Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович

25 февраля. После сессии мы укатили в родные пенаты, домой к своим мамам, а я еще - и к папе… Событий во время каникул было немного. Самым ярким оказался вечер встречи. Яков произнес хорошую речуху о школе, о дружбе, о нас всех. А я прочел в эти дни написанные "Стихи о школьном вечере встречи", которые все потом переписывали, а я оставлял автографы, возле которых Яша писал "Верно!" - и расписывался… А перед танцами меня "заставили", хотя я сам это с удовольствием делал, еще раз, как на "бис", прочесть стихи. И, кажется, я еще большим вдохновением, чем в первый раз, их прочел: "То ли школьный звонок, то ли ветер звенит за окном. И никак не поймешь, это грусть или радость в сердца постучала. Собрались мы опять в старом классе своем, где оставили детство и юности нашей начало…". А за окнами - в серебристой пыли стояли деревья старинного наровлянского парка. И мне казалось, что и они слушают меня… Но все это уже прошло, прошумело, npoпело, протанцевало… И опять наши студенческие будни.

27 апреля. В эти весенние дни, через пять лет после моего бравого заявления "Я хочу поэтом стать!" я в самом деле вдруг почувствовал себя поэтом. Конечно, это было не вдруг. Всю весну, начиная с первой капели, что-то во мне бродило и ждало повода вырваться, выплеснуться. Сначала появилась строка "Шла весна, как маляр-волшебник". А потом пошло: у маляра не хватило краски для неба и надо было ее раздобыть… А потом… Когда я первому прочел эти стихи о весне Якову, он сказал: "Это лучшее твое стихотворение, и это твое настоящее начало!.." И уже несколько недель, что-то еще доделывая и переделывая, я готов читать эту мою "Весеннюю сказку", как я решил назвать стихи, всем подряд. Читаю в университетском сквере, в группе, в комнате, особенно приятно читать ее кому-нибудь (девушкам, конечно), взобравшись на тумбу в скверике, читать "под Маяковского": "Шла весна, как маляр-волшебник, по дорогам земного шара, поднимая до самого неба языки зеленых пожаров.." А в том месте, где не хватило зеленой краски, я останавливаюсь, и словно вдруг нахожу решение: "И маляр, подумав немного, чтоб никто не сказал, что скуп он, кисть макнул в голубую Волгу и покрасил небесный купол… А потом, совсем не для славы, расписался звездною строчкой и на самом восходе поставил ярким солнцем огромную точку". Все, кому читаю стихи, хвалят. А первокурсник Нил Гилевич сказал, что отдал бы все, что написал, за одно такое стихотворение… Завтра буду читать "Весеннюю сказку" на первомайском вечере… Интересно, что накануне дня рождения Ленина мне вдруг приснились стихи, чего со мной никогда не бывало, причем приснилось почти все стихотворение целиком, весь костяк. Я вскочил, схватил карандаш и клочок бумаги, которой даже не хватило, и, помня все строки, записал "Анкину телеграмму". Анкину, потому что накануне играл у моих Городецких с Анкой, дочкой Нины, а она хотела выучить стихи о Ленине и не могла их найти. "Может, ты напишешь?" - сказала, полупрося Анка… Откровенно говоря, я подумал: "А почему бы не написать?.." И завертелся уже в голове некий сюжет о девочке, которая посылает телеграмму ко дню рождения вождя. Конечно, это все надумано, даже выдумано. И все-таки, наверное, ничего бы я не написал, если бы неожиданно не приснился такой сон… Рассказал Якову, и он проанализировал весь процесс рождения стихотворения. Анка его выучила и уже читала… А для меня сейчас важней "Весенняя сказка"… Может, и в самом деле это мое настоящее начало, мое поэтическое рождение.

30 мая. Приехала в Минск Галина Уланова. И сегодня мы гурьбой (в основном - студентки) ринулись в Оперный. "Лебединое озеро" Чайковского. И она - Одетта-Одиллия… Как мы все аплодировали, как кричали, вызывая ее снова и снова. А перед началом балета, когда еще не поднялся занавес, из соседнего ряда кто-то громко сказал: "Смотрите, Вертинский пришел!.." И все повернулись к нему. И я - тоже…

31 мая. Узнали, что сегодня концерт Александра Вертинского. И, конечно, добыли дешевые билеты. С галерки, где мы сидели, мне не так хорошо был он виден. Но слышен, слышен - картавый выговор и мягкий голос пробивались в мою сентиментальную лирическую душу. Его песни я слышал от мамы, которая помнила наизусть многие строки. И, кажется, они даже влияли на первые мои стихи. На концерте звучали: "Доченьки", "Мадам, уже падают листья", "В вечерних ресторанах", "В бананово-лимонном Сингапуре", "Что за ветер в степи молдаванской". По дороге в общежитие я все повторял, потому что на кончике языка были и стихи и мелодии…

28 сентября. Сижу в Ленинке. И вдруг странное желание подняться бы и громогласно что-нибудь прочесть - Маяковского или "Весеннюю сказку", но во весь голос, нарушая тишину с шелестящими страницами и легкими перешептываниями.

Вчера слушал Лемешева: Ленский, "Евгений Онегин". Пришел с Майкой, а ушел с Жанкой: "дурная голова поэта ногам покоя не дает"… Человеку 20 лет, а он дурака валяет… И сразу пять девочек нравятся… А Лемешев в знаменитой арии "Куда, куда вы удалились?" неожиданно "сорвался" - и мне было очень жаль его…

В Минске появился троллейбус. И я его воспел: "Через улицы и площади гордо шел он потому, что зелеными ладошами липы хлопали ему. И толпой до сквера ближнего провожала детвора. А трамвай звонил обиженно, что прошла его пора…" А моя пора только начинается - пора поэзии и любви, они неразделимы.

2 октября. Снова выбрали в бюро: зам. по оргвопросам. На собрании какая-то девушка, выступая, сказала что-то вроде того, что я работал за все бывшее бюро, превращаясь временами от его имени в "мальчика на побегушках" (за последнее ей тут же всыпали). Но самое интересное: во время ее выступления распахивается дверь - и я вхожу с "Молнией" в руках. А в ней - крупный рисунок-шарж - мы с секретарем Викой, и громадными буквами выведено: "Два горемычных бурлака тянут работу филфака…" Смех. Аплодисменты…

5 октября. Вчера на литературном вечере хорошо, выступал Иван