Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6588 ( № 8-9 2017)

Ксения Зуева

Заговор верхов, или Тотальный переворот

Политика / Путешествие во времени / Век революции

Рыбас Святослав

Время самодержца Николая II ушло безвозвратно

Теги: С.Ю. Рыбас , «Заговор верхов , или Тотальный переворот» , Февральская революция , Российская империя , трагедия , история

Большевики появились позже, когда империя уже была разрушена

Из печати вышла книга известного писателя и историка С.Ю. Рыбаса «Заговор верхов, или Тотальный переворот» («Молодая гвардия»). Впервые в отечественной исторической публицистике в ней дан системный анализ действующих накануне Февраля сил. Это книга о тайных обстоятельствах и фигурах государственного переворота, совершённого политической, финансовой и военной верхушкой Российской империи. Автор рассматривает природу заговора как проблему взаимоотношений общества и власти. По его мысли, последствия и уроки Февраля ощущаются в современной России до сих пор и не могут не учитываться руководством страны.

Деньги взрывают вечность

Что представляла собой Российская империя в начале ХХ века? Она соперничала с другими великими державами – с Германией, Великобританией, Францией, Северо-Американскими Соединёнными Штатами, Австро-Венгрией. Она не самая развитая в промышленном и финансовом плане, её население далеко не самое образованное и состоятельное, её элита не едина. Однако потенциал огромен, темп развития высок, военная мощь колоссальна, внутренний рынок обширен, культурные и научные достижения бесспорны, предпринимательские круги пассионарны, интеллигенция бескорыстна. Власть сосредоточена в руках узкого правящего класса во главе с монархом, что на протяжении всей истории было вынужденым и объяснялось цивилизационными и географическими особенностями страны, необходимостью сохранить её от распада.

К примеру, император Николай I, говоря об особенностях российского управления, отчеканил, имея в виду сразу всё, и климат, и связность территорий: «Расстояния – наше проклятие».

В целом такая картина: огромные пространства, недостаточная связь центра с регионами, постоянная борьба с холодным климатом, скудные почвы и урожаи, сверхнапряжение населения, колоссальные расходы на оборону, сверхцентрализация. Промышленный переворот вызвал к жизни образованный класс, обслуживающий это развитие и ставший конкурентом существующей системе управления.

Финансовых источников развития мало: экспорт сырья и инвестиции иностранного капитала, внешние заимствования. Соответственно, за ними стоят мощные группировки с разными интересами. Всеобъемлющий образ того времени дал философ Пётр Струве: «Деньги, а не натуральный продукт, взрывают покой вечности».

Со времени Великих реформ Александра Второго изменился состав населения империи. В 1860 году в России было около 20 тысяч интеллигентов, к концу века – около 200 тысяч. Эта армия не могла долго оставаться без стратегии, штабов и командиров. Показательно, что простые люди, обслуживавшие царя и царицу, в политическом плане стояли не на стороне монархов, на выборах в Государственную Думу дворцовая прислуга голосовала преимущественно за эсеров. А ведь эсеры были проводниками и боевиками террора.

Но могла ли коронная власть ждать народного согласия на проведение реформ? К примеру, в 1902 году на заседании губернского комитета гродненский губернатор (будущий премьер-министр) Пётр Аркадьевич Столыпин, говоря о модернизации деревни, подчеркнул: «Ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы, рассчитывать, что при подъёме умственного развития населения, которое настанет неизвестно когда, жгучие вопросы разрешатся сами собой – это значит отложить на неопределённое время проведение тех мероприятий, без которых немыслимы ни культура, ни подъём доходности земли, ни спокойное владение земельной собственностью».

Экономическая обстановка диктовала необходимость расширения внутреннего рынка для растущей отечественной промышленности, а сделать это можно было, только включив в активную экономическую деятельность народные массы. Не спрашивая их согласия.

Индустриализация же делалась за счёт сельского хозяйства, аграрный сектор облагался налогами в 3–3,5 раза выше, чем промышленный, что уже упиралось в тупик по причине схлопывания внутреннего рынка. Само по себе перекачивание денег в промышленность («капиталистического паразита», по Марксу) было разрушительно для архаичной массовой культуры.

