Всегда со мной. О моем Учителе РАБАШе - Михаэль Семенович Лайтман

Дело в том, что я сидел рядом с ним и все записывал и зарисовывал. И он иногда подправлял мой рисунок или перерисовывал совсем.

Прошло время, и я понял, почему РАБАШ был против любых записей. Понял, почему он относился к этому с легким презрением. Однажды даже бросил мне: «Какая разница, сказал я тебе о чем-то или нет.»

Потому что он требовал изменений в тебе самом. Не на бумагу, а в себя нужно было внести услышанное. Чтобы оно просочилось сквозь решетку памяти внутрь, к самому сердцу и отозвалось там.

Он всей своей жизнью показал мне, что это такое – каждый день быть новым, каждый день начинать с чистого листа, без всякой примеси вчерашнего, понимая, что Творец требует перемен в сердце, а не отчетов о заученном материале.

Итак, я продолжаю ходить и на утренние уроки к РАБАШу, и на вечерние к Гилелю тоже. Пока РАБАШ не проявляет ко мне никакого особого интереса. Очередной ученик, сколько выдержу, столько выдержу, во всяком случае, мне так тогда казалось.

Не знаю, что было бы дальше, если бы однажды утром меня не спросили: «Ты можешь отвезти РАБАШа к врачу?» Я сказал: «Да, могу».

Какое счастье, что я оказался в это время рядом, какое счастье, что все были заняты чем-то, и что у меня была машина. Потому что с этого момента начинается другое исчисление в моей жизни.

Я отвез РАБАШа к врачу, у него началось воспаление уха. Лечащий врач направил в больницу. В больнице врач сказал мне: «У меня подозрение, что у вашего учителя – рак». У меня сердце остановилось – «Что делать?» Врач ответил: «Срочно ложиться в госпиталь!»

Но все это происходило перед праздником Шавуот. Я заволновался, что Ребе не согласится, что придется его уговаривать. Подошел к нему, сказал, мол так и так, врачи настаивают. РАБАШ послушал меня и спокойно ответил: «Ложимся». И мы легли.

И это было для меня уроком. Я понял, что у РАБАШа есть явное понимание, что он должен быть физически абсолютно здоров для того, чтобы преподавать. Он не мог себе позволить пренебрежительно отнестись к телу, тут цель определяла все. И поэтому тело должно находиться все время в рабочем состоянии. Указания врачей РАБАШ принимал, как приказ свыше.

Далее все развивалось на удивление гладко. Нам дали отдельную палату. Я спросил РАБАШа, когда мне лучше приезжать? Думал, скажет, днем или в приемные часы, он всегда был законопослушен. Но он ответил: «Приезжай утром, будем заниматься».

И я задрожал. Я помню, как сейчас, тот трепет, который испытал – «РАБАШ будет заниматься со мной, наедине?!» Я не мог и мечтать об этом! Я робко спросил:

– Во сколько приезжать?

– В четыре часа, – ответил он.

Домой я не ехал – летел как на крыльях! Надо было приготовиться.

В три тридцать утра я был у входа в больницу. Меня не пустили, и я перелез через забор, порвал брюки в спешке и волнении. Поднялся к РАБАШу по пожарной лестнице, он меня уже ждал.

Мы закурили, тогда можно было курить в любом месте.

На этот раз он раскрыл не «Предисловие», а «Учение десяти сфирот» (ТЭС). И начал читать.

Я так надеялся, вдруг что-то пойму, надеялся, что меня пробьет. Ведь язык, которым написан ТЭС, напоминает язык физики. Или, может быть, вот так, наедине с Учителем, мне вдруг сам собою раскроется смысл написанного? Или РАБАШ изменится по отношению ко мне и объяснит все? Но нет. Было еще хуже.

Он ничего мне не рассказывал. Просто читал и все. А я ничего не понимал. Когда пытался задавать вопросы, он чесал в затылке и говорил:

– Ну, это так как-то…

– Как? – спрашивал я.

– Вот так, – отвечал он.

Я был в отчаянии, что ничего не воспринимаю. Меня даже несколько раз порывало сорваться вечером к Гилелю на урок, получить готовые правильные ответы на все вопросы, и я знал, что я получу их. Но я понял, что не сделаю этого.

РАБАШ этой своей внешней сухостью как бы спрашивал меня: «Но где же тогда твои постижения, если ты получаешь готовые ответы? Эти ответы не строят тебя как исследователя, они только наполняют тебя. При этом ты не развиваешь в себе пустоты для постижения Творца. Не возьмешь ты каббалу разумом, и не пытайся. Только “сердце понимает”».

Насколько же они разные были две эти системы – Гилеля и РАБАШа. И это несмотря на то, что оба они были учениками Бааль Сулама. Система Гилеля была – «Мы все способны понять, узнать».

Система РАБАШа – «Мы ничего не знаем, не понимаем».

РАБАШ настраивал тебя только на постижение. Если постижения нет, все твои знания ничего не стоят. И это было так тяжело – выходить с урока РАБАШа пустым абсолютно.

И при этом видеть, как выходят другие с урока Гилеля. Радостные, окрыленные, они говорили нам:

– Что вам тут не понятно? Это так просто объясняется.

И объясняли!

Однажды РАБАШ, увидев, как я стою потерянный и не понимаю, что же лучше – радость или уныние после урока, подошел ко мне и сказал:

– Если после урока ты не чувствуешь себя более пустым, чем до урока – это не урок! Ты должен выйти с ощущением, что у тебя ничего нет. Ты должен закричать: «Что же делать?» Значит – урок удался!

К счастью, я услышал РАБАШа, вовремя раскрыл, Кто передо мной, и что надо идти за ним след в след, не раздумывая.

Но, вот что поразительно, даже понимая это, я не был защищен от сомнений.

Когда решаешься и говоришь себе: «Это моя жизнь, это мой путь, это мой Учитель», – вот тогда-то и поднимаются внутри тебя вопросы, именно, когда ты так уверен: «А тот ли это путь? И тот ли это учитель? Да и цель надо бы проверить.» И начинаешь сражаться с ними, делаешь массу ошибок. Не можешь не делать их. Ты же еще ребенок.

Однажды, будучи в таком состоянии, я подошел к РАБАШу и прямо сказал ему: «Мне 34 года, я намереваюсь посвятить каббале всю жизнь. Меня волнует только один вопрос: тот