Андрей Фадеев - Воспоминания

59

Граф А. Г. Строганов выразил А. М. Фадееву письменно свое удовольствие по поводу этого назначения, так как приглашал его на службу к себе еще прежде, о чем упомянуто выше.

Андрей Михайлович считал своей обязанностью поблагодарить графа Киселева не за возведение свое в губернаторство, а за лестный его отзыв о нем Государю, причем заявил о своем желании побывать в Петербурге. Граф Киселев ответил ему следующим письмом:

«Милостивый Государь, Андрей Михайлович. На письмо Ваше от 13-го сего мая, честь имею ответствовать, что принятое мною участие в новом назначении, Всемилостивейше Вам данном, есть последствие убеждения моего, что Вы принесете на новом поприще более пользы, как для целой губернии, важной в столь многих отношениях, так и для управления государственными имуществами; не только мне приятно будет, если вы продолжите влияние Ваше на устройство некоторых частей управления до ныне бывшего под непосредственным Вашим начальством, но я покорно прошу Вас, кроме обязанности возложенной на Вас проектом учреждения о управлении государственными имуществами, принять все управление, и по всем частям, в особенное Ваше руководство и направить по Вашему усмотрению все действия палаты и нового управляющего, который будет следовать всем Вашим указаниям. О желании Вашем приехать в С.-Петербург сообщено мною графу Строганову и от Вас зависеть будет обратиться к нему с просьбою о том в то время, когда Вы признаете приезд Ваш удобнейшим. Ваш покорнейший слуга графи П. Киселев. Мая 27 дня, 1841 года.

Так губернатор Степанов (автор «Постоялого двора» и других романов) привез с собою даже пожарные трубы для поливания раскольников и утушения их подвижнической горячности — но и это не помогло. (Прим. Н. Ф.).

В эту поездку Андрей Михайлович взял с собой сына Ростислава, которому надобно было в Петербурге держать экзамен на производство в офицеры.

Покойного Цесаревича Николая Александровича.

Супруг Прасковии Юрьевны.

Известный в нашей литературе писатель, по части исторической старины. Н. Ф.

Е. А. Ган была известна в русской литературе конца 30-х и начала 40-х годов под псевдонимом Зинаиды Р***. Н.Ф.

На которой он женился при жизни первой жены, вышедшей перед тем замуж за границей за князя Эстергази. Первая, урожденная Татищева, дочь бывшего нашего посла в Берлине; вторая — Куликовская.

На генерала Киселева

Не возложу своих надежд!

Писал еще Пушкин, умудренный опытом и познанием генерала Киселева.

Как почти все губернаторы, заменившие губернаторов, назначенных не Перовским.

Тогда Перовский уже начал свой универсальный поход против всех губернаторов, определенных не им.

Не зная за собой никакой вины, А. М. Фадеев не понимал причины придирок к нему Перовского, причины, которая вскоре совершенно разъяснилась. Перовский придирался вовсе не к хорошему или дурному губернатору, но единственно к губернатору, определенному не им самим. Перовский удалял губернаторов не потому, что находил их дурными, и не для того, чтобы заменить их лучшими, но для того только, чтобы выпроводить прежних и посадить новых, своих креатур. Гонение на губернаторов тогда производилось не исключительно, но повсеместно, массою по всей России. Если губернатор в чем-либо провинился, его увольняли без всяких церемоний; если же губернатор был безупречный и не подавал предлога к изгнанию, то на него воздвигалось систематическое преследование, вернее сказать, травля: ему не давали никакого хода по службе, его мучили ревизиями, притеснениями, нескончаемыми нелепыми привязками, поощрением всех ябед и доносов на него и, наконец, истощив все его терпение, заставляли просить об увольнении. Иные губернаторы, имевшие сильную поддержку в Петербурге, известные Государю, пробовали бороться, но несколько ранее или позднее, смотря по их долготерпению, кончали также, как и другие, не выдержав постоянной пытки, истязавшей их. Для чего это Перовский делал? К чему повела эта дикая, жестокая система, более похожая на каприз злого ребенка, нежели на комбинацию серьезного министерского ума? Кем заменялись увольняемые губернаторы? Последствия показали, что последние ничем не были лучше первых, а часто и гораздо хуже; и ничего более не вышло из всего этого абсурда, кроме беспричинного зла людям, не заслужившим его и, вероятно, желчного, тупого самодовольствия Перовского, поставившего на своем.

