Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

Беда пришла в начале третьей летней луны темной ночью. С верховий реки Сухэ, неожиданным нападением смяв наши потерявшие бдительность караулы, на курень напало множество врагов. Наши, застигнутые врасплох, долго сопротивляться не смогли, и к рассвету все защитники стойбища, в том числе мои дед и отец, пали. Враги, едва развиднелось и сквозь дым стали заметны темные пятна от опрокинутых юрт, стали добивать раненных воинов, грабить имущество, захватывать наших женщин и девушек. Оставив в разгромленном курене не нужных им стариков, нас — подростков и малых детей, в ясный и тихий полдень ушли обратно, забрав с собой всю добычу.

Когда рассеялся дым и подсохли слезы, я, понимая, что кому-то необходимо возглавить род и навести какой-то порядок, собрал оставшихся в живых братьев, восстановил годные для жилья юрты, заставил всех сложить в одно место все обнаруженное оружие, поймать и привести разбежавшихся коней. Шаман Хаптаран, до этого погрома лежавший больным, нашел в себе силы подняться, собрал около себя стариков и оставшихся женщин, долго утешал и настраивал всех на восстановление всего порушенного. Этот древний старик оказал мне неоценимую услугу, кроме того, поставил меня во главе рода и освятил как мог мое назначение, состоявшееся с общего согласия и по древним обычаям задаранов. Так в неполные тринадцать лет для меня, моих братьев и всех ровесников помладше в одну ночь закончилось детство и легли на плечи все заботы по восстановлению разбитого, развеянного рода.

В первую очередь я собрал в своей восстановленной юрте юношей и подростков, коих оказалось меньше сотни, и объявил их воинами. Мое новоявленное войско в первую очередь собрало всех годных под седло коней, которых на наше счастье оказалось около двухсот. Старики собрали целые и разбросанные, а также разбитые седла, ремни, волосяные и кожаные веревки, стремена. Их стараниями я неплохо вооружил тридцать ребят, которых объявил своими ближайшими нукерами. Вместе с ними и остальными людьми мы пол-луны рыскали по нашим пастбищам и пригнали в курень весь оставшийся неугнанный скот и почти всех овец. Из всего табуна мы смогли найти чуть больше ста дойных кобылиц и даже этому были бесконечно рады. Шаман со стариками посоветовались и решили, что голод задаранам не грозит и род может быть восстановлен, но для этого потребуется терпение, тяжелый труд и долгое время. Потом Хаптаран и два не менее древних старика позвали нас с Тайчаром в юрту шамана.

— На нас напали мэргэды, и во главе их был удуитский Тогтохо. Запомните это, братья, — были первые слова Хаптарана. — Все наши люди, скот и табуны, все наше оружие и имущество, все то, что грабители увезли, находится у них.

Все оставшиеся в живых из нашего рода уже знали, что задараны стали поживой мэргэдов, но имя главного виновника наших бед было названо впервые.

— Мы запомним это имя, скажем другим нукерам и когда-нибудь отомстим Тогтохо и его удуитам, — сказал я старикам.

— Когда-нибудь отомстите, это правильное решение. Но мы все сейчас должны подумать о том, как нам восстановить род задаранов. Я должен вам, нойоны, сказать одну неприятную истину. Она заключается в том, что восстановить род без помощи других монголов не удастся. Вы все подрастете, время вылечит ваше горе, наступит пора, когда юношам нужно будет жениться, а девушкам — выйти замуж. Внутри остатков нашего рода этого сделать нельзя — будет большой грех кровосмесительства, а другие монголы вряд ли отдадут своих девушек в наш разгромленный род, и наших девушек себе брать не будут. Чтобы избежать этого унизительного положения, нам придется соединиться с каким-либо родом. Нас, может быть, примут с охотой, но задараны тогда превратятся в слуг того рода и станут унаган боголами. В этом случае мы выживем, но для восстановления самостоятельности потребуется много времени и должно будет смениться несколько поколений. Это не лучший выход для нашего народа. Можно, конечно, юношам воровать себе невест у других монголов или у мэргэдов и татар. Это в степи обычное дело, но тогда возникнет вражда нашего рода с теми сильными племенами и нас могут разгромить снова или вообще стереть с лика матери-земли. Это тоже не выход из бедственного положения. Остается, Джамуха и Тайчар, только один выход, он труден и опасен, но возможен. Кто-то из вас двоих через несколько лет с некоторым количеством верных нукеров должен идти на службу к этому мэргэдскому Тогтохо, внимательно там осмотреться, войти в доверие, дождаться удобного времени и постараться вернуть свой народ, который находится у них в услужении, и весь скот с табунами. Это очень трудное дело, но иного способа восстановить род задаранов и вернуть его недавнюю силу не существует. А мы тем временем будем жить на этих пастбищах и потихоньку восстанавливать стада своих животных, накапливать оружие и растить воинов.

