Григорий Кубатьян - В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал

В фотоателье увидели сцену: крестьяне из горной деревни пришли фотографироваться на документы. С ними был переводчик, знающий немного по-китайски. Крестьяне были одеты в красочные шерстяные чубы. Это такое тёплое мягкое пальто с длинными рукавами. Если тибетцу жарко, он снимает один рукав. Совсем жарко — снимает оба и подвязывает их на поясе. Лица пришедших были покрыты слоем жира для защиты от солнца. Их головы украшали высокие меховые шапки с «ушами». На шеях болтались связки защитных амулетов, а к поясам были подвешены настоящие боевые мечи в ножнах. Даже таким колоритным персонажам пришлось проходить паспортизацию — указ китайских властей.

Что касается документов, то город Али был единственным местом, где иностранец, приехавший из Западного Китая, мог оформить разрешение на пребывание в Тибете. Проблема была в том что мы уже находились в Тибете и для оформления документа нам сначала пришлось бы заплатить штраф за нелегальный въезд — по 100 долларов с каждого. Мы решили, что лишних денег у нас нет — попробуем проскочить Тибет без разрешения. В крайнем случае, заплатим штраф, если поймают. А сами в полицию сдаваться не пойдём.

С каждым днём становилось всё холоднее. Мою любимую зелёную штормовку, в которой я объехал Латинскую Америку, уже было ни к чему брать с собой. В Урумчи я купил новую тёплую куртку, а багажа скопилось и так слишком много: палатка, спальник, одежда, инструменты, запчасти для велосипедов. Хотелось избавиться от лишнего, но выбрасывать заслуженную куртку было жалко. В поисках достойного человека, которому можно было бы её подарить, мы колесили по городу.

На перекрёстке собралась группа молодых людей в неопрятной одежде, респираторных масках и с лопатами в руках. Рабочие? Но работы не было, и они неподвижно сидели на тротуаре — молчаливая ярмарка соискателей любой доступной вакансии. Неожиданно к перекрёстку подъехал мотороллер, и его владелица что-то крикнула в сторону сидящих. Толпа с лопатами подпрыгнула и бросилась к ней. Но получить работу удалось лишь одному счастливчику. Не выпуская из рук лопаты, он сел на мотороллер позади женщины, и они укатили прочь. Остальные работяги остались на дороге, потерянно глядя вслед уехавшим.

Я подошёл к ним и, демонстрируя куртку, принялся её расхваливать на русском языке:

― Эй, люди! Смотрите, отличная куртка! Отдаю даром!

Часто бывает, что китайцы или тибетцы, если заговариваешь с ними на незнакомом языке, теряются. Но нужда заставляет быть сообразительным. Пока остальные стояли раскрыв рты, один из парней пулей подлетел ко мне и схватил куртку. Что ж, его приз — модная надпись на спине «Экспедиция GEO».

Только мы выехали из Али в сторону священной горы Кайлас, как у Юриного велосипеда снова порвалась цепь, да ещё сломался задний переключатель скоростей. Юра разозлился и назвал свой велосипед Огрызком. До конца пути это прозвище так и осталось. У моего «коня» тоже появилось своё имя. Я назвал его Росинантом. Испанское имя Rocinante означает «кляча» и «раньше»: то есть раньше это была кляча, а теперь — благородный конь. Мой Росинант, хоть был и не самым дорогим из велосипедов, но меня не подводил. А вот его коллега Огрызок всё время ломался, будто и не конь он вовсе, а вредный осёл. Хотя на Дон Кихота был больше похож Юра, ещё более долговязый, чем я.

Решили, что мой товарищ вернётся в город и починит капризный велосипед, а после догонит меня на попутной машине. Я же продолжу экспедицию. Гружёный булыжниками самосвал увёз в своём кузове Юру с велосипедом, и я остался один.

Целый день крутил педали, пока хватало сил. Иногда оглядывался назад: не появится ли грузовик с моим напарником? Но он не появлялся, странно. Напрасно мы разделились! Как назло, у обоих было недостаточно денег. Банкомат в Али не работал, а в посёлках впереди снять деньги с карточки было невозможно.

По дороге меня обогнал трактор с прицепом. Я видел: местные велосипедисты иногда цепляются к тракторам и экономят силы. Захотелось тоже так попробовать. Я догнал трактор, протянул руку и ухватился за борт. Но одной рукой справиться с рулём велосипеда не удалось. Видимо, у горных велосипедов руль специально таким делают — слишком чутким, чтобы маневрировать было удобнее. Его непременно нужно двумя руками держать. Трактор ехал быстрее, чем мне казалось, велосипед дёрнуло, руль пошел в сторону, и меня с силой швырнуло на асфальт.

