Владимир Переверзин - Заложник. История менеджера ЮКОСа

Я пронесу эту историю об испанских тюрьмах через весь срок и расскажу ее десятки раз.

Андрей П. очень обаятелен. Он приятный собеседник, знаток истории, а по совместительству – лидер медведковской преступной группировки. Будет осужден на двадцать пять лет – за убийства, бандитизм и организацию преступного сообщества. Когда примерно через год в камере я опять встречу Андрея, лидера курганских, разговор, естественно, зайдет о том, кто с кем пересекался и сидел. Я упомянул медведковских. На что Андрей мимоходом заметил:

«Знаю-знаю, у них свое кладбище есть…»

«В смысле?» – не понимая, о чем идет речь, переспросил я.

«В смысле у них трупов хватит на целое кладбище», – пояснил он. Он знал, о чем говорил. Они знали друг друга, общались на свободе и делили сферы влияния.

Я сидел со многими членами этой группировки. Знаком с родным братом Андрея Олегом П., который будет приговорен к пожизненному сроку заключения. Знал его телохранителя Володю, заключившего сделку со следствием и давшего на них показания. Узнав, что я сидел с его бывшими боссами, его понесло. Володя Г. – громила ростом под метр девяносто пять, мастер спорта по самбо, чемпион России по кикбоксингу. Он чуть ли не плача рассказывает мне о том, какие эти братья негодяи: заставляли его выряжаться в комбинезон и таскать камни у них на вилле в Испании. Он рассказывает мне чудовищную историю о нравах в их группировке, от которой мне становится жутко. В банде царила жесткая дисциплина. Работали серьезно и с размахом. Числясь сотрудниками нескольких ЧОПов (частных охранных предприятий), члены бригады могли спокойно и официально носить оружие, что, впрочем, не мешало им пользоваться незарегистрированным. В штате были бывшие сотрудники КГБ и МВД, своя контрразведка и разведка. Постоянные тренировки, стрельбы и учения. Приглашали даже сотрудника ФСИН с циклом лекций о том, как вести себя в камерах. Был у братьев домик под Москвой – место для разборок и улаживания внутренних конфликтов. Как-то на очередном собрании трудового коллектива, куда был приглашен и Володя, расстреляли его коллегу по цеху. Просто убили выстрелом из пистолета за какой-то проступок. А Володе «подарили» жизнь, всего-навсего размозжив голову кувалдой…

Была еще и церковь в Медведково, где вся группа регулярно, каждое воскресенье, собиралась замаливать грехи.

Не могу сказать, что Володя был мне симпатичен, что мы дружили. Но мы общались. Однажды, увидев у меня в руках детектив, он говорит:

«Что, читаешь всякие небылицы? Почитай лучше мое обвинительное заключение. Оно получше любого детектива будет»!

Любопытство берет верх, и я внимательно читаю. Убийства, покушение на владельца компании «Русское золото» Таранцева, организованное по мотивам фильма «Шакал». Из припаркованной напротив офиса шестой модели «жигулей» раздаются выстрелы. В автомобиле никого нет. Автомат управляется дистанционно. Сбился прицел, и покушение не удалось.

Перечень вооружения занимает несколько страниц. Здесь целый арсенал, которым можно было бы вооружить небольшую армию. У них и была, в общем-то, своя армия. Автоматы Калашникова, «Борз» (чеченская копия израильского автомата «Узи»), пистолеты ТТ, Стечкина, снайперские винтовки, гранаты. Ребята были готовы к войне.

Группировка контролировала несколько предприятий и рынков, облагала данью бизнесменов, предоставляла им же защиту от конкурирующих группировок. Это были лихие девяностые годы.

На них – убийство легендарного Александра Солоника, известного как Саша Македонский. Солонику удалось сбежать из СИЗО и скрыться. Но только не от своих: Македонского убили в Греции, а заодно и его подругу – модель Котову. Ее убивать не хотели, но пришлось. Не оставлять же свидетелей…

Бесконечные убийства, трупы с отрезанными кистями рук, с сожженными кислотой лицами, чтобы было невозможно идентифицировать личность. Мое сознание отказывается воспринимать такое повествование, мне становится физически плохо от всех этих сведений, и я прекращаю чтение. Володя, видя мою реакцию, спрашивает: «Что, не понравилось?» Я не отвечаю на вопрос, сажусь на кровать и долго молчу. Володя смеется.

Наверняка он сейчас на свободе. Попав под программу защиты свидетелей, он начал новую жизнь.

Мы с Андреем вдвоем ходим на прогулки, много разговариваем. Другие наши сокамерники не выходят из камеры. Если составить рейтинг сокамерников, то Андрей занял бы одну из верхних строчек.

Я подписался на периодику, и мне каждый будний день приносят журналы и газеты. Для меня это глоток свежего воздуха и возможность виртуально вернуться на свободу. Я жадно читаю обо всем, что происходит в мире.

