Александр Бондаренко - Утаенные страницы советской истории. Книга 2

— Там что, политические заключенные были? Борцы против апартеида, так сказать?

— Никаких политических: убийцы, насильники, ворье всякое, бандиты... Откуда у них это сочувствие — не знаю! Кстати, через надзирателей они мне даже передали подарок — машинку для свертывания сигарет. В тюрьме я провел ровно два года...

— Что же произошло потом?

— В конце мая 1982 года ко мне вдруг приходит начальник тюрьмы и заявляет: «Ну-ка, примерь костюм, подойдет тебе или нет, — и подает совершенно не мой костюм. — Поедешь на аэродром, тебя обменяют». Костюм не подошел — купили и принесли новый. Кстати, хороший костюм был, я потом подарил его сыну. Принесли новую рубашку, галстук — только ботинки мои были. А старые мои вещи мне не подходили: когда меня арестовали, я весил 85 килограммов, а когда выпускали — 57...

Деньги, кстати, тоже не отдали, а у меня было около 8 тысяч марок, да еще и доллары. Наши из отдела безопасности рассказали, что на вопрос, почему деньги не отдали, юаровцы ответили, что у них «нет обыкновения отдавать вещи арестованных их родственникам».

— С чем же вы вышли из тюрьмы?

— Мне сказали, чтобы ничего я с собой не брал — только какой-то целлофановый пакетик мог унести... Я взял машинку, которую мне заключенные подарили, потом почему-то кусок зеленого мыла, страшно вонявшего карболкой, и брезентовый пояс от тюремных штанов — зачем, тоже не знаю! Свернул и положил туда. Вот и все, что у меня было...

Меня повезли в контрразведку. Там генерал-майор Бродерик сказал: «Слушай, Алексей! Мы тебя сейчас передаем службе разведки ЮАР, они тебя повезут в Германию, где тебя обменяют. Не знаю, что они тебе будут говорить, что будут делать, но учти, если ты скажешь, что знаешь об обмене, то пеняй на себя — тебя никогда не обменяют. И я тебе ничего не говорил!»

Почему-то разведка у них там была гораздо пакостнее, чем контрразведка...

— Странно, разведка ведь всегда считается элитой...

— Полковник Глой снял с меня наручники, и меня передали сотрудникам разведки ЮАР. Там было двое: Мартин Баннерт, страшный мерзавец, второй был Сенекал — высокий офицер, но мерзавец тоже великий. Они повезли меня сначала к памятнику бурам — первопроходцам ЮАР, а потом подвели к большому обрыву. Внизу была Претория, где находилась моя тюрьма. Мне сказали: «Если мы тебя кокнем, ты как раз упадешь туда, на город». Я промолчал.

Потом меня привезли в аэропорт. Полетели мы на самолете «Боинг-747», так называемый «Джамбо», на триста мест, но в нем всего девять человек летели. Спутники мои начали выпивать — предложили мне, я не отказался...

— И таким образом вас доставили прямо к месту обмена?

— Нет, мы приземлились во Франкфурте-на-Майне, где пересели на вертолет западногерманской пограничной службы и летели еще 300 километров до КПП Херлисхау-зе. Там ко мне привезли восточногерманского адвоката доктора Фогеля, который спросил, согласен ли я перейти на территорию ГДР. Говорю: «Естественно! Для чего же я сюда приехал?!» Он говорит: «Нет, вы мне скажите: да или нет!» «Ну да, да!» — говорю. «Ладно, десять минут!» — и ушел. Какое там десять минут — час ждал!

— На кого же вас обменивали?

— На десять западногерманских шпионов и одного офицера ЮАР, который попал в плен в Анголе. Там были очень интересные люди... Кстати, привезли их на двух автобусах. В одном ехали эти 11 человек, а другой был набит чемоданами и рюкзаками с их вещами. А у меня в руке — маленький целлофановый пакетик.

— Как проходил обмен?

— Очень просто, там не было ничего похожего на фильм «Мертвый сезон». Приехала легковая машина, за рулем сидел пограничник ГДР — потом я узнал, что это был подполковник восточногерманской контрразведки.

Мне сказали: «Иди к нему, он тебя перевезет». Я подошел: «Можно мне сесть впереди, рядом с вами?» — «Конечно, можно!» В это время западногерманский охранник говорит: «Нет, вам лучше сесть сзади». Контрразведчик повернулся: «Это еще почему?» Охранник стал чего-то объяснять, тот говорит: «Да пошел ты! Давай, садись!»

