Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6467 ( № 24 2014)

Его поплавок, сделав круг на краю плоской воронки, остановился, будто задумавшись, и вдруг, отклонившись от привычного маршрута, стал тонуть. Костян подсёк. Удилище изогнулось, натянутая струной леска стала резать воду. Рыба ходила кругами – казалось, там, на крючке, сидит килограммовый окунь или свирепый судак, но в сачке оказался лещ средних размеров. Добыча была отправлена в садок, и Костян, забрасывая удочку в ту же воронку, предположил:

– Их сейчас в этом омуте может быть больше десятка, они стаями ходят.

– А что стало с той девчонкой? – не сдержал я своего любопытства.

– Да поженились мы с ней, и – все дела. Она ко мне в лагерь приезжала – на свиданку. Там нас и расписали.

– Чем же участковый её так запугал?

– Статьёй о лжесвидетельстве. Мол-де, утаиваешь правду, значит – выгораживаешь парня с преступными наклонностями… То есть совершаешь преступление… И – сама подлежишь суду… Она простушкой была, заморочил он её… Вынудил оговорить меня, будто я снасильничал… Хотя всё было как в угаре, мы с ней давно по этому краешку ходили… Ну и сорвались… За пару месяцев до её шестнадцатилетия… А этот пенёк для отчётной ведомости постарался… Наговорил ей, будто у меня больше десяти приводов и что мне больше года не дадут… А я в самом деле шебутным был парнишкой, дерзил взрослым… Меня поэтому Прасковья Семёновна, мамаша моей девушки, на дух не выносила. Как увидит возле своей калитки, тут же в крик – уходи, нет Зинки дома. Хотя вижу – она мне в окно рукой машет. Ну, я на реку с удочками, и Зинаида туда же. Все мои места знала. И "дядька Петька" – так мы участкового звали – тоже эти места знал. Придёт с удочками, а мы там уже сидим, вот как с вами сейчас. Злится – опять, мол, нахальный Костян моё место занял. Да ещё девчонку приманил. Мы, мальчишки, дразнили его: «Дядька Петька на мопедьке». Он тогда по деревням ездил на старом мотоцикле с коляской, там у него без конца что-то ломалось. Над ним все посмеивались, и Прасковья Семёновна – тоже. А вот случилось у нас с Зиной это дело, так мамаша сразу к нему, к Петру Иванычу, побежала.

– Но на суде неужели не разобрались?

– На суд в райцентр Зинаида не поехала, заболела, и её показания, сочинённые «дядькой Петькой», просто зачитали. Про лодку и камыши. К тому же тогда очередная кампания началась по борьбе с правонарушениями, и судья, вдовая женщина, обозлённая на весь свет, вникать не стала, а просто зафугасила меня на восемь лет… Читает приговор, а с моей тёткой в зале – обморок… Я у тётки, маминой сестры, жил как сын… У меня родители в автоаварию попали – насмерть, когда мне пять лет было, и тётка, бессемейная, меня одна растила… И вот на суде у неё – сердечный приступ. Её «скорая» увезла в больницу, а меня автозак – в тюрьму.

– Тяжело сиделось?

– Да какое там – «сиделось». Не до сиденья было – лес валили… Сплавляли… Писем ждали… Я, можно сказать, жил от письма до письма. Зинаида любила писать подробно и длинно, мне это очень нравилось. Она тоже без отца росла, я у неё оказался единственный и главный мужчина... Бывало, достаю из конверта пачку листков, и начинает мерещиться мне наша лодка, камыши под ветром шумят, Зинаида моя на корме, в сарафане, а по её лицу – тени от камыша… Все шесть лет – такое вот видение.

Наконец-то и мой поплавок, попрыгав, резко двинулся в сторону. И стал тонуть. Подсекаю. Чувствую упругую тяжесть. Вот она, добыча, у самого берега, отблёскивает серебряным боком. Но нет, не суждено мне было вытащить этого леща – извернулся, выплюнул крючок. Ушёл.

– Рано подсекли, – посочувствовал Костян.

Опять чьи-то шаги наверху. Женщина с мальчиком. Статная. Глаза васильковые из-под белой панамки, сарафан в мелкий цветочек, плечи смуглые от загара. Сумка в руках. Мальчишка – года три ему – норовит вниз спуститься, мать его не пускает.

– Вот и мои пожаловали, Зинаида с младшеньким.

– Костик, мы на пляж, – голос у Зинаиды грудной, не громкий, но окает так же, как все здешние женщины. – Приходи. Кстати, мама с Ленкой тоже грозилась прийти, пирожков принесть.

– Ладно, топайте, у нас тут клёв, стаю спугнёте.