Проходит неделя, и меня опять переводят в новую камеру – через шмон. Собираю вещи, беру продукты. Ты не знаешь, куда тебя переводят. Могут увезти куда угодно, в какую-нибудь голодную тюрьму. Ведут в специальное помещение для обыска – такие комнаты находятся на каждом этаже. Надзиратели привычно просматривают все вещи, заглядывают в каждый пакетик с кашей или чаем, составляют опись имущества и ведут в камеру. Камера пуста. Я занимаю нижнюю, самую удобную шконку, раскладываю матрас и разбираю вещи. Гремит дверь, в камеру заходит один человек, через некоторое время другой…

Меняются камеры, меняются люди. Мне все это напоминает поезд дальнего следования. Остановка. Входят и выходят пассажиры. Только неизвестен мой пункт назначения. Непонятно, куда я следую. То ли в Иваново, то ли во Владивосток. Сколько продлится мое путешествие? Мне предстоял долгий путь.

День идет за днем, медленно тянется время. Мне вспоминаются эпизоды из разных фильмов – художественный прием, перелистывающий целые годы и позволяющий сразу перейти к дальнейшим событиям: «…Прошло три года». Господи, как мне хотелось перелистнуть нынешнюю страничку своей жизни и закончить этот рассказ! Но, как выяснилось впоследствии, тогда я прочитал лишь несколько страничек из своей книги, на тот момент отсидев лишь шесть месяцев. Оставалось еще шесть с половиной лет…

Между тем моя тюремная жизнь продолжается. Адвокат нарисовал мне далеко не радужные перспективы. Теоретически меня могут отпустить под подписку о невыезде. Но это теория, а на практике… С определенной периодичностью меня вывозят в суд продлевать меру пресечения. Сначала в Басманный суд, позже, после пребывания в СИЗО свыше одного года, в Мосгорсуд. Я не теряю надежды, каждый раз упорно готовлюсь, пишу речи. «Как же так? – недоумеваю я. – Зачем меня в тюрьме-то держать? Я же ни в чем не виноват, не скрывался, у меня жена, ребенок…» Каждый раз я искренне пытаюсь убедить судью отпустить меня домой. «Ваша честь! – говорю я. – Посудите сами. Допустим, я преступник и нахожусь в сговоре со своими подельниками…» Я прошу ее представить такую картину. Арестован незнакомый мне Малаховский, записанный мне в подельники. После чего мне звонит следователь и просит прийти на Большую Пионерскую в отделение. «И что делаю я?» – отчаянно пытаюсь донести до нее свои мысли. Судья, очевидно, понимая комичность этой ситуации, со смехом отвечает на мой вопрос: «Приходите на Большую Пионерскую!» Она все прекрасно понимает. Встает прокурор Лахтин и в сотый раз заводит свою пластинку: «Переверзин опасен для общества, может скрыться, надавить на свидетелей…» Он врет нагло, цинично и бесконечно. Я же узнаю про себя много нового и интересного. Я не могу смириться с этим, не могу принять и согласиться с этой ложью. Каждый раз на очередном заседании суда, когда рассматривается вопрос о мере пресечения, все повторяется заново: мое пламенное выступление, ложь прокурора, цинизм судьи – и я возвращаюсь в СИЗО сидеть…

Продолжается следствие. Изредка ко мне наведываются следователи и проводят следственные действия. Регулярно приходит адвокат. Когда стало понятно, что меня не выпустят на свободу под подписку о невыезде, забрезжила новая иллюзорная надежда – надежда на суд.

Из газет я неожиданно узнаю о новом, незнакомом мне «подельнике». Антонио Вальдес-Гарсиа, потомок испанских коммунистов, которые в годы Второй мировой войны нашли убежище в СССР, имел, на его счастье, двойное гражданство. Он находился в международном розыске по линии Интерпола, о чем узнал, по его словам, из газет. И решил, как его предки в былые времена, приехать в Россию, чтобы защитить свое честное имя. В Испании у него была нелегкая жизнь, ему приходилось работать мойщиком машин, разносчиком пиццы и газет. Не легче ему пришлось и в России, где он был диспетчером в компании «Формула такси». Это человек, которого обвиняли в хищении тринадцати (!) миллиардов долларов. Для меня до сих пор остается загадкой, зачем он вообще приехал в Россию. Понятно, следователи его развели, убрали из международного розыска и заманили в Россию. В прессе – очевидно, с подачи сотрудников Генеральной прокуратуры – был большой резонанс. «Из Испании для дачи показаний добровольно приехал партнер Ходорковского, директор компании “Фаргойл” – А. Вальдес-Гарсиа», – писали газеты. Он действительно дал показания. К великому разочарованию следователей, он рассказал все, как было на самом деле… Оказалось только, что никакой он не партнер Ходорковского, а обыкновенный сотрудник компании, каких в ЮКОСе работали сотни…