Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии - Джеффри Кейн

Published by arrangement with The Robbins Office, Inc. International Rights Management: Greene & Heaton

© Geoffrey Cain, 2021

© Дмитрий Виноградов, перевод, 2023

© ООО «Индивидуум Принт», 2023

С августа 2017‐го по сентябрь 2020 года я взял интервью у 168 уйгурских беженцев, работников технологического сектора, государственных чиновников, исследователей, ученых, активистов, а также бывшего китайского шпиона, намеревающегося перейти на сторону противника. Большинство из них попросили, чтобы при публикации наших интервью я использовал псевдонимы.

Это было единственным способом написать правдивую книгу об уйгурах, казахах и других этнических группах, угнетаемых на западе Китая. Их семьи, все еще находящиеся в КНР, в любой момент могут подвергнуться преследованиям или пыткам со стороны полиции или спецслужб. Некоторые из моих собеседников – общественные деятели, чьи истории уже получили широкую огласку, – разрешили использовать их настоящие имена.

«Майсем», имя главной героини этой книги, – псевдоним уйгурской девушки, с которой я познакомился в Анкаре, столице Турции, в октябре 2018 года. Я взял у нее четырнадцать интервью в период с октября 2018 по февраль 2021 года.

В процессе работы над книгой я задумывался о том, насколько целесообразно брать интервью у беженцев, которые, прикрываясь вымышленными именами, могут приукрасить или исказить свои истории, чтобы справиться с невыносимой психологической травмой.

Фиксируя политические катаклизмы и преступления против прав человека, журналисты, исследователи и писатели придерживаются давней традиции опираться на показания беженцев – еврейских, кубинских, китайских и северокорейских, а также русских-белоэмигрантов, – иногда скрывая их настоящие имена и личные данные.

Как и некоторые другие авторы, во время работы иностранным корреспондентом я брал интервью у беженцев и людей, находящихся в опасных ситуациях, чья карьера или жизнь были под угрозой. Я знал, как избежать подводных камней в работе над этой книгой.

Все заявления ключевых персонажей я тщательно перепроверял при помощи людей, которые знали их и слышали их истории раньше. Кроме того, я сверял показания моих собеседников со свидетельствами других беженцев, сообщениями СМИ, общедоступной хронологией событий, базой данных жертв в Синьцзяне на сайте shahit.biz, выступлениями китайских руководителей в государственных медиа, отчетами по правам человека Human Rights Watch, Уйгурского проекта по защите прав человека (UHRP), Конгресса США и Госдепартамента США, а также данными небольшой исследовательской группы, анализирующей спутниковые снимки, компьютерные данные и корпоративные отчеты китайских компаний.

Со своими ключевыми собеседниками я встречался от четырех до двадцати пяти раз, проведя с каждым от восьми до шестидесяти часов. В ходе интервью я возвращался к одним и тем же вопросам, внимательно следя за несоответствиями или упущениями. В двух из 168 бесед я выявил незначительные расхождения. В ходе еще одного интервью я обнаружил, что собеседник утаил дискредитирующую его информацию, пытаясь убедить меня, что является жертвой, а не виновником событий.

Эти три интервью я не использовал в книге.

Все остальные истории оставались последовательными вплоть до мельчайших деталей: дат, мест, адресов и имен. Большинство из них подтверждалось спутниковыми снимками Google Maps, слитыми правительственными документами и тендерной документацией, предоставленной мне собеседниками; годовыми отчетами, опубликованными в интернете китайскими корпорациями, а также моими собственными наблюдениями и путешествиями по Синьцзяну.

С декабря 2020‐го по февраль 2021 года я работал с Вэнь-йи Ли – тайваньской технологической журналисткой и носительницей мандаринского диалекта китайского языка, которая провела строгий фактчекинг и перепроверила материалы этой книги. Она просмотрела записи и расшифровки интервью, созвонилась с моими собеседниками и сверила полученную от них информацию, лишний раз исследовала их истории на предмет изменений или упущений, а также провела скрупулезную проверку первоисточников – как в оригинальном виде, на мандаринском диалекте китайского языка, так и в переводе, в англоязычных материалах СМИ и исследованиях. В дополнение к этому я попросил академических специалистов проверить фрагменты текста, посвященные специфике искусственного интеллекта, распознавания лиц, полупроводников, забора образцов ДНК и другим технологическим аспектам. Эти эксперты – некоторые из них весьма известны в своих областях – подтвердили, что рассказы уйгуров о китайском надзорном государстве достоверны с технологической точки зрения. Ответственность за все оставшиеся ошибки я беру на себя.

