Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6588 ( № 8-9 2017)

Что ещё можно определённо сказать о политическом диктате банковского капитала? Повторить вслед за П.Б. Струве, что «одним из устоев нашей конституции» является «внутренняя политическая и финансовая слабость России». Несмотря на силу самодержавия, конституционная «форма неотменима, потому что на ней держится государственный кредит России и тем самым её международная дееспособность». Таким образом, «внедрение демократии» в империи и сами «демократы» были привязаны к политике западных держав.

По свидетельству публициста, бывшего сотрудника С.Ю. Витте И.И. Колышко: «Русские банки времён Витте из объектов истории стали субъектами её».

При этом надо учитывать, что банки сильно отличались друг от друга. Например, деловые структуры старообрядцев Рябушинских резко отличались от бизнеса Гинцбургов, а бизнес Поляковых от тех и других. Этнические евреи Гинцбурги и Поляковы сотрудничали с государством, русские Рябушинские предпочитали держаться в стороне, отрицательно относились к биржевым спекуляциям, предпочитали развивать реальное производство. В этом отношении первые были ближе властям, вторые – дальше.

Гинцбурги разбогатели на винных откупах в Бессарабии, Киевской и Волынской губерниях; они принадлежали к старинному роду раввинов. Получение винных откупов, то есть посреднические операции с властями для получения доли от правительственных сборов с виноторговли, позволили Гинцбургам завязать самые тесные связи с Государственным банком. Деловые связи переплетались с родственными, в том числе с крупными представителями банковского мира России, Германии и Франции – банкирского дома Варбурга, одесского банкирского дома «Е. Ашкенази», французскими финансистами, Э. Ротшильдом.

Основным объектом приложения капиталов банкирского дома Гинцбургов стало Ленское золотопромышленное товарищество. Дивиденды по его акциям были огромны: за 1909/1910 год – 56 процентов. Сокрушающий удар по авторитету имперского правительства был нанесён с его приисков в результате «Ленского расстрела». Требование рабочих об увеличении на треть заработной платы было отвергнуто, его удовлетворение «понизило бы прибыли Товарищества на сумму более миллиона трёхсот тысяч рублей». А за ленскими золотопромышленниками стояли большие силы, не одни только банки, включая Государственный. В создании Товарищества активно участвовали А.И. Вышнеградский (сын бывшего министра финансов, бывший вице-директор особенной канцелярии министерства финансов, член правления Русско-Китайского, Международного коммерческого банков) и А.И. Путилов (председатель правления Русско-­Азиатского банка, бывший директор общей канцелярии министерства финансов). Кредитовали Товарищество Учётно-Ссудный банк Персии (Поляковых), Петербургский международный коммерческий банк и его отделение в Варшаве, London Joint Stock Bank, одесские банкирские дома «Давид Рафалович», «Фёдор Рафалович и Ко, «Ефрусси и Ко».

Cреди акционеров «Лена Голд­филдс», которой принадлежало 75 процентов акций Товарищества, были сам С.Ю. Витте (к тому времени уже в отставке) и императрица Мария Фёдоровна (мать Николая II) (Экономическая история России с древнейших времён до 1917 г. 1 т. С. 1216.).

Влиятельность банкиров Гинцбургов особенно подчёркивает следующий факт. Габриель (Гавриил) Гинцбург участвовал в секретной операции, в коммерческом прикрытии продвижения империи на Восток, создании российских лесопромышленных предприятий в Корее (так называемая «Безобразовская клика»), которые по просьбе самого Николая II возглавлял великий князь Александр Михайлович.

Великолепны были попытки Гинцбургов и Поляковых получить в начале 1880-х гг. с помощью правительства концессию на строительство в Болгарии железной дороги София–Рущук и на учреждение в Софии национального банка. Они видели направление внешней политики на Восток, на Балканы, куда указывало повелительное стремление российского зернового и промышленного экспорта.

Самуила Полякова поддержал обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев, передавший Александру III письмо предпринимателя с предложением скрытного приобретения акций турецких и болгарских железных дорог с помощью синдиката банков и при посредничестве голландской биржи. Создание синдиката должно было придать всему делу «вид исключительно частного интереса», «а затем, через некоторое время, с такою же осторожностью и втихомолку русское правительство могло бы приобрести эти акции в свои руки».

