Ираклий Вахтангишвили - Клуб любителей фантастики, 2009

А потом (нам показалось — прошла целая вечность) было Большое Пробуждение и Прибытие сюда… Вряд ли, я смогу описать вам, дети, как это было… Впервые после того, как нас подобрал в городе гидромобиль организаторов, мы увиделись с Прохором. Оказалось, что мы были на одном Корабле. Вместе с ним и с другими мы всё здесь начинали. Ну это, наверное, вам уже рассказывали в Музее Освоения…

— Да, да, дедушка, конечно, — заторопился мальчик, — но всё-таки расскажи…

— Как-нибудь в другой раз, — сурово ответил старик. И тут же, смягчаясь, чуть улыбнулся, посадил девочку на колени, погладил по голове мальчика.

— Что-то я устал, мои хорошие. Надо бы прилечь, вздремнуть, пока родители ваши с работы не вернулись…

Но внук, кажется, не собирался так просто отпускать деда.

— Дед, ну скажи ещё только одно, — мальчик даже сложил молитвенно руки, — что случилось с твоей Родиной?

Старик скривился, задвигал скулами, словно этот вопрос принёс ему физическую боль. И ответил глухо:

— Последний из Кораблей прибыл уже давно: лет сорок назад. В нём все были больные — никто потом не выжил. Болезнь, которая при нас ещё в городах началась, там чуть ли не во всех людях уже внутри была. Говорят, что элитники её запустили в своё время, чтобы от лишних людей избавиться. А она в итоге до их слуг-организаторов дошла, и к ним подползать начала, через все стены их невидимые. Даже, говорят, на машины их перекинулась как-то…

Прибывшие прожили здесь недолго: кто несколько дней, кто неделю, кто месяц… Кое с кем удалось побеседовать в карантинном блоке — через переговорное устройство. Они все там были жутко подавлены, рассказывали противоречивые вещи. Понятно стало одно — там всё очень плохо.

У элитников будто их золотая корова начала сбои давать — вот они и озверели совсем. Сжили со света почти всех людей, включая половину Организаторов. А вторую половину — на первую натравили.

Говорили, что на очень дальних хуторах, глубоко в лесу, под землёй и в горных пещерах, сохранились ещё поселения обычных людей, но их сильно искали с помощью каких-то чудных машин. Машины просвечивали всё насквозь, а потом засасывали людей гибкими хоботами с глубины. Эти высланные последними — сами были из таких вот прятанцов. Попадались среди них и совсем ещё дети. Видно, выгребали уже всех, кроме стариков и младенцев…

А один из последней партии колонистов, вообще, — организатором оказался! Попал к ним от отчаянья. Молодой совсем, родители в лесу пропали, есть нечего было — он и прицепился к патрульной машине организаторской. А они его почему-то взяли к себе, только отмороженным ещё не успели сделать.

На Корабль его, видимо, в суете по ошибке запихнули. Он не по годам рослым, плечистым был. Вот за матёрого организатора и приняли при отборе. А может, на него какие-то особые планы у них были… Там с ним ещё человек двадцать организаторов отправились, да все почему-то исчезли к концу Пути. Видно умерли или с ума сошли. Из них по-тихому полезные вещества выжали, а оставшееся — аннигилировали. Там ведь всё автоматика делала.

Этот парень выживший рассказал, что всего ещё две партии колонистов предполагалось сюда прислать. Ходили слухи, что предпоследняя будет из одних организаторов состоять, ну а последняя — только из элитников. Им самим были даны указания, всё сделанное в колонии до них тщательно изучить, во всё вникнуть, но быть как все, превосходство своё не выказывать. И ждать особых указаний, которые привезёт следующий Корабль.

Он, этот парень, молодчиной оказался — рассказал нам, всё, что знал. Например, где в каких вещах наших, машинах и конструкциях спрятаны устройства, передающие звуки и изображения на Большую землю — элитникам. Мы-то думали у нас с Родиной никакой связи, кроме Кораблей, нет. А связь-то была, оказывается. Только — односторонняя. Они, слышь ты, годами всю нашу эпопею Освоения как многосерийное кино смотрели! Прикидывали что-то, высчитывали, когда им можно уже сюда отправляться…

— Дед, а что бы они с нами сделали? — спросил мальчик, ёрзая на стуле.

— Вот то-то и оно… что сделали бы, — слегка подразнил мальчика старик. — Э-эх! Мы конечно сразу тогда все эти их «глаза» и «уши» выковыряли и в переработку пустили. Представляю, какое кино они последним увидели!

Старик хотел рассмеяться, но выдал наружу лишь хриплый кашель.