Новые губернаторы назначались по большей части из бывших адъютантов, сослуживцев и подчиненных брата Перовского, известного Оренбургского генерал-губернатора, человека, по слухам, хорошего. Это послужило князю А. С. Меньшикову неистощимой темой для остроумных замечаний, даже в присутствии покойного Государя Николая Павловича, в роде того, что «хотя Оренбургская губерния последние года плоха на урожаи пшеницы, но зато уродила губернаторов на всю Россию, только велика ли их ценность?»

В награду за усердие в ревизиях.

В извинение гр. Киселева ложно сказать несколько слов, если и не оправдывающих неблаговидности его действий в отношении А. М., то, по крайней мере, объясняющих их. Киселев знал цену А. М. Фадееву, вполне дорожил им, прежде имел твердое намерение переместить его к себе и давно бы это сделал, но в его министерстве нашлись люди из главных заправил, которые, зная высокое мнение графа о Фадееве, боялись влияния последнего на министра и употребили все старания и интриги, чтобы помешать перемещению Андрея Михайловича в министерство государственных имуществ. Киселев по беспечности и малодушию поддался интриге, а под конец, вследствие временной шаткости своих собственных обстоятельств, побоялся стать поборником за правое дело и трусливо отступился перед вопиющей и заведомой неправдой, С Перовским он имел по этому поводу весьма крупные разговоры.

Бывшему адъютанту его брата.

Неловкость положения отставного губернатора, возвратившегося тотчас по увольнении в свою губернию, была для Андрея Михайловича совершенно устранена. Внимательный, почетный прием, предупредительность во всем, сопровождавшие его проезд по губернии, не только равнялись с прежними, во время его губернаторства, но даже превышали их. В Саратове уже знали, что А.М. не вернется начальником губернии, и семейству его, остававшемуся там, все, даже малознакомые люди, выказывали внимание и участие, глубоко тронувшие Елену Павловну. Мы говорим все, но конечно на всех угодить невозможно, так и здесь оказались три-четыре личности исключениями из общего числа, по давней безосновательной неприязни к А.М. и из желания заранее подделаться к новому начальству. Все сословия, вся губерния искренно жалели об утрате А. М. Фадеева и, как могли, выказывали свое сочувствие к нему. Купечество, мещане общим голосом выражали свое сожаление. Афанасий Алексеевич Столыпин, бывший губернский предводитель дворянства и великий авторитет тогда в Саратове, которого А.М. считал враждебным себе за отчисление его из предводительства, хотя А.М. был тут ровно ни при чем, — громко заявлял, что «всей губернией будут просить, чтобы Фадеева оставили в Саратове, и что наверно Государь не выпустить его». Еще в Петербурге, некоторые из Саратовских дворян и купцов, находившихся там, просили А.М. не покидать Саратова, предлагая устроить его положение в их губернии. По приезде его в Саратов, несколько из значительных дворян обратились к нему с той же просьбою, заверяя своим ручательством, что при первых дворянских выборах он будет выбран в губернские предводители; а так как для этого необходимо быть местным помещиком, то настоятельно уговаривали А.М. купить неподалеку от города продававшееся прекрасное имение в четыреста душ, на берегу Волги, — и зная недостаточность средств его, предлагали ему всю, довольно крупную сумму на покупку имения заимообразно, бессрочно, с тем, чтобы он выплачивал по мере возможности, когда и как ему угодно. А. М., тронутый этим предложением, с признательностью, но твердо отказался от него, не желая обременять себя долгами, коих никогда не имел, — даже с такими выгодными условиями. Более же всего скорбел о потере А.М. простой народ и простыми словами высказывал свое сожаление о нем в таком смысле, что «кому молиться как не вам, чтобы наш губернатор оставался; богатые всегда найдут доступ и защиту, а нам, бедным, он один защита, и не нажить нам другого такого». — При этом случае в Саратове к А. М. Фадееву выразилось тоже общее сочувствие, как и везде, где он служил.