Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина

Все титулованные путешественники в Каннах считали для себя приятной обязанностью посетить местный гольф-клуб, основанный русским князем.

Именно великий князь Михаил Михайлович, увидев гольф на его исторической прародине – в Туманном Альбионе – и увлёкшись им, первым «перенёс» эту игру с берегов Северного моря на Лазурный Берег. Имя великого князя и его очаровательной супруги Софии до сих пор в Каннах вспоминают с чувством высочайшей признательности.

Не столь давно здесь пышно праздновали столетний юбилей гольф-клуба. В честь торжества был издан альбом, посвящённый заслугам великого князя, ведь благодаря ему один из непримечательных городков Французской Ривьеры приобрел вдруг мировую известность и превратился в процветающий курорт. Зелёное поле для гольфа в Каннах стало сильнейшим магнитом для аристократов, политиков, бизнесменов из Франции, Англии, России, Германии. Наплыв любителей гольфа сюда был столь высок, что появилась даже необходимость в железной дороге. И Михаил Романов принял самое деятельное участие в её строительстве.

Юбилейный альбом, почти тотчас попавший в разряд раритетов, показала мне Евгения Флавицкая, правнучка известного русского художника, жившая в Каннах, неподалёку от виллы «Казбек».

Листаю альбомные страницы: вот групповая фотография первых членов гольф-клуба, вот – великий князь в полной спортивной экипировке. Ещё одна редкая фотография – Михаил Романов вместе с супругой: графиня Софи де Торби в полосатой, «под зебру», блузке держит в руке раскрытый зонтик в точно такую же полоску, что и блузка. На другой странице нахожу ещё один любопытный снимок: графиня с клюшкой для гольфа, приготовившись для удара, явно позирует перед объективом.

Гольф-клуб, основанный великим князем, расположен в западном предместье города. При входе в его владения висит щит, украшенный красочным гербом – распростершим крылья царственным двуглавым орлом.

Графиня Софи де Торби с мужем великим князем Михаилом Михайловичем в гольф-клубе в Каннах. Конец 1890-х гг.

Изгнанный из России Михаил Романов основал на Лазурном побережье не просто спортивный клуб, а своеобразное маленькое княжество со всеми атрибутами государственной власти. Есть здесь свой герб, свой дворец – уютный двухэтажный особняк (на его фасаде – барельеф великого князя и памятная доска), своя территория – ровное поле, покрытое сочной изумрудной зеленью и окружённое средиземноморскими пиниями, похожими на раскрытые солнечные зонтики. Есть и «подданные» – любители гольфа, что изо дня в день везут за собой на специальных тележках свою драгоценную поклажу – клюшки и мячи – и выполняют кажущуюся непосвященным такой монотонной и скучной работу, пытаясь прогнать мяч по дорожке-трассе и загнать его в очередную лунку.

Почти нереально представить, что когда-то на этих зелёных полях внучка Пушкина София восхищала зрителей своими меткими ударами…

Михаил Михайлович посвятил своей любимой автобиографический роман «Never say Die» («Не унывай»), своеобразный литературный протест против неприятия высшим светом морганатических браков. И на его страницах великий князь утверждал, что лишь любовь «является наивысшим счастьем в этом мире»!

Правда, в родном отечестве книгу тотчас отнесли к разряду запрещённых: всем губернаторам и наместникам были разосланы секретные циркуляры «о воспрещении вывоза из-за границы этого романа и о наложении на произведение ареста… в случае, если бы этот роман был отпечатан в России на русском или иностранных языках».

Вступивший на российский престол император Николай II простил великого князя, вернул ему многие привилегии, полагавшиеся члену Дома Романовых, а также звание флигель-адъютанта. Символично, что решение государь принял в знаменательном «Пушкинском году» – 1899-м! Позднее Михаил Михайлович приезжал в Россию на празднование столетней годовщины Бородинской битвы, и тогда же император назначил его шефом 49-го Брестского полка. Шел 1912 год, и вскоре разразилась кровавая Первая мировая…

Узнав об объявлении войны, Михаил Романов просил государя разрешить ему вернуться в Россию и быть полезным Отечеству. Но обращение так и осталось без ответа. И тогда он поступил на службу к военному представителю России в Англии генерал-лейтенанту Ермолову. Великий князь возглавлял Русский правительственный комитет в Лондоне, ведавший военными заказами для армии.

Да, Михаил Михайлович остался в Англии, и его миновал «красный террор», унесший жизни братьев. И семейная жизнь сложилась счастливо: в супружестве родились две дочери Анастасия, Надежда и сын Михаил. Волею Провидения все они приходились правнуками и Александру Пушкину, и Николаю I – так породнились великий поэт и его августейший цензор.

В Каннах диковинным, почти мистическим образом решилась судьба пушкинских писем. Здесь во время балетного представления, что давала в марте 1927-го дягилевская труппа, произошло знакомство великого импресарио с устроительницей благотворительного спектакля графиней Софи де Торби. Благодаря той встрече Дягилев смог приобрести письма Пушкина к невесте. Правда, случилось то уже после смерти внучки поэта. А тогда, на вечере в Каннах, Сергей Михайлович сумел так обворожить леди де Торби, что та пообещала подарить для его коллекции одно из писем поэта.

«С Дягилевым леди Торби была исключительно любезна, к тому же он её совершенно очаровал, – вспоминал его друг Сергей Лифарь, известный танцовщик и балетмейстер. – Она рассказала ему, что хранит у себя неоценимое сокровище – письма своего великого деда к её бабке, тогда его невесте – Наталье Николаевне Гончаровой, от которой к леди Торби и перешли по наследству эти письма. Леди Торби прибавила, что после того, как она вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича и ему за этот брак было запрещено Государем жить в России, она поклялась, что не только сама, но и принадлежащие ей письма её деда никогда не увидят России. Слово своё она крепко держала. <…>

– Хорошо же они чтут память великого поэта: за то, что великий князь женился на внучке чтимого ими Пушкина, они выгоняют его из России, как будто он опозорил их своей женитьбой!

И тут же леди Торби обещала завещать Дягилеву для его коллекции один из этих бесценных автографов.

– Вы будете иметь его скоро, – прибавила она. – Мне недолго осталось жить.

Предчувствие не обмануло её: она умерла через несколько месяцев после этого разговора…»

Да, графине Софи де Торби судьба даровала ещё полгода – вскоре она скончалась в Лондоне. Почившую графиню в некрологе, опубликованном в одной из английских газет, именовали «одной из самых красивых женщин своего времени». Так уж таинственным образом сошлось: графиня умерла 14 сентября 1927 года, ровно через шестьдесят лет, день в день, когда в Женеве, где она увидела свет, на бумажном листе явилась первая запись Достоевского