Всегда со мной. О моем Учителе РАБАШе - Михаэль Семенович Лайтман

что «изучить» в каббале – это не то же самое, что в физике, математике, что знания здесь никакой роли не играют. Но понимание этого придет потом, а пока я был уверен в себе и готовился проверить Гилеля. Вот он сидит перед нами, больной, уставший, вытирает слезящиеся глаза платком, кряхтит. Я смотрел на него и даже не предполагал, что сейчас произойдет.

Он начинает читать первое предложение из «Введения в науку каббала», читать и объяснять…

– «Рабби Ханания бен Акашия сказал», – читает он, – «Захотел Творец удостоить Исраэль. В иврите слово «удостоить» похоже на слово «очистить». Отсюда возникают два вопроса:

а) Что это за привилегия, которой нас хочет удостоить Творец?

б) Что это за «нечистота», от которой Он хочет нас очистить?..»

Гилель поднимает на нас слезящиеся глаза и спрашивает вслед за Бааль Суламом:

– Так от чего же Он хочет нас очистить, а?

Не дожидается нашего ответа и начинает объяснять.

И вот этого мгновения я никогда не забуду. Я вдруг почувствовал, что буквально прикован к стулу. Меня охватила дрожь. Я смотрел на него и не мог оторвать глаз.

Никогда, никогда в жизни я не слышал такого стройного, точного, научного объяснения. Передо мной был не болезненный старик, а борец, у которого в руках щит и меч, не уставший, никому не известный учитель, а Великий Мудрец, каких не видел мир.

Он объяснял сложнейшие вещи, «квантовую физику, высшую математику» духовного мира, но в очень простой форме, с точными определениями, легко и понятно. Он раскрывал нам великого Бааль Сулама. Он переворачивал мышление.

Что я почувствовал тогда? Ну что чувствует человек, когда приходит избавление от страшной боли, от огромных страданий, от смертельной болезни, когда тебе уже поставлен диагноз – неизлечимо! И вдруг, оказывается, что есть лекарство, и ты точно выздоровеешь. И все мои вопросы: «зачем я?», «почему я?», «откуда я?», «для чего я?», «кто я?», – все мои личные вопросы, которые изранили меня, и глобальные вопросы одновременно: «а мир для чего?», «а все мироздание?» – все они, вдруг, начали проясняться, оказалось, что они связаны накрепко, и есть на них ответы. Я понял – «Нашел! Вот оно, настоящее! Только бы не упустить!»

И самое главное, я почувствовал, что я дома. Что путь мой, полный отчаяния и безысходности, пустоты и депрессий, что он заканчивается вот здесь, в этом доме на окраине Бней-Брака.

Я не заметил, как закончился урок. Гилель вдруг закрыл книгу. А во мне все требовало продолжения урока: как же можно сейчас уходить куда-то, как можно начинать заниматься земными делами, – нет, это невозможно!

Но Гилель сказал:

– Я думаю, что мы будем встречаться раз в неделю.

«Раз в неделю?!» – я услышал свой внутренний крик и тут же ответил:

– Мы свободны завтра. Мы очень хотим завтра. Мы просим – завтра!

И он согласился.

Назавтра я уже пришел с магнитофоном. Мы начали учиться.

Примерно через два месяца, когда прошли первые восторги и я сумел уже понять, что происходит, я сделал свой главный вывод. Я нахожусь на правильном пути, с правильным учителем. Я уже не боялся задавать вопросы, причем вопросы задавал точно по делу. Спрашивал о поведении высшей силы с нами, о замысле творения и о его реализации в нас. Гилель справлялся со всеми вопросами. И тогда я их обострял.

Я вовсе не собирался запутывать его и мешать течению урока, но каждый раз хотел все больше выяснить. Я чувствовал такую жажду к этой науке, как ни к чему другому в жизни. А он разжигал ее больше и больше. Отвечал, не задумываясь, словно зная, какой вопрос я задам. Давал конкретные, простые объяснения, как в механике: есть свет, есть сосуд, они взаимодействуют друг с другом. И вдруг оказалось, что так можно объяснить абсолютно все.

Мы начали изучать «Учение десяти сфирот». Он раскрывал нам систему миров, он вел нас от силы к силе, он был богат точным, прекрасным знанием и умел хорошо его передать.

Я начал учиться зимой, а месяца через два-три, ближе к Песаху, Гилель сказал мне: «Михаэль, РАБАШ хочет поговорить с тобой наедине».

Я не слишком воодушевился, меня вполне устраивало обучение у Гилеля, оно было по мне. Но Гилель так странно посмотрел на меня, что я понял – надо идти к РАБАШу. РАБАШ позвал меня в свой кабинет, посадил напротив, раскрыл книгу и начал учить со мной «Предисловие к Книге Зоар»[18].

Я и раньше пытался читать это предисловие, но мне было сложно через него пробиться. Бааль Сулам начинает статью с того, что задает целую череду вопросов: «Что является нашей сутью?», «Какова наша роль в длинной цепочке действительности, где мы – ее малые звенья?»…

РАБАШ читал эти вопросы и на ходу объяснял. «Как может быть, что из Вечного, не имеющего начала и конца, происходят творения ничтожные, временные и ущербные?» – читал он.

Он отвечает, я слушаю внимательно, и ловлю себя на мысли, что не очень-то понимаю, о чем он говорит.

А РАБАШ продолжает читать дальше.

Со второго или третьего пункта этого предисловия я перестал понимать его абсолютно. Я не воспринимал слова. Я не мог соединить их вместе, связать в разуме, а тем более в сердце. Хватался за мысль и тут же терял ее.

Нет, это не были тайны Торы или нечто отвлеченное. Но я чувствовал себя полным идиотом. Ведь я привык воспринимать материал, облачаться в него, выяснять, чертить, писать. А тут мне, с моим образованием, даже не за что зацепиться.

Примерно через час РАБАШ сказал: «Хорошо, на сегодня достаточно. Продолжим в следующий раз». Я вышел от него со смешанным чувством раздражения на него, на себя, но с решением, что уж в следующий раз я во всем разберусь.

Следующий раз наступил через несколько дней.

Гилель снова сказал мне: «Если хочешь, сегодня после нашего урока, ты можешь зайти к Ребе[19]».

И снова у меня был с ним урок, и вновь я ничего не понял.

После этого Гилель больше не предлагал мне идти к РАБАШу.

Меня это задело. Я был зол на РАБАШа. То, что я ничего не понимаю, – ну, не понимаю, что поделаешь, я ведь