Они пошли дальше, к отсвечивающему белёсым пятном плоскому песчаному спуску, где под соснами, в их кружевной тени, маячили уже первые купальщики. Мальчишка, держась за мамину руку, шёл неохотно, всё смотрел, повернув голову, на отца, и я спросил Константина, много ли у них детей.

– Трое всего. Четвёртого Зинаида к зиме обещает.

– Учатся?

– Старший – защитник отечества, служит. А дочка в пятый класс перешла.

И тут послышался приглушённый звяк, непонятно откуда взявшийся. Мой знакомец повернулся к кусту, где у него торчала донка, пробормотал недоверчиво: «Ну-ну, ты всерьёз или шутишь?» И только сейчас я разглядел на конце короткого удилища маленький колокольчик. Он вдруг затрепыхался, тревожно залопотал жестяным голосом, и хозяин удочки кинулся к ней со словами: «А я тоже не шучу!» И – подсёк. Стал руками выбирать леску (катушки на этой удочке не было). Леска то натягивалась, уходя в сторону, то, легко поддаваясь, ослабевала. Я выдернул из воды свою снасть, чтобы не мешать вываживанию, и Константин одобрил: «Правильно!» Он подвёл добычу к самому берегу, но сом, блеснув тёмно-сизым боком, изогнулся и, словно опомнившись, рванулся обратно, вглубь… Остался в руках у Константина лишь обрывок лески.

– С крючком ушёл, зверюга… Хороший крючок был!..

– Но и сом был неплохой!.. Килограмма на три…

– Это всё-таки сомёнок, здесь водятся и покрупнее. Жаль, Пётр Иваныч не видел, вот бы порадовался моей неудаче.

Он ладил к сомовьей удочке новый крючок, когда сверху, из травяных зарослей, его ласково окликнули, пронзительно-серебристо окая:

– Константин Павлыч, мы тебе пирожков принесли! – Грузная женщина в просторном платье, с девочкой в джинсовых шортах, улыбалась моему соратнику по рыбной ловле так радушно, будто собиралась тут же расстелить скатерть-самобранку. – Горяченькие, только что с плиты!

– Оставьте нам два на пробу, а остальные – на пляж, я попозже приду, – распорядился Константин. – Леща домой занесу и – к вам.

Они ушли, и Константин, угостив меня изделием своей тёщи, вспомнил свои молодые мытарства: как вернулся после отсидки («тётка меня не дождалась, сердце у неё было слабенькое»), как они с Зиной и их первенцем обживали пустой тёткин дом, а Прасковья Семёновна приходила к ним «посидеть с маленьким». Как узнали, что она стала ездить в райцентр, в недавно отреставрированную церковь, к отцу Алексию, исповедуется ему, замаливая «грех доносительства» , а с бывшим участковым, встречаясь на деревенской улице, не здоровается, потому что, по её выражению, «его в упор не видит». Хотя и понимает, что не он – главный виновник в том, что случилось.

...Солнце стало припекать всё ощутимее. Клёв прекратился, и даже мошкá куда-то подевалась. Пора было уходить. Только соловьи в лесной чаще, на другом берегу, никак не унимались – выщёлкивали свою звонкую любовную песнь, не дожидаясь вечернего сумрака.

________________

* Имена в публикации изменены по понятным обстоятельствам.

Владимирская область – МОСКВА

Теги: общество , семья

Казалось бы, что уж такого страшного в наводнении. Его можно в отличие от землетрясения спрогнозировать, и спастись от него легче, чем от беспощадного пожара, разрушительного цунами или урагана. Как и многие другие, я думал так, пока не увидел собственными глазами наводнение в Горно-Алтайске.

Вот уже полтора месяца небо проверяет жителей Южной Сибири на "сахарность". Разрушено более 50 мостов, 19 ЛЭП, повреждено около 230 километров автодорог, отрезанными от транспортного сообщения оказались около 40 населённых пунктов!

В Горно-Алтайске река Майма не просто вышла из берегов, она образовала новое русло, пройдя по улице города мощным и стремительным потоком. Некогда маленькая речка, сбегающая с предгорий Алтая, 30 мая превратилась в бурлящую горную реку. Те, кто пережил подобное в степных районах, не смогут до конца понять, что такое наводнение во время разлива горной реки! Вода не просто подтопляет дома и участки, она смывает всё, что встаёт на её пути. Река Майма бурлила и в прямом смысле мчалась по улице им. Г.И. Чорос-Гуркина, поворачивая в переулках и увлекая вместе с собой всё, что хоть как-то могло преградить путь течению.

В городе серьёзно повреждён главный автомобильный мост. Сейчас он выглядит так, как будто пережил бомбёжку. Движение автобусов до сих пор не возобновлено. Трудности в первую очередь испытывают те, кому необходимо попасть в больницу, более километра приходится идти пешком или добираться на такси.