Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2

— Но что думаете вы?

— Я думаю, что она невинна.

— Я думаю, как вы, и это общее мнение. Если вы останетесь здесь завтра, я вас представлю в казен, и вы с ней познакомитесь.

Я пригласил этого офицера поужинать с нами и он нас очень развлек. После своего отъезда Марина совершила умный поступок, который мне понравился. Она сняла отдельную комнату для себя одной, потому что, живя вместе со мной, могла задеть своего респектабельного товарища.

Поскольку я сказал Марине, что хочу видеться с ней в Мантуе лишь периодически, она поселилась в квартире, предоставленной ей антрепренером., а Баллетти — в своей. Я направился жить в квартале С. Марк, в гостинице Почтовой.

В тот же день, выйдя слишком поздно, чтобы идти на прогулку за город, я заглянул в книжную лавку, чтобы посмотреть, что есть нового. Вечерело, и, видя, что я не ухожу, хозяин сказал, что собирается закрыть лавку. Я выхожу, и в конце аркады оказываюсь остановлен патрулем. Офицер мне говорит, что пробило два часа (по итальянскому времени), и, поскольку фонарей нет, он должен отвести меня в караульную. Я спокойно объясняю, что, приехав только сегодня, не успел ознакомиться с городскими порядками; он говорит, что должен отвести меня в комендатуру, и я подчиняюсь. Он представляет меня капитану, большому красивому молодому человеку, который при виде меня радуется. Я прошу отвести меня в мою гостиницу, поскольку хочу спать, и моя просьба вызывает его смех. Он отвечает, что даст мне возможность провести ночь очень весело и в хорошей компании, и просит отдать шпагу, заверив, что видит во мне лишь друга, который проведет ночь в его обществе.

Он отдает несколько приказаний солдату, говоря с ним по-немецки, и час спустя накрывают на стол на четыре персоны, приходят два офицера, и мы очень весело ужинаем. На десерт приходят еще три или четыре офицера, и четверть часа спустя — две противные гулящие девки. Меня заинтересовывает банчок в фараон, который устраивает один офицер. Я понтирую, чтобы не отстать от других, и, проиграв несколько цехинов, встаю, чтобы выйти подышать воздухом, слишком много выпив. Одна из двух шлюх увязывается за мной, она меня смешит, я предоставляю ей делать свое дело и делаю сам. После гадкого действа я возвращаюсь к банку.

Молодой офицер, очень симпатичный, проиграв пятнадцать-двадцать дукатов, ругается как гренадер [49], поскольку банкёр собирает свои деньги и хочет закрыть банк. Имея перед собой много золота, он говорит, что банкёр должен был предупредить, что это последняя талья. Я ему очень вежливо говорю, что он неправ, потому что фараон самая свободная из всех игр, и спрашиваю, почему он не делает банк сам, имея с собой столько золота. Он отвечает, что ему скучно, поскольку все эти месье понтируют очень по-мелкому, и с улыбкой говорит, что если меня это забавляет, я могу сам сделать банк. Я спрашиваю у офицера стражи, не хочет ли он вступить со мной в четверть, и получив согласие, объявляю, что делаю только шесть талий. Я прошу новые карты, выставляю триста цехинов, и офицер пишет на обороте карты: «чек на сотню цехинов, О'Нейлан» и очищают место для моего золота.

Молодой офицер, очень довольный, говорит, смеясь, что, возможно, мой банк лопнет прежде, чем я смогу перейти к шестой талье. Я ничего не отвечаю.

В четвертой талье мой банк был в агонии; молодой человек торжествовал. Я, слегка удивленный, говорю, что очень рад проигрывать, потому что, когда он выигрывает, он становится гораздо любезней. Бывают любезности, которые навлекают неудачу на тех, кому адресованы. Мой комплимент заставил его потерять голову. В пятой талье наплыв перебивающих карт[50] приводит к тому, что он теряет все, что выиграл, и в шестой он хочет набавить и теряет все золото, что перед ним, он просит у меня реванша на завтра, и я отвечаю ему, что играю только, находясь под арестом.

Сосчитав свои деньги, я оказываюсь в выигрыше на двести пятьдесят цехинов после того, как отдаю четверть выигрыша капитану О'Нейлану, который взял на свой счет пятьдесят цехинов, которые офицер по имени де Лорен проиграл на-слово. На рассвете меня отпустили. При моем пробуждении я увидел перед собой того самого офицера по имени де Лорен, который потерял в моем банке пятьдесят дукатов. Подумав, что он пришел мне их заплатить, я сказал ему, что он должен их г-ну О'Нейлану. Он ответил, что он это знает, и кончил тем, что попросил у меня одолжить шесть цехинов под расписку, обязуясь вернуть через неделю. Я согласился, и он написал мне расписку. Он попросил меня никому об этом не говорить, и я дал ему слово, при условии, что он сдержит свое.

На другой день я заболел по причине дурно проведенной четверти часа с мерзавкой в комендатуре у площади Сан-Петро. Я совершенно вылечился за шесть недель одним питьем селитряной воды, но выдерживая при этом строгий режим, который меня чрезвычайно утомил.

На четвертый день ко мне явился с визитом капитан О'Нейл, и я был удивлен, увидев, как он смеется над состоянием, в которое меня ввергла одна из девиц, которых он привел в комендатуру.

— Вы себя хорошо чувствовали, — спросил он, — по приезде в Мантую?

— Наилучшим образом.

— Какая неприятность, что вы потеряли здоровье в этой клоаке. Если бы я мог это предвидеть, я бы вас предупредил.

— Вы бы об этом знали?

— Я должен был об этом знать, так как неделю назад я проделал с ней такую же глупость, и думал, что сейчас она здорова.

— Значит это вам я должен быть благодарен за то, что она со мной сделала?

— Это пустяки, а впрочем вы можете вылечиться, если вас это беспокоит.

— Разве вас это не беспокоит?

— По правде, нет. Режим мне надоедает до смерти. И еще: с какой стати лечиться от триппера : только вылечившись, тут же подхватишь снова? Я десяток раз терпел это, но вот уже два года, как я смирился.

— Мне вас жалко, потому что то, что вы делаете, доставит вам в любви крупные неприятности.

— Я не беспокоюсь. Хлопоты, которые с этим связаны, стоят больше, чем небольшие неудобства, которые я испытываю.

— Я так не думаю. Удовольствие от любви без самой любви скучно. Вам кажется, что эта дурнушка стоит того наказания, которое я сейчас испытываю?

— Вот в этом я с вами согласен. Я могу познакомить вас с девочками, которые этого стоят.

— Нет ни одной в целом свете, которая стоит моего здоровья. Его можно посвятить только любви.

— Значит, вы хотите женщин, достойных любви, и такие здесь есть. Останьтесь здесь, и когда вы выздоровеете, вы можете устремиться к победам.

О'Нейлану было двадцать три года, его покойный отец был генерал, прекрасная графиня Борсати была его сестра; он показал мне графиню Занарди Нерли, еще более прекрасную, но я не воскурил мой фимиам ни одной из них; состояние, в котором я находился, принудило меня к смирению; полагаю, что никто об этом не узнал.