Предложение шамана было неожиданным. Не зная, что ему ответить, я глубоко задумался. Молча сопел и временами поглядывал на меня брат Тайчар. А время между тем стремительно летело и нужно было на что-то решаться.

— В твоих словах, уважаемый Хаптаран, есть смысл, — наконец заговорил я. — Но есть, несомненно, и большой риск потерять голову.

— Раз у задаранов нет сильных родственников и покровителей, которые могли бы разбить мэргэдов и вернуть назад захваченных людей и животных, — сказал шаман, и по его тону я понял, что все это старики крепко продумали и другого пути восстановить род не видят, — поэтому надо кому-то рисковать.

— Да, ваше предложение хоть и опасное, но не лишено смысла, я готов подготовить нукеров и через год-два ехать к Тогтохо, — согласился я, хотя пока еще смутно представлял себе, как смогу осуществить их задумку.

— То, что решился ехать к мэргэдам сам, хорошо. Мы надеемся на тебя и думаем, что эта цель тебе под силу, — обрадовался Хаптаран. — Время у тебя еще есть, готовься сам и готовь людей. А за нас не беспокойся, мы вдали от чужих кочевий, мэргэдам же у нас брать нечего. Вместо себя нойоном временно оставишь Тайчара, он с нашей помощью справится.

— Пусть высокие тэнгрии дадут вам еще пожить, послужить своему народу! — пожелал я старикам, и мы ушли.

Теперь, когда у остатка нашего рода появилась определенная цель, жизнь стойбища потекла живее, люди старательно смотрели за скотом, овцы размножались, в табуне появилось и росло здоровое потомство. Осенью мы вышли на облаву, и я был рад, что в седла сели вместе с женщинами и девушками около пятисот человек. Мы тогда добыли много мяса и пушнины. Меха наши женщины хорошо выделали, а несколько стариков в ту же зиму поехали на Хэрлэн и удачно поменяли их у тамошних монголов на сабли, наконечники стрел и копий, привезли недостающие котлы и треноги для очагов. Кроме всего этого, старики привезли и новости, которые меня сильно огорчили. Они поведали нам о смерти отравленного татарами Есугея-батора, о развале куреня и войска новых борджигинов и неблаговидной роли в этом тайджиутов и зурхэтэнов. Я, очень сильно встревоженный судьбой своего анды, хотел подробнее узнать о нем, но старики больше сказанного ничего толком не знали. Лишь подслеповатый помощник шамана прошамкал беззубым ртом, что в степи Приононья ходит слух будто бы обе вдовы Есугея батора с его детьми после большой ссоры с родственниками укочевали в неизвестном направлении. Горько и досадно было мне за бедственное положение Темуджина, хотелось броситься на поиски айла Есугея, но в своем теперешнем состоянии я ничем ему помочь не смог бы. Ничего не оставалось, как усиленно готовиться к возложенному на меня и тридцать моих подрастающих нукеров необычному и дерзкому делу.

Прошло два трудных года, за это время мое поколение заметно подросло, мои нукеры стали похожи на воинов, выросли и девушки рода. Наши табуны и стада значительно увеличились, и пастбищ в семиозерье стало не хватать. Наш род в начале лета решил покинуть благодатное кочевье и идти на Онон, на свои исконные места. Хорхоног-шибир, на наше счастье, был все еще никем не занят, и мы на лето стали на старом месте. Как только поставили курень и хорошо огляделись, шаман Хаптаран в сопровождении помощников пришел в мою юрту. Наши стареющие матери сразу поняли в чем дело и, едва сдерживая слезы, покинули под благовидным предлогом жилище.

— Джамуха и Тайчар, вот и пришло ваше время, — сказал шаман. Один из вас с нукерами уйдет к мэргэдам, другой возглавит наш род.

На следующее утро я и мои тридцать нукеров поехали по реке Кыра на северо-восток в мэргэдские кочевья. Прощание было недолгим. В первый день пути я незаметно наблюдал за нукерами и был рад тому, что не заметил ни слез расставания, ни растерянности и страха перед будущим. Мне было четырнадцать полных лет, среди нукеров только трое были на год-два старше меня, остальным было около тринадцати. За прошедшие годы мы все очень хорошо узнали друг друга, установленный среди нас порядок был еще строже, чем в обычном монгольском отряде, — все знали, на что решились и что поражение будет не только нашей гибелью, а падением в бездну всего рода. Мы были научены многому, что было известно нашим старикам о воинском деле, и хорошо усвоили, что наша сила только в единстве, что лучше погибнуть самому, нежели подвести всех.