Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

293

Текст печатается по изданию: Г. Ц. Цыбиков. Избранные труды в 2 томах. – Новосибирск: Наука, 1991 г., с небольшими уточнениями в примечаниях.

Вернее было бы сказать, что в языкознании XVII–XIX вв. имела широкое распространение звукоподражательная теория возникновения языка.

Звукоподражание вполне могло сыграть известную роль в процессе формирования языка. Но было бы необоснованно считать звукоподражание главным импульсом при создании языка, ибо это означало бы сводить роль мышления к пассивному механическому восприятию звуковых сигналов, тогда как мышление играет активную роль, отображая окружающую действительность в определенных образах и понятиях, дающих возможность человеку не прямо, а опосредованно отображать эту действительность в языковых знаках. Об этом красноречиво свидетельствует тот факт, что подавляющая часть лексического состава языков вовсе не относится к подражательным словам.

Более распространена формула, согласно которой язык является не элементом, а формой культуры.

Точка зрения на язык как форму мышления распространена среди современных филологов.

Г. Ц. Цыбиков ошибался, когда писал, что язык первоначально образовался в семье, но правильно отмечал, что язык – явление социальное. Тем не менее в общем Г. Ц. Цыбиков не совсем четко представляет историю возникновения и развития языка в человеческом обществе.

Говоря о том, что уйгуры родственны монголам «по крови и быту», Г. Ц. Цыбиков, по-видимому, придерживался мнения Иакинфа Бичурина, считавшего уйгуров монголами по происхождению. Но подавляющая часть ученых находит, что уйгуры времен их ханства (VIII–IX вв.) были тюрками. Это, конечно, не исключает того, что в состав древнего Уйгурского государства, вероятно, входили какие-то монгольские (скорее всего, западномонгольские) племена.

Легенда, рассказываемая в монгольских источниках, о том, что Чойджи-Одзэр в 1311 г. изобрел монгольский алфавит или, как более осторожно пишет Г. Ц. Цыбиков, усовершенствовал уйгурское письмо, по резонному заключению академика Б. Я. Владимирцова, не соответствует истории развития монгольской письменности, так как дошедшие до нас памятники свидетельствуют, что реформа монгольского письма произошла гораздо позднее, в XVI в.

Если Г. Ц. Цыбиков смог назвать 5 памятников, написанных уйгурским алфавитом на монгольском языке, то к концу XX в. насчитывалось не менее 27–28 памятников и фрагментов доклассического периода.

Действительно, в XVII–XVIII вв. было издано много литературы на монгольском языке. Эта литература, переведенная главным образом с тибетского языка, носит в основном клерикально-буддийский характер.

Справедливо давая отрицательную оценку колонизаторской и шовинистической политике русского самодержавия, Г. Ц. Цыбиков вместе с тем допускает иногда ошибки националистического характера. Нет необходимости доказывать, что вхождение бурят в состав Российского государства в XVII в. весьма положительно сказалось на экономике и культуре бурятского народа.

Позднейшие исследования последних лет показали, что монгольская письменность стала проникать к забайкальским бурятам в конце XVI, а не XVII в. (См.: Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные. Улан-Удэ, 1972, с. 616–631).

Несмотря на то что Г. Ц. Цыбиков видел различие в разговорных языках, территориальную разбросанность (и, мы к этому можем добавить, экономическую и в известной мере культурную разрозненность) монголоязычных народов, он хотел бы сохранить за ними «национально-целое и культурно-единое» лишь «на почве единого письменного языка». Не подлежит сомнению, что такая иллюзия совершенно оторвана от реальной действительности.

Когда Г. Ц. Цыбиков ратует за «культурно-национальное объединение» монголоязычных народов (по его выражению, «монгольских племен») «на литературном языке», служащем до сих пор, как он пишет, «объединителем», он следует модной в Забайкалье во времена Дальневосточной республики идее культурно-национальной автономии. Впоследствии Г. Ц. Цыбиков признал ошибочность своего взгляда на литературный язык как фактор «культурного объединения монгольских племен».

В 1926–1928 гг. Г. Ц. Цыбиков выступал за реформирование, но сохранение старомонгольской вертикальной письменности у монголоязычных народов, в том числе и у бурят, мотивируя это тем, что на ней создана богатая литература. Потом он отошел от своего мнения.

Предложение Г. Ц. Цыбикова о том, что современные интернациональные термины «должны быть приняты в монгольский язык в национализированной форме», осталось нераскрытым в его работах. Но если учесть то, как в 1926–1927 гг. был составлен Буручкомом (Бурятским ученым комитетом) «Русско-монгольский терминологический словарь», то под «национализированной формой», по-видимому, понималось не только или даже не столько определенная звуковая адаптация терминов, сколько перевод их архаическими монгольскими словами и терминами или искусственно выработанными словосочетаниями, смысл которых порой серьезно искажал содержание современных терминологических понятий. За это в свое время Буручком справедливо подвергался резкой критике.