Поскольку китайское надзорное государство становится все более искушенным, я утаил или завуалировал некоторую информацию: точную хронологию, местоположение, возраст людей и временной интервал между событиями. Рассказывая историю Майсем (кстати, ее псевдоним был выбран в честь героини из истории уйгуров), я убрал из повествования даты и локации, которые могли бы указать на ее личность, а также скрыл, сколько именно времени прошло между событиями, пока она находилась в заключении. Это был единственный способ защитить моих информантов, не нарушив достоверность их рассказов. Если бы я раскрыл слишком много, спецслужбы без труда вычислили бы моих собеседников, а также их родственников и друзей.

Порядок написания уйгурских имен соответствует следующему принципу: сначала идет имя, затем фамилия. Ханьские имена следуют обратному правилу: сначала фамилия, потом имя. Из уважения к упоминаемым в этой книге людям на английском языке их имена приводятся в том виде, в котором они предпочитают писать их сами. Часть из них предпочитает писать свои ханьские имена так, как это принято на английском: сначала имя, потом фамилия (Кай-Фу Ли), в отличие от обычного варианта (Си Цзиньпин). Для записи ханьских слов и имен буквами латинского алфавита используется система пиньинь – международный стандарт романизации мандаринского наречия китайского языка.

Пояснения к исследованию

Антиутопию в регионе Синьцзян на западе Китая местные жители называют «Ситуацией».

С 2017 года примерно 1,8 млн уйгуров, казахов и представителей других – преимущественно мусульманских – меньшинств были обвинены властями в вынашивании «идеологических вирусов» и «террористических мыслей» и распределены по сотням концентрационных лагерей. Многие лагеря располагались в зданиях средних школ и других учреждениях, перепрофилированных в места заключения, предназначенные для пыток, «промывания мозгов» и индоктринации. Это крупнейшее интернирование этнических меньшинств со времен Холокоста.

Даже если вы и не попали в лагерь, ваша повседневная жизнь похожа на ад. Если вы женщина, возможно, вам каждое утро приходится просыпаться рядом с незнакомцем, которым правительство заменило вашего партнера, «исчезнувшего» в лагере. Каждое утро перед работой этот соглядатай будет учить вашу семью государственным добродетелям – верности, идеологической чистоте и гармоничным отношениям с коммунистической партией. Он будет следить за вашими «успехами», задавая вопросы, чтобы убедиться, что вы не «заразились» тем, что правительство называет «вирусами разума» и «тремя пороками»: терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом.

После утренней индоктринации вы можете услышать стук в дверь. Представитель власти, поставленный государством следить за кварталом из десяти домов, проверит вас на предмет «нарушений» вроде наличия более трех детей или владения религиозными книгами. Он может поинтересоваться, почему вы вчера опоздали на работу.

Вероятно, он скажет, что «на вас донесли соседи».

Из-за совершенного преступления – например, неправильно поставленного будильника – вам придется явиться на допрос в местный полицейский участок и объясниться.

После ежедневной проверки районный надзиратель сканирует карточку на устройстве, установленном на вашей двери. Это означает, что инспектирование закончено.

Повсюду, куда бы вы ни заехали перед работой – на заправку или в продуктовый магазин, чтобы купить что-нибудь для ужина, – вы сканируете свой ID. Прямо на входе, перед вооруженными охранниками. На дисплее рядом со сканером загорается надпись «заслуживает доверия», означающая, что власти признали вас добропорядочным гражданином. Вам разрешено войти.

Если загорится уведомление «не заслуживает доверия», то человека не пустят внутрь, а быстрая проверка его статистических данных может привести к дальнейшим проблемам. Возможно, камеры распознавания лиц засекли его молящимся в мечети. Или зафиксировали, как он покупает упаковку из шести бутылок пива, и искусственный интеллект (ИИ) заподозрил у него наличие проблем с алкоголем. Он может никогда