради того чтобы ее ребенок не только не нуждался ни в чем, но и имел бы все в избытке, не щадила своих сил. Случалось, что дождь льет с утра до вечера, а она неуклонно сидит в своей палатке, торгуя конфетами; затем до полуночи возится у себя на кухне, замешивая тесто для пирожков, готовит обед и ужин, а между делом еще шьет по заказам клиентов. Ей было бы невыносимо больно знать, что Пепси в чемнибудь нуждается.

Раз как-то Пепси сказала матери, что ей очень хотелось бы пожить в деревне. Она знала о деревенской жизни только из книг и рассказов матери, которая когда-то жила за городом. Убогонькая, порой истомленная уличной пылью и духотой, закрывала глаза и мысленно представляла себе зеленую долину с извивающейся речкой. С одной стороны синели горы почти до облаков; с другой - тянулись поля с золотистой рожью, леса, сады, а у самых ее ног расстилался зеленый луг, покрытый густой травой и цветами. Это была единственная мечта девочки, которую мать, к великому сожалению, не могла осуществить.

Глава 5

НОВЫЕ СОСЕДИ

По другую сторону улицы Добрых Детей, почти напротив домика Маделон, стоял одноэтажный, но довольно высокий дом, более причудливый, нежели все окружающие. Входная дверь его была гораздо выше и массивнее обыкновенных. Два больших окна по обе стороны двери были украшены крошечными балкончиками, на которых едва ли мог поместиться даже один человек. Карниз поддерживался небольшими лепными фигурами. Дом этот, к искреннему сожалению Пепси, долго стоял пустым. Ей до тошноты надоело смотреть на его запертые двери и окна, и она каждый день мечтала, чтобы поскорее нашлись постояльцы. Наконец, к великому ее удовольствию, в одно прекрасное августовское утро на улице, как раз под окном Пепси, остановилась группа незнакомых лиц: средних лет женщина, хромая, с тростью в руке, одетая в дорогое черное платье; молодой человек и прехорошенькая девочка. Долго и внимательно осматривали они пустой дом; затем поднялись на ступеньки крыльца, отперли дверь и вошли.

Девочка сразу заинтересовала Пепси. Эта малютка резко отличалась от всех детей, живущих на их улице. Ее белое батистовое платьице, черный шелковый пояс и черная шляпка с широкими полями были очень изящны.

Впрочем, внимание убогонькой привлекли не столько красота девочки и ее изящный костюм, сколько необыкновенная бледность грустного ее личика и поразительная худоба, точно она перенесла тяжелую болезнь. Женщина в черном держала ее за руку; малютка шла медленно, спотыкаясь и все оглядываясь на странной формы корзину, которую нес вслед за ней широкоплечий, черноглазый, рыжеволосый человек, франтовски одетый.

Пепси не могла оторвать глаз от дома, так страстно ей хотелось еще раз посмотреть на девочку. Она была уверена, что все трое осмотрят дом и выйдут оттуда. Однако молодой человек распахнул настежь все двери и окна с таким видом, будто он распоряжается, как у себя дома. Женщина в черном сняла шляпу с вуалью, повесила ее и широкополую детскую шляпку на крюк, вбитый в стену у ближайшего окна. Девочка же минут пять спустя вышла на боковую галерею, неся что-то в руках. Как Пепси ни вытягивала шею, как она ни приподнималась с кресла, забывая о своих больных ногах и спине, ей так и не удалось рассмотреть, что держит ребенок на руках.

- Это котенок, - думала про себя Пепси, - нет, собачка. Нет, и не собачка! Должно быть, птица: я вижу, как она бьет крыльями. Птица, птица, и большая! Престранной породы птица! Что это значит? продолжала рассуждать про себя убогонькая, вся красная от волнения и сильного любопытства.