Квинт Эппий Флавий Арриан - Поход Александра

24

А конец Александра уже приближался. Аристобул рассказывает о таком знамении, предвещавшем будущее. Александр распределял по лохам в македонских полках солдат-персов, пришедших с Певкестом и приведенных с побережья Филоксеном и Менандром. Ему захотелось пить; он вышел, оставив царский трон пустым. (2) По обе стороны трона стояли ложа на серебряных ножках, на которых сидели «друзья». Какой-то простой человек (некоторые говорят, что он был из числа находившихся под стражей, но не в цепях), видя, что трон и ложа пусты, а вокруг трона стоят евнухи («друзья» ушли вслед за царем), прошел среди евнухов, поднялся к трону и сел на него. (3) Евнухи не согнали его с трона, блюдя персидский обычай, а, разорвав свои одежды, стали бить себя в грудь и по лицу, будто случилось великое несчастье. Когда Александру донесли об этом, он велел пытать севшего на трон, желая узнать, не совершил ли он этот поступок по приказу каких-то заговорщиков. Тот твердил только одно: ему и в голову не приходило участвовать в заговоре. Тем более, сказали прорицатели, не сулит это добра Александру.

(4) Несколько дней спустя после этого Александр принес богам положенные жертвы, молясь о счастливом ходе событий и исполнении некоторых предсказаний, и сел за стол с друзьями. Пирушка затянулась далеко за полночь. Рассказывают, что Александр роздал войску по лохам и сотням жертвенных животных и вина. У некоторых записано, что он намеревался после попойки уйти в спальню, но ему повстречался Медий, самый верный человек среди тогдашних его приближенных, который попросил его к себе на пирушку; пирушка эта; по его словам, будет ему очень приятна.

В дворцовых дневниках стоит следующее: Александр пировал и пил у Медия; выйдя от него, он вымылся, лег спать, опять обедал у Медия и опять пил далеко за полночь. Уйдя с пирушки, он вымылся, вымывшись, немного поел и тут же заснул, потому что уже заболел лихорадкой. (2) Его вынесли на ложе для жертвоприношения, и он совершил его по своему каждодневному обычаю; возложив жертвы на алтарь, он улегся в мужской комнате и лежал до сумерек. Тут он объявил военачальникам свои распоряжения относительно выступления в поход и отплытия: сухопутные войска должны быть готовы к выступлению через четыре дня; флот, на котором будет находиться и он, отплывает через пять. (3) Затем его на постели отнесли к реке; он взошел на судно, переправился через реку в парк, там опять вымылся и лег отдыхать. На следующий день вымылся опять и принес положенные жертвы; улегшись в комнате, он беседовал с Медием. Военачальникам было приказано явиться с рассветом. (4) Распорядившись этим, он немного поел; его отнесли в комнату, и лихорадка целую ночь не оставляла его. На следующий день он вымылся и, вымывшись, принес жертву. Неарху и прочим военачальникам было велено быть готовыми к отплытию через три дня. На следующий день он опять вымылся, завершил положенные жертвоприношения и возложил жертвы; лихорадка не утихала. Тем не менее, призвав военачальников, он приказал, чтобы все было готово к отплытию. Вечером он вымылся и, вымывшись, почувствовал себя плохо. (5) На следующий день его перенесли в дом рядом с бассейном, и он принес положенные жертвы. Было ему худо, но все же он пригласил главных морских командиров и опять отдал приказ об отплытии. На следующий день его с трудом принесли к жертвеннику; он принес жертву и все-таки еще распорядился относительно отплытия. (6) На следующий день, чувствуя себя плохо, он все же совершил положенные жертвоприношения и приказал, чтобы стратеги находились в соседней комнате, а хилиархи и пентакосиархи перед дверьми. Ему стало совсем худо, и его перенесли из парка во дворец. Вошедших военачальников он узнал, но сказать им уже ничего не мог; голоса у него уже не было. Ночью и днем у него была жестокая лихорадка, не прекратившаяся и в следующую ночь и следующий день.

Так записано в дворцовых дневниках. Дальше рассказывается, что солдаты захотели увидеть его, одни, чтобы увидеть еще живого, другие потому, что им сообщили, будто он уже умер, и они вообразили, думается мне, что телохранители скрывают его смерть. Большинство же, полное печали и любви к царю, требовало, чтобы их впустили к Александру. Рассказывают, что он лежал уже без голоса, но пожал руку каждому из проходивших мимо него солдат, с трудом приподымая голову и приветствуя их глазами. (2) В дворцовых дневниках говорится, что Пифон, Аттал, Демофонт и Певкест, а затем Клеомен, Менид и Селевк легли спать в храме Сараписа, чтобы узнать у бога, не будет ли полезнее и лучше принести Александра в храм и умолять бога об излечении. Раздался голос, исходивший от бога: не надо приносить Александра; ему будет лучше, если он останется на месте. (3) «Друзья» так и объявили; Александр же умер, словно смерть и была для него лучшим уделом. Почти то же самое написано у Аристобула и Птолемея. Записали они следующее: «друзья» спросили у Александра, кому он оставляет царство? Он ответил: «Наилучшему». Другие рассказывают, что к этому слову он прибавил еще: «Вижу, что будет великое состязание над моей могилой».

Я знаю, что о кончине Александра написано еще много другого. Рассказывают, что Антипатр прислал Александру яд, и он от этого яда и умер; яд же для Антипатра изготовил Аристотель, который стал бояться Александра, узнав о судьбе Каллисфена, а привез его Касандр, брат Антипатра. Некоторые даже пишут, что он привез его в копыте мула. (2) Дал же этот яд Иоллай, младший брат Касандра: Иоллай был царским виночерпием, и Александр незадолго до своей кончины как-то его обидел. Другие добавляют, что участвовал в этом и Медий, друг Иоллая, пригласивший Александра к себе на пирушку. Александр, выпив килик, почувствовал острые боли и вследствие этих болей и ушел с пира. (3) Кто-то не постыдился написать, что Александр, почувствовав близкий конец, ушел с намерением броситься в Евфрат: исчезнув таким образом из среды людей, он утвердил бы в потомках веру в то, что, произойдя от бога, он и отошел к богам. Жена его, Роксана, увидела, что он уходит, и удержала его; Александр же со стоном сказал, что она отняла от него непреходящую славу: стать богом. Я записал это скорее для того, чтобы показать, что я осведомлен в этих толках, а не из доверия к ним.

Александр скончался в 114 олимпиаду при Гегесии, архонте афинском. Жил он 32 года и 8 месяцев, как говорит Аристобул; царствовал же 12 лет и 8 месяцев. Был он очень красив, очень деятелен, стремителен и ловок; по характеру своему очень мужествен и честолюбив; великий любитель опасности и усерднейший почитатель богов. (2) Физическими усладами он почти пренебрегал; что же касается душевных, то желание похвалы было у него ненасытное. Он обладал исключительной способностью в обстоятельствах темных увидеть то, что нужно: с редкой удачливостью заключал по имеющимся данным о том, какой исход вероятен; прекрасно знал, как построить, вооружить и снабдить всем необходимым войско. Как никто умел он поднять дух у солдат, обнадежить их, уничтожить страх перед опасностью собственным бесстрашием. (3) С решимостью непоколебимой действовал он в тех случаях, когда действовать приходилось на глазах у всех; ему не было равного в умении обойти врага и предупредить его действия раньше, чем мог возникнуть страх перед ним. Он нерушимо соблюдал договоры и соглашения; его невозможно было провести и обмануть. На деньги для собственных удовольствий был он очень скуп; щедрой рукой сыпал благодеяния.