Григорий Кубатьян - В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал

Периодически я вспоминал, что нахожусь на редакционном задании, и пытался фотографировать окрестности:

― Юра, посади меня на землю! Мне нужно сделать кадр снизу, — а затем: — Подними меня!

Другой бы уже взбунтовался, но Юра терпел — понимал, это такая работа у нас.

На следующий день военные с базы должны были ехать в город Али и предложили забрать нас с собой вместе с велосипедами. Ехать самостоятельно я всё равно не мог, поэтому мы согласились.

Перед выездом ночевали на военной базе. С вечера Юра ворчал:

― Мне тоже было плохо, и хоть бы одну пилюлечку дали!.. А ему три кислородных подушки, капельницу, уколы!..

До чего же холодно было той ночью! Я пережил горную болезнь, но теперь опасался, что замёрзну насмерть. Китайцы положили нас на пол барака, подстелив какую-то лёгкую подстилку, а вместо одеял выдав коротенькие военные бушлаты.

Ранним утром по двору в морозном тумане бродил долговязый призрак и сердито размахивал рукавами бушлата, отбиваясь от окруживших его китайцев. Солдаты упаковывали армейское имущество в грузовик, и поэтому пытались отобрать казённый бушлат у замёрзшего Юры.

Из-за гор показалось солнце, и вслед за мешками и ящиками мышиного цвета в тёмное нутро грузовика отправились наши рюкзаки и велосипеды. Сверху расселись молодые китайские солдаты, а рядом пристроились мы.

Было так тесно, что ноги всех сидящих переплелись как корни бамбука. В дороге нас трясло, мы толкались и мешали друг другу. Пыль грунтовой дороги вырывалась плотными клубами из-под могучих колёс грузовиков. Эта пыль оседала на стенках тента, на армейских мешках, на наших руках и лицах. В волосах пыли было столько, что я чувствовал себя старым ковром.

Виновата ли была горная болезнь или цветные китайские таблетки, но я заметил у себя необычные способности. Перед глазами катались яркие шары, возникали разные предметы, как фракталы, повторяющие сами себя до бесконечности. Можно было вообразить любую вещь, и тут же появлялась тысяча её копий, объёмных и ярких. Придумывал: «компьютерный стол» — и видел тысячи компьютерных столов, «одноногий пиратский капитан» — и перед глазами возникали тысячи одноногих капитанов. Мозг работал с огромной скоростью, как разогнанный компьютерный процессор — чуть не дымился. Всё время нужно было чем-то его занимать.

Пока меня трясло в грузовике, я искал рифмы к необычным словам, сочинял бизнес-проекты, которые можно реализовать в Тибете, придумывал лекции по литературе и географии, а также… разрабатывал подробный план строительства собственной империи, причем в активе у меня лишь кривой уйгурский нож и горстка оборванных крестьян. Это был именно подробный план: что и как сделать, кому и что сказать, какими словами. Где применить уговоры, где хитрость, а где силу. Когда мы добрались до города Рутог, где должны были остановиться на ночлег, я уже владел несколькими крупными воображаемыми замками и как раз составлял новый свод законов, предусматривающих за неповиновение императору (то есть мне) самые жестокие кары.

Кажется, в моем характере тоже произошли изменения — появились властность и агрессия, которых раньше у себя не замечал. Толкающего меня ногами вредного китайского солдатика на одной из остановок мне пришлось прилюдно расстрелять из несуществующего ружья. После этого китаец уже не толкался.

Находиться в мире фантазий было неплохо, но в реальном мире я с трудом переставлял ноги. Чтобы не упасть, хватался за разные предметы. В ступни ног всё ещё не вернулась чувствительность, шевелить ими я мог, но ощущения были странные. Вечером в ночлежке, отпаривая ноги в тазу с горячей водой, я отчего-то решил, что могу передавать мысли на расстоянии.

«Принеси мыло!» — мысленно скомандовал я пожилому хозяину заведения, возящемуся за стеной. Через минуту дверь открылась, и старичок молча протянул мне мыло. Я нисколько не удивился своим сверхспособностям и немедленно начал сочинять на английском языке передовицы для индийских газет о приезде в Мумбай великого чудотворца — меня.

Перед рассветом мне пришло в голову, будто я — командир секретного диверсионного подразделения «Слоновья нога». Наш отряд разбит, а под моим началом остался один лишь боец — Юра, и теперь нам нужно любой ценой прорваться к своим.