— Деда, а они никогда сюда не прибудут? — испуганно спросила девочка.

Старик помолчал, глядя на свои руки, поднял глаза на девочку. В глазах стояла глубокая, прозрачная, как небо печаль.

— Думаю, что никогда, малышка. Те последние люди с моей Родины уже при посадке на корабль видели на горизонте огромные вспышки, на борту их несколько раз тряхнуло как следует… И вот с той поры — ни одного Корабля. Хотя первое время мы их ждали, заготовили кое-какие сюрпризы для встречи…

Дед яростно усмехнулся, но тут же сник, и прежняя прозрачная, истончившаяся за годы печаль окутала его.

— Но что там могло произойти?! — сверкая глазами, сжав кулачки, выпытывал мальчик.

— Не знаю, — просто ответил старик. — Наверное, погубили всех, а потом сожрали друг друга. Хотели нас как перегной для своей грядки использовать, а вышло не так… Мы гибли, осваивая эту землю, строили Колонию, и мы её построили. Теперь и я, и родители ваши, и вы, — он ткнул пальцем в молчащих детей — здесь хозяева. Это наша новая родина. А этих — нет вовсе, будто и не было.

Может быть, может быть, — продолжал старик, и глаза его предательски блеснули влагой, — кто-то там выжил чудом в лесах, может детей ещё родили. Когда-нибудь ваши дети или внуки смогут построить Корабль, отправиться туда и увидеть это своими глазами…

Старик опустил голову и закрыл лицо руками. Со стороны казалось, что он задремал, только почему-то слегка раскачивается во сне… Дети, как зачарованные, смотрели на него, боясь проронить какой-либо звук. Дед был часто непонятен и даже страшен им своими рассказами. Но они любили его.

Девочка, не выдержав, заплакала.

Когда старик открыл глаза — они оказались неожиданно веселы и по-молодому лучисты. Девочка от неожиданности перестала плакать, и дед ласково вытер ей щёки краем своей рубахи.

— Знаете, дети, а ваши родители всё же правы! — проговорил он, улыбаясь. — Всё это сны — тяжёлые мутные сны: элитники, там золотая корова, бег в мешках… Выбросьте всё это из головы, не было этого ничего!

— А Корабли, а Большая Экспедиция, дедушка? — недовольно спросил мальчик. — Это, что — тоже сон?!

— Нет, внучек. Это как раз самая что ни на есть реальность, — твёрдо ответит дед, продолжая улыбаться. Мы все здесь — дети этой экспедиции. А сны… сны, хорошие мои, тоже разные бывают…

Знаете, кому-то на моей прошлой Родине ещё во времена моих прадедушек тоже приснился сон. И там были стихи, ставшие словами песни. Мне её отец в детстве напевал: «И на Марсе будут яблони цвести…»

Так что же, — продолжал дед, молодо рывком вставая с кресла, вытянув руку к оранжерее за окном, — вот же они — цветут, как миленькие! И плодоносить ещё будут!

Корреспондент: Вы троекратный чемпион мира по фоллингу, Николай… Кстати, не объясните ли вы нашим читателям, откуда произошло название этого нового и столь победоносно завоевавшего в считанные дни весь мир вида спорта?

— Ну… собственно… оно пошло вроде как от английского слова fall — падать. Потому что даже пока ты ещё висишь… то есть пока находишься на орбите, — ты ведь на самом деле как раз и падаешь… только мимо. Ну, а потом…

Корреспондент: То есть вы хотите сказать, что для вида спорта, который изобрели мы, русские, вновь было выдумано импортное название? Вам это не обидно?

— Нет… знаете ли… скорее нет. Фоллинг… он просто вдруг очень быстро превратился в международный спорт. Отечественное название даже ещё не успело сформироваться. Ну, вот они и окрестили его. Что с них взять? Подобным образом называть повелось давно. Дайвинг, боулинг…

Корреспондент: А с патриотизмом у вас, однако, уважаемый господин чемпион…

— Да всё у меня в порядке с патриотизмом! Но просто в данном случае он ведь и по справедливости заслуживает, чтобы так называться. Пусть именуется на родном языке того, кого мы рассматриваем в качестве нашего основоположника. То есть Иеронима Фаста.

Корреспондент: Что? Фаста? Вы говорите об астронавте, погибшем при аварии последнего «Шаттла»? О том, кто более двадцати минут передавал сообщения по радио — уже после того, как его выбросило в открытый космос? Да! Этот представитель человеческой расы смог встретить смерть с мужественной улыбкой на устах! Однако господин чемпион, боюсь, участникам нашей сетевой встречи сейчас не совсем понятно, какое отношение имеет Фаст к фоллингу?