Поляков предупреждал, что железные дороги в европейской Турции и Болгарии, находившиеся «в аренде у компании австрийских капиталистов», могут попасть «в английские руки». Железнодорожный делец и предприниматель демонстрировал завидное понимание задач и методов деловой экспансии. «Владеть железными дорогами на Востоке, – писал он, – значит владеть фактически страною. Итак, для нас было бы великою силой, когда бы железные дороги в Турции, Болгарии, Сербии и пр. могли бы быть в русских руках».

Так же упорно двигался в сторону Средней Азии, Балкан, Персии и Китая текстильный магнат Тимофей Саввич Морозов, который не жалел средств на организацию экспедиций по изучению тамошних условий торговли.

Теперь об эффективности финансовой политики империи. В структуре российского вывоза сельскохозяйственные продукты и сырьё составляли огромную долю. В 1906–1910 гг. средняя стоимость хлебного экспорта достигла 435,3 млн. руб., что равнялось почти половине стоимости всего экспорта (41,5 процента). Международный рынок был для России главнейшим, любая его деформация приводила к кризису.

Чтобы укрепить аграрный сектор, премьер-министр Столыпин, проводя реформы, бросил вызов финансовому миру, потребовал, чтобы государственный Крестьянский поземельный банк перешёл в подчинение МВД (Столыпин занимал пост и министра внутренних дел) и выпустил облигационный заём на колоссальную сумму в 500 млн. рублей. И вот чем это закончилось.

Получив землю в результате Столыпинской аграрной реформы, крестьяне напоминали армию без патронов; государству следовало сделать решающий шаг для их поддержки, чтобы уменьшить хищничество перекупщиков и частных банков. Однако чисто «бухгалтерский» подход Министерства финансов, считавшего, что главным является накопление золотого запаса, привело политику Столыпина в тупик.

Если бы замысел был реализован и премьер стал бы экономическим диктатором, жизнь государства пошла бы в новом направлении. По мнению Василия Шульгина, Столыпина убили из-за его попытки вмешаться в финансовые дела.

Чужая война

Тем не менее империя развивалась. Прокладывали железные дороги, вывозили зерно через проливы, организовывали промышленный экспорт в Азию и на Ближний Восток, боролись за рынки, но при этом обращали мало внимания на собственный внутренний рынок, потому что не искали, как обогатить бедное население. Было забыто предостережение канцлера А.М. Горчакова, что для России «расширение территории есть расширение слабости».

Академик М.Н. Покровский разложил предвоенную ситуацию по полочкам: «Империалистская война не была исключительно или даже главным образом русским делом. Русский империализм был на мировом театре второстепенным или даже третьестепенным – а европейскую войну мог развязать только империалистский конфликт первого порядка. Первостепенным было – или казалось – военное могущество России, и это дало последней такое положение в конфликте, которое совершенно не соответствовало её значению экономическому».

Мировая война стала водоразделом между историческими временами. Как символ будущих потрясений надо рассматривать письмо американского посла в Лондоне Пейджа президенту США. Он писал, что «вся Европа (в той мере, в какой выживет) обанкротится, а «мы станем безмерно сильнее финансово и политически».

Впоследствии советский министр иностранный дел Андрей Андреевич Громыко заметил по этому поводу: «Война привела к двум важным изменениям в экономических отношениях между США и другими крупными капиталистическими государствами, и прежде всего Англией... Отныне около двух десятков стран, включая Англию и Францию, оказались в долговой зависимости от Вашингтона. Если в 1914 г. США находились ещё в положении должника, импортируя капиталов на 3,7 млрд. долл. больше, чем вывозили, то из войны они вышли как чистый экспортёр капитала с активным сальдо в 3 млрд. долл. (…) Вудро Вильсон в сентябре 1919 г. прямо заявил, что Первая мировая была для США «промышленной и коммерческой войной» (…) Попытки союзников на Парижской мирной конференции добиться обсуждения с делегацией США вопроса о долгах натолкнулись на твёрдый отказ В. Вильсона. Это был голос страны, которая желала повелевать, а не обсуждать вопрос даже со своими союзниками».

Но так далеко никто не заглядывал. Правда, генерал-майор Е.А. Вандам (Едрихин), военный разведчик и аналитик, с сарказмом замечал: «Плохо иметь англосакса врагом, но не дай Бог иметь его другом!»