Духи Тибета уберегли и на этот раз: отделался царапинами, ушибами и разорванными штанами. Обругав вихляющийся руль, жёсткую дорогу и тибетские трактора, я кое-как взгромоздился на велосипед и двинулся дальше. Проехав ещё чуть-чуть, я сел отдохнуть на обочине. Возле меня остановился тот же самый трактор, но уже возвращающийся обратно. Водитель-тибетец в чёрных очках и с амулетами на шее спросил, не нужна ли мне помощь? Кажется, он даже не видел моего бесславного падения. Просто решил вернуться, чтобы поговорить с иностранцем. Он рассказал, что в нескольких километрах впереди есть старый посёлок, в котором можно поставить палатку, глиняные стены домов защитят её от ветра.

― Дали-лама фоту-у? — под конец вполголоса поинтересовался тракторист. Дескать, нет ли у меня фотографии тибетского лидера в подарок? Но у меня не было: в Китае этот товар считался запрещённым. Водитель вздохнул и отправился дальше. Я так и не понял, действительно ли тибетцу был нужен Далай-лама, или это был провокатор, выясняющий, не засланный ли я вражеский пропагандист?

Последующие несколько дней я боролся с бездорожьем: асфальт после Али быстро закончился. Юра так и не появился, и я уже начал переживать. Ночевал в палатке. За ночь она успевала обледенеть не только снаружи, но и изнутри. Спал в мохнатой уйгурской шапке, купленной в Кашгаре. Утром приходилось счищать крупицы льда даже с этой шапки. День начинался с того, что я выламывал прорубь в ближайшем ручье, умывал лицо и руки ледяной водой и трогался в путь.

Из еды у меня были с собой только китайские военные консервы, купленные в одной из придорожных лавок. Не знаю, легально ли распродавали военное имущество китайские пограничники или нет, но без их тушёнки и прессованного ячменного печенья мне пришлось бы трудно. Пригодились и китайские армейские кальсоны с начёсом. Немного были маловаты, но от холода спасали.

Под вечер четвёртого дня впереди показалась деревушка, расположенная в стороне от основной дороги. Темнело быстро, и я принялся энергичнее крутить педали, чтобы успеть добраться до жилья, пока селяне не легли спать. Вдруг напоят горячим молочным чаем с маслом? В темноте я несколько раз въезжал в маленькие, но очень холодные речушки. Кроссовки промокли насквозь, и ноги замерзли. Я очень надеялся, что в деревне меня не прогонят и дадут согреться.

Ехал на свет, пока не оказался перед зданием местного госпиталя. Он выглядел как обычный дом. Я постучался в дверь, и меня пригласили внутрь.

В доме жил доктор Тенчо, у которого гостил его товарищ и ученик монах древней тибетской религии бон. Частично этот шаманский культ растворился в буддизме, но кое-где сохранился в своём изначальном виде. Монах приехал из отдалённого монастыря, чтобы изучать современную медицину. То ли древних знаний было недостаточно, то ли они давно утеряны уже — но современные китайские таблетки оказались эффективнее молитв.

Доктор Тенчо был тибетцем неопределённых лет. Он мог бы быть моим сверстником или человеком в два раза старше. У него были густые чёрные волосы и улыбающееся круглое лицо кочевника. Доктор немного говорил по-английски и по-китайски. Я же успел выучить несколько тибетских слов. Мы общались на англо-тибетско-китайской тарабарщине, помогая себе жестами.

Пациентов в госпитале не было. Местные жители предпочитали болеть дома, лишь изредка навещая доктора. Тенчо пригласил меня к столу. Ужин был скромный, но вкусный: миска вареной лапши с овощами и кусок ячьего масла.

― Как называется этот посёлок? — спросил я доктора, пока он накладывал в мою миску дополнительную порцию горячей лапши.

― Это Дарчен, ― ответил Тенчо. ― Здесь находится священная гора Ганг Ринпоче. Путь к ней начинается недалеко — в ста метрах за домом.

Вот это совпадение! Именно сюда мы и направлялись! Скромная ночная деревенька оказалась знаменитым местом паломничества. Считается, что поход вокруг горы Кайлас, которую тибетцы называют Ганг Ринпоче, очищает от грехов.

Гостить у доктора было приятно, но, к сожалению, мне нельзя было у него оставаться. Закон это запрещал. Иностранцы в Тибете должны жить в отелях под официальным присмотром. Мало ли что придёт им в голову?! Вдруг начнут раздавать портреты Далай-ламы или вести антикитайскую агитацию?! Но идти в отель я тоже не мог. У меня не было ни наличных денег, ни разрешения для путешествия по Тибету, ни даже въездного билета в Дарчен, который продавался отдельно! Если меня задержат, то проблемы будут не только у меня, но и у того, кто приютил. Я клятвенно заверил доктора, что ещё до рассвета уйду в паломничество, и проблем со мной у него не возникнет.