А. Минаева - «Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов

В темную ночь ты, любимая, знаю, не

спишь

И у детской кроватки тайком ты слезу

утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых

глаз,

Как я хочу к ним прижаться сейчас

губами!

Темная ночь разделяет, любимая,

нас,

И тревожная, черная степь пролегла

между нами.

Верю в тебя, дорогую подругу мою,

Эта вера от пули меня темной ночью

хранила…

Радостно мне, я спокоен в смертельном

бою,

Знаю, встретишь с любовью меня, что б

со мной ни случилось.

Смерть не страшна, с ней не раз мы

встречались в степи.

Вот и сейчас надо мною она кружится.

Ты меня ждешь и у детской кроватки

не спишь,

И поэтому, знаю, со мной ничего

не случится!

Цит. по кн.: Сороковые, роковые… Поэзия в сражениях с фашизмом / Сост. В. Савельев, Л. Жуховицкий. М., 1995. С. 14.

Вариант из блокнота Короля

Темная ночь, только пули

свистят по степи только

ветер гудит в провода

тускло звезды мерцают

Темная ночь ты любимая

знаю не спиш и у детской

краватке тайком ты слезу

проливаешь

Как я люблю глубину твоих

ласковых глаз Как я хочу

к ним прижатся сейчас

Темная ночь разделяешь любимую

ты и тревожная чорная степь

пролегла перед нами

Верю в тебя дорогую подругу

мою Эта вера от пули темною

ночью хранит Радостно мне

я спокоен в сильном бою знаю

встретиш с любовю меня, чтоб

сомной не случилос

Смерть

не страшна С ней встречались

не раз в степи вот теперь

надомной она кружится

Ты меня ждеш и у детской

краватки не спишь и

поэтому знаю что самной

ничего не случится

9/IV-4530 п е.

Варианты близки друг к другу в первой части текста и значительно отличаются во второй. В тексте из блокнота Короля присутствует мотив «чудесной судьбы», над которой «фашисты топор занесли», но нет замыкающего текст мотива седины.

Письмо с фронта

Повезло нам сегодня с ночлегом,

Печка топится, лампа горит,

И подсолнух, засыпанный снегом,

Далеко на пригорке стоит.

Чай дымится душистый и сладкий,

Обогрелись мы в теплой избе,

На листочке из синей тетрадки

Я пишу, дорогая, тебе.

Я пишу, а кругом, дорогая,

Спят бойцы на шинелях своих,

Печка топится, лампа мигает,

Свет спокойно бросает на них.

Знаю я, ты прочтешь эти строки,

Улыбнешься и скажешь опять:

«Самый родненький ты мой на свете,

Только писем не любишь писать».

А потом возле детской кроватки,

Возле нашего сына вздохнешь

И листочек из синей тетрадки

К нежным губкам его поднесешь.

Скажешь: «Сын, это папа нам пишет,

Хоть и редко, все ж письма нам шлет».

Постоишь, поглядишь, как он дышит,

И невольно слезинка блеснет.

Ничего, мы отрубим им руки,

Ничего, стиснем зубы сильней,

Каждый час нашей горькой разлуки

Враг заплатит нам кровью своей.

За страну, за сады, что шумели,

Враг отплатит нам кровью сполна,

Правда, волосы чуть поседели,

Но что сделаешь – это война!

(В нашу гавань заходили корабли. Вып. 5. М., 2001. С. 68–70).

Вариант из блокнота Короля «Подсолнух»

Повезло нам севодня с ночлегом печка

топится лампа горит

и подсолнух засыпаный

снегом впереди на пригорке

стоит чай дымится

душистый и сладкий

обогрелис мы в теплой

избе на листочке из

синей тетрадки я пишу

дарагая тебе я пишу,

но кругом дорогая спят

бойцы на шинелях своих

печка топится лампа

мигает свет спокойно

бросаит наних как почтеш

строки эти улыбнется

и скажиш опять

Самый роднинкий мой

насвете только писма не

любиш писать.

А потом возле децкой

краватки возле детской

краватки вздахнеш и

листочек из синей тетрадки

к алим гупкам своим

поднесеш скажеш сын

это папа нам пишет

хоть и редко но писма нам

шлет постоиш поглядиш

как он дышет и слезинка

невольно блиснет рука

об руку с тобою мы жили

как цветы полевые цвели

но наднашей чудесной

судбою вдруг фашисты

топор занесли ничего

мы отрубим им руки

стиснем зубы еще посильней

и прикаждой такой схватки

враг отплатится кровю

своей

Б.П. Кирдан отмечает в комментариях к опубликованному варианту, что песня считалась фольклорной, пластинок с ее записью и радиотрансляций не было, во многочисленных публикациях авторы обычно не указывались. Песня была очень популярной на фронте: «На фронте мы очень любили исполнять и слушать „Анюту"» («И поет мне в землянке гармонь…». Фольклор Великой Отечественной войны / Сост., вст. ст., примеч. Б.П. Кирдана. М., 1995. С. 255). См. также вариант в блокноте С. Матвейчика.

Текст варьируется незначительно. В первой строфе 3-й и 4-й стихи поменялись местами с 1-м и 2-м. Подобная замена характерна для бытования песни. См. то же самое в варианте из блокнота С. Матвейчика. Четвертая и пятая строфы, очевидно, спутаны при переписывании текста. Вариант: «И поет мне в землянке гармонь…» Фольклор Великой Отечественной войны / Сост., вст. ст., примеч. Б.П. Кирдана. М., 1995. С. 65–66.

Текст М. Французова

Дул холодный, порывистый ветер,

И во фляге замерзла вода.

Этой встречи и тот зимний вечер

Не забыть ни за что, никогда.

Был я ранен, и капля за каплей

Кровь горячая стыла в снегу.

Наши близко, но силы иссякли

И не страшен я больше врагу.

Мне годами казались минуты,

Шел по-прежнему яростный бой.

Медсестра дорогая Анюта

Подползла, прошептала: «Живой».

Оглянись, посмотри на Анюту,

Докажи, что ты парень-герой.

Не сдавайся ты смертушке лютой —

Посмеемся над нею с тобой.

И взвалила на девичьи плечи,

И во фляге согрелась вода.

Этой встречи и тот зимний вечер

Не забыть ни за что, никогда.

Цит. по кн.: Песни военных лет / Сост. Е.С. Русанова. СПб., 2005. С. 175–176.

Текст из блокнота Короля

Наши встречи и тот зимний вечер

Не забыть низачто ни когда

Дул холодный порывистый ветер

И замерзла во фляге вода

Был я ранен а капля за каплей

Кровь горячая стыла в снегу

Наши близко но силы иссякли

И не страшен я больше врагу

Мне минуты казались годами

Шол по прежнему яростный бой

Медсестра дорогая Анюта

Подползла прошептала живой

И взвалившись на девичьи плечи