― Отряд, подъём! — заорал я в темноте, испугав ночующего в комнате с нами тибетца. Дальше почти без остановки из меня, как из безумного военного репродуктора, извергались речи на тему выживания нашего отряда. Юра против статуса «последнего бойца» не возражал, терпел. Лишь к полудню наваждение прошло, и стало понятно, что я — это снова я. Обычный. И голова работала как надо: медленно и не перегреваясь. Юра облегчённо вздохнул: добро пожаловать в мир здоровых людей!

Что со мной было, я так и не понял. Позже я рассматривал свои записки о создании бизнеса в Тибете. Но то, что ещё недавно казалось простым и очевидным, теперь выглядело сложным и непонятным.

Несмотря на проблемы со здоровьем, мы решили продолжать велоэкспедицию — всё равно выбора у нас не было.

Город Али встретил нас солнцем и связками цветных ритуальных флажков лунгта на ближайшей горе. Тибетское слово «лунгта» означает «конь ветра». Это флаги с молитвами-мантрами, которые разносит по воздуху ветер. Остроумное решение для вечно актуальной задачи — улучшения кармы. Зачем молиться, когда за вас это может делать ветер?! Ещё для автоматизации молитв тибетцы придумали крутящиеся барабаны. Внутри — списки мантр, свёрнутые в рулон. Однократное прокручивание барабана засчитывается за прочтение всех мантр. Лучше всего, когда к барабану приделаны лопасти пропеллера — тогда он будет крутиться сам, от ветра. В Европе при помощи ветряков добывают электричество, а в Тибете — исправляют плохую карму. Но ветряки — это для продвинутых богомольцев, обычные обходятся флагами. Яркие полотнища украшают все возвышенности Тибета, на которые ступала нога местного жителя.

На рассвете мы поднялись на гору. Сверху открывался впечатляющий вид на город. Плоские крыши домов были окутаны густым, как кисель, утренним туманом. Прорезая его белёсые хлопья, над городом носились хищные птицы, похожие на ястребов.

На украшенной флагами вершине мы были не одиноки. Местные жители ещё затемно пришли сюда, чтобы зажечь на алтаре ароматические палочки и подбросить вверх бумажные листочки с мантрами. Духи и божества предпочитают читать мантры именно так: с летящих по воздуху листков. Яркие цветные квадратики, падая на землю, устилают её плотным ковром. Интересно, можно ли на них наступать? Вот, например, натянутую поперёк дороги верёвку с молитвенными флагами переступать нельзя — нужно непременно поднять её над головой. Почему же тибетцы ходят по молитвенным бумажкам?

Я подобрал с земли несколько листков и подбросил в воздух. Если бы духи были подобны людям, как бы они рассуждали? Наверное, что им опять пришел молитвенный спам, который они видели раньше. Удалить! Или даже занести в чёрный список. Ветер подхватил мои бумажные молитвы, они вспорхнули яркими мотыльками и тихо опустились на чёрные камни. Мы ещё немного понаблюдали за колыханием флагов и начали спускаться вниз.

Али — это город с самым большим количеством названий, из-за чего на картах часто возникает путаница. Одновременно используются названия уйгурские, тибетские, китайские: Али, Гер, Гар, Нгари, Шенгезангбо, Шиченхе. Но проще всего — Али, это слово можно произнести на всех языках. Ещё недавно здесь был скромный посёлок, а сегодня — крупный город с гостиницами и магазинами. Повсюду шло строительство — много новых зданий, улиц и площадей — но большинство из них пустовало. Похоже, что город ждал переселенцев. Неужели его планировали заселить китайцами? На главной и совершенно пустой площади были установлены помпезные монументы, изображающие коренных жителей провинции — тибетцев.

Кое-где на тротуарах мы заметили недавно установленные тренажёры. В Китае такие почти в каждом городском дворе.

Но здесь?! Зачем тибетцам тренажёры, неужели у них мало физических нагрузок? То ли китайские власти заботятся о здоровье тибетцев, то ли изображают эту заботу, а может просто тренажёров выпустили слишком много — надо же их куда-то ставить!

В фотоателье увидели сцену: крестьяне из горной деревни пришли фотографироваться на документы. С ними был переводчик, знающий немного по-китайски. Крестьяне были одеты в красочные шерстяные чубы. Это такое тёплое мягкое пальто с длинными рукавами. Если тибетцу жарко, он снимает один рукав. Совсем жарко — снимает оба и подвязывает их на поясе. Лица пришедших были покрыты слоем жира для защиты от солнца. Их головы украшали высокие меховые шапки с «ушами». На шеях болтались связки защитных амулетов, а к поясам были подвешены настоящие боевые мечи в ножнах. Даже таким колоритным персонажам пришлось проходить паспортизацию — указ китайских властей.