Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович

23 апреля. Письмо Гомолки предо мною: "Чырвонку" мои стихи не устраивают… И не надо!..

29 апреля. Толчея у кассы. Шум, крики, неразбериха. Выходит секретарь комсомольского комитета: "Пока не наведете порядок - стипендию давать не будут"… Он уходит. Окошечко захлопывается. Толчея усиливается. Какой-то паренек влезает на стол: "Стасик, выходи из очереди!.. Будешь мне помогать… А ты за кем? А вы?.." Быстро наводится порядок… А паренек уже в бухгалтерии и требует выдавать стипендию. Потом залезает на скамейку: "Один пятикурсник (им - без очереди), четыре - по порядку"… Очередь движется, и никто уже не лезет вперед… "Берите без очереди", - то и дело говорят пареньку. Но он стоит и ждет, когда подойдет та, за которой он занимал, вон та, чернокосая. На следующий день о моем "подвиге" (а это был я) говорили на заседании комитета комсомола…

30 апреля. Первомайский вечер был малоинтересен. Может, потому что там не было никого из моих знакомых девушек. А может, той черноглазой и чернокосой, за которой я занимал очередь за стипендией. А глядела она почему-то так грустно, что я вспомнил старые мои школьные строки: "Почему Вы так грустно глядите? Разве что-нибудь Вас тяготит? Не грустите, когда Вы грустите, я и сам начинаю грустить"…

5 мая. В Оперном был вечер, посвященный Дню печати. В президиуме сидели редакторы газет, писатели… Потом слушал "Ивана Сусанина" Глинки. Замечательные декорации, особенно деревня и лес. И, конечно, музыка, две арии: Антониды ("Не о том скорблю, подруженьки") и Сусанина ("Ты взойдешь, моя заря")… Как далек я от оперного искусства… Все-таки слушать надо с детства. А я в Наровле мог себя воспитывать и учиться лишь на книгах и музыкальных передачах по радио.

2 июля. Начались каникулы, но мы работаем по много часов на стройке общежития. Устаем, конечно, но и веселимся, устраиваем всякие шумные "перекуры", а по вечерам - танцевальные встречи прямо в университетском дворе, возле здания химкорпуса, где облюбовали приличную танцплощадку. И под переборы наших доморощенных гармонистов танцуем и поем, потихоньку остывая после горячки сессионных дней…

28 августа. Лето пролетело на дикой скорости. Мама будила меня в четыре: "Сынок, попей!" - и я пил из банки парное молоко. Мама выгоняла корову, а я снова тут же засыпал на сеновале в сарае. Каждое утро, даже в дожди, бегал на Припять, плавал, а потом еще днем - загорал. В сарае приспособился писать прямо на сене, вместо стола подкладывал под тетрадку квадратную фанерку. Писалось легко, но "урожая" я не собрал, все плохо, все это только учеба, только подступы к чему-то, что меня еще ждет… А по вечерам был парк, куда мы с Лёней ходили на танцы, но больше гуляли по аллеям, разговаривая, присоединяясь к знакомым девушкам, которые тоже приехали на каникулы… Однажды прибежала Яшина мама и сказала, что приемная комиссия университета вернула его документы с объяснением, что слишком много поступающих медалистов и принимать без экзаменов будут только "золотых". Я сказал, чтобы Яше дали телеграмму (он был у брата в Новогрудке): пусть едет в Минск, куда с его документами тут же поехал и я… Мы встретились, и документы отдали на педфак пединститута… Вечером посмотрели новый фильм "Свет над землей" по роману С. Бабаевского. Побродили по городу. А ночь провели на вокзале и уехали домой…

Кончается август. Завтра - уже новой компанией: к нам с Лёней присоединяется Яша - едем в Минск.

3 сентября. Сижу на лекции. Не слушаю. Мысли заняты совсем другим. И в конспекте строки: "Под ливнем старый сад промок, пуская лепестки по маю… Я написал бы Вам письмо, да только адреса не знаю. А Вы в далекой стороне грустите, как и я, быть может, и написать хотите мне, куда послать, не зная тоже…" О ком это? Кто за этими строками? Не могу ответить даже самому себе… Просто грустно, и эта грусть осталась на бумаге…

25 октября. Я когда-то знал, друзья, алфавит - от "А" до "Я". А теперь я буквы все знаю лишь от "А" до "Б"… "АБ" - это физичка-математичка, черноглазка-чернокоска, которую я в очереди за стипендией "покорял" своим "командным" видом, но конечно, не "покорил"… Да она и понятия об этом не имеет…

30 октября. Сегодня в "Сталинской молодежи": "На днях состоялось очередное, шестое, занятие литературного кружка при редакции газеты… Обсуждались стихи начинающего поэта М. Герчика… Прочитали свои новые произведения студент Минского педагогического института Я. Коломинский, студент БГУ имени В. И. Ленина В. Тарас…" И после этой вступительной информации - мое стихотворение "Пела гречанка", написанное ночью с 4 на 5 октября, когда все спали в нашей шумной комнате общежития на Немиге.

1 ноября. Наша многотиражка "За сталинские кадры" в связи с 30-летием университета провела литературный конкурс на лучший рассказ, стихотворение, очерк. И вот результат: "Жюри в составе профессора И. В. Гуторова, поэта Петра Глебки, литературного критика И. Кудрявцева, Б. Мицкевича, Г. Булацкого и В. Фрейдина, рассмотрев поступившие на конкурс произведения, решило присудить: первую премию - Вл. Недведскому (ст. II курса филфака) за стихотворения "Гвардеец" и "За дружбу с Москвой"; две вторые премии - Н. Гилевичу (ст. I курса филфака) за стихотворение "На пороге жизни" и Д. Симановичу (ст. II курса филфака) за цикл стихов "Юность мира"; три третьих премии - В. Шимуку (ст. I курса отд. журналистики), М. Арочке (ст. I курса филфака) и А. Вертинскому (ст. I курса отд. журналистики)"…

3 ноября. Посыпались поздравления. Всем отвечаю так: "Проходу не дают, здороваться спешат, до боли руку жмут: ведь я ж - лауреат. "Поставишь?" - говорят. А что вам ставить? Квас?.. Я ж просто лауреат на конкурсе у нас".

1952

2 января. В институт приехал минский Яков Львович Коломинский!.. И если раньше мы общались часто, но заочно в письмах, то теперь в любую минуту можно перебежать к