Я сел рядом с ним. Переехали... Как оказалось, я абсолютно ничего вокруг не видел! Когда в 1984 году я был в ГДР по приглашению министра госбезопасности ГДР Эриха Мильке, то попросил, чтобы меня свозили на КПП Херлисхаузе... Приехали. Смотрю: шоссе в несколько полос, шлагбаумы, овчарки бегают, какая-то техника...

Я спрашиваю у начальника КПП: «А что, вы это все недавно сделали? В последние два года?» — «Да нет, лет пятнадцать уже». Я ничего этого не видел! В полной прострации был, абсолютно!

— А как вас встретили наши товариищ?

— Когда меня перевезли, подвезли к одному зданию — смотрю, там две фигуры знакомые стоят. Мы обнялись, расцеловались, сели в машину, поехали... Первые тридцать минут пути, до Готы, мы абсолютно ничего не говорили. Гробовое молчание было — и я молчу, и они молчат, и водитель молчит. Едем. Приезжаем в Готу.

И тут я говорю: «Мужики! Я же ведь вернулся домой!» Один из встретивших говорит: «Да, а чего?» — «Обмыть-то это дело надо!» Тот шлепнул себя по лысине: «А я-то думаю, чего мы все молчим! — и водителю: — Давай к первой харчевне!»

Заехали — по 100 граммов, по кружке пива, и после того уже до самого Берлина — а там 500 километров — мы не молчали. Ехали, трепались — будь здоров! Вот так был произведен обмен... Я возвратился на родину.

— О том, что было в Москве в первые месяцы, вы все равно не расскажете... Но ведь на этом, насколько известно, ваша нелегальная «одиссея» не завершилась?

— Да, я горжусь тем, что я единственный, кто после заключения опять пошел на нелегальную работу. В Москве меня сначала поселили в одном доме на окраине. Кормили на убой, поили на упой, отношение было хорошее, но никуда меня не выпускали. Кстати, если бы было по-другому, я был бы удивлен...

Через полтора месяца хозяйка говорит: «Алексей Михайлович, а почему вы не съездите в центр, Кремль посмотреть?» Думаю: «Ничего себе!» Надел костюм, галстук и поехал... Но, проехав на метро две остановки, сел во встречный поезд и вернулся обратно. Объяснил: «Громко разговаривают люди. Не привык я к этому». Вскоре меня перевели на квартиру в центре Москвы — там уже громче разговаривали...

Потом Юрий Иванович Дроздов предложил мне работать в Управлении «С» в Москве, но я категорически отказался. Дроздов был страшно удивлен, но я ответил: «Если работать в Управлении «С» — то только быть нелегалом!»

Тогда меня назначили в один институт. Работали хорошо, все нормально... А потом, года через два, мне стало тоскливо. Была осень, дождь шел. Я поднял трубку, набрал дроздовский номер: «Юрий Иванович, мне нужно с вами поговорить». — «А ты далеко? Десять минут тебе хватит дойти до меня?» — «Хватит».

Прихожу. Он говорит: «Я знаю, зачем ты пришел. Но что я с тобой буду делать? Ты отсидел, тебя все знают... Чего ты, в конце концов, хочешь?» Говорю: «Я хочу обратно на нелегальную работу. Никуда отсюда не уйду, пока вы меня обратно не возьмете».

И вот мы сидели с ним и молчали. Гробовое молчание было. Потом он говорит: «Слушай, Лешка! А чего нам не рискнуть? Ты здесь уже четыре года. Тебя они нам отдали, ты нигде в розыске не значишься. Ну и все! За четыре года ты располнел, совсем изменился. Можно! Но сначала пошлем тебя в страну с менее жестким режимом...» Туда и послали.

— Известно, что Юрий Иванович — человек рисковый, даже азартный. Вам с таким начальником повезло...

— Согласен! Так вот, три года я там отработал, вернулся — и тогда уже были хорошие задания Центра. Очень хорошие, очень сильные. Кстати, я опять ездил по тем же самым европейским странам... Но об этом я вам расскажу в другой раз — когда будет можно. Хотя сразу предупреждаю, что будет это очень нескоро!