Банки – конкуренты государства

Противоречия между русскими и иностранными финансово-промышленными группами стали одной из причин крушения империи. Здесь надо учесть одно важное обстоятельство: «Российские банки не были продуктом эволюции российской национальной экономики, напротив, именно они подготовили и проложили дорогу этой эволюции» (Эпштейн Е.М. Российские коммерческие банки (1864–1914). Роль в экономическом развитии России и их национализация.)

Крупнейшие контролировались из-за рубежа: Международный банк и Русский банк для внешней торговли – немцами, Петербургский Частный банк, Русско-­Азиатский, Азово-Донской – французами. Так, Русско-Азиатский имел сильные позиции в железнодорожном строительстве и машиностроении, судостроении, военной промышленности, нефтедобыче, угольной промышленности, металлургии; «немецкие» банки – в машиностроении, электропромышленности, металлургии, железнодорожном машиностроении, судостроении.

К 1914 году 55 процентов российских ценных бумаг принадлежало иностранному капиталу, что позволяло председателю Совета синдиката «Продуголь», члену Совета министерства торговли и промышленности Н.С. Авдакову считать российский торгово-промышленный капитал как «силу равновеликую правительству».

Между государством и бизнесом шла постоянная борьба. Возьмём так называемое «Дело «Продугля», синдиката, контролируемого французскими банками (75 процентов всей российской угледобычи). Он применял запрещённые методы конкуренции, вплоть до искусственной приостановки производства с целью повышения цен. Конфликт государства и синдиката приобретал системные размеры. «В 1914 году в своих столкновениях с финансовым капиталом правительство уже чувствовало, что, хотя оно и является распорядителем столь привлекательных для финансового капитала казённых денег, но уже далеко не свободным в своих действиях полновластным их хозяином. В отдельных группах буржуазии в это время заходят разговоры о власти. И вот правительство решает дать бой за свой авторитет. Эффект был неожиданный – вокруг «Продугля» под лозунгом «мы можем обойтись без чиновника» сплотилась вся крупная буржуазия, даже её фракции, не особенно дружественно настроенные к иностранному капиталу» (Гиндин И.Ф. Банки и экономическая политика России).

Английский экономист Теодор Шанин имел основания считать предвоенную Россию «полуколонией Запада».

Была на политическом поле, находясь несколько в тени, ещё одна сила, независимая от иностранного капитала и конкурирующая с «питерскими космополитами». Это были московские так называемые «ситцевые капиталисты». У них были свои банки и заводы, свои газеты и собственное видение будущего страны. Отечественная текстильная промышленность, берущая начало с крестьянских мануфактур, принадлежавших в основном старообрядцам, развивалась за счёт собственных средств вне влияния иностранных банков. Они не забыли многовековых жестоких преследований за веру со стороны властей. Эта группа, «национальная Россия», сыграла выдающуюся роль в Феврале. В своей газете «Утро России» лидер группы Павел Рябушинский высказался предельно откровенно в отношении режима: «Жизнь перешагнёт труп тормозившего её сословия с тем же равнодушием, с каким вешняя вода переливается через плотину».

Если учесть, что патриархальная старорусская Москва всегда была внутренне оппозиционной к космополитичному Петербургу, то рост экономической мощи москвичей рано или поздно должен был приобрести и политическую направленность. Как выразился известный критик российских порядков маркиз де Кюстин: «Если б великан, именуемый Российской империей, имел сердце, я сказал бы, что Кремль – сердце этого чудовища».

Упомянем и такую мощную группу, которую Александр Солженицын назвал «передовым отрядом, создавшим мир капитала (преимущественно в его финансовых формах)» (Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795–1995).). Речь идёт о предпринимателях-евреях. Будучи долгие годы ограниченными в правах, психологически закалённые и спаянные взаимовыручкой, они в чём-то походили на старообрядцев. Чтобы понять реальную силу этой национальной группы, приведём следующие данные, относящиеся к 1870 гг.: «…«пока рубль обернётся у русского 2 раза, он у еврея обернётся 5 раз». У русских купцов – застой, сонность, монополия (например, после изгнания евреев из Киева жизнь там вздорожала). Сила еврейского участия в торговой жизни – в ускорении циркуляции даже самого незначительного оборотного капитала». (Солженицын.)