Владимир Корн - АРТУА. ЗОЛОТО ВАЙХОВ

Чувствуя, что лицо расплывается в идиотской улыбке, я встал и подошел к окну.

Где-то там за морями и океанами есть еще один материк. Как я понял, их здесь всего два. Только попасть туда совсем не просто, мелкие тут моря, сплошь коралловые рифы. Как на севере от Австралии, где мой друган утонул. Эх Санька, Санька.

В первый раз судьба миловала, купались они на экваторе, праздник Нептуна был, традиция. Ушел пароход, а он на воде остался, не заметили. Не мудрено, там трезвым только корабельный пес был, и то вряд ли. Всю ночь на воде пролежал, нашли его под утро, хотя совсем и не его искали. Их двое таких счастливцев оказалось.

За одну ночь поседел. Поседеешь тут, когда до ближайшего берега тысяча миль. Хной потом подкрашивался, стеснялся. Восемнадцать ему тогда было, не время седеть еще.

Так что Гвартрия мне на хрен не нужна. Слышал я, что ходят с Гвартрии корабли на тот континент таинственный, это даже Коллайн мне рассказывал. Не очень, правда верится, по-любому экзотические товары должны присутствовать. А нету.

Как там Анри, интересно, давно уже в столицу вернуться должен.

На глаза попалась гитара, Прошкина работа. Я себе зарок дал, что больше в руки ее не возьму. Одну я уже в окошко выкинул, откуда эта взялась, непонятно. Не иначе у него талант гитары находить, как у меня неприятности на свою… корму.

Ну, так уж и быть, одну песенку я могу себе позволить. Слишком уж настроение лирическое. Вот эту вот, романс любимый, он так и называется, Романс. Даже не переводил его, и не буду.

Когда начал играть проигрыш, тихонечко скрипнула дверь. Понятно кто, все-таки добился своего.

Красивая музыка и слова такие же. Только пистолета не будет, не дождетесь.

— Прошка — заявил я, закончив играть — сделай кофе. —

Все равно не усну, попью кофе, пойду по берегу погуляю. Нельзя традицию нарушать, коль скоро не уехал еще. Каждый вечер променад совершаю, сразу, как только на ноги поднялся.

— Это я, Артуа. —

Неведомой силой выбросило меня из кресла, разворачивая еще в полете. Это голос мог принадлежать только одному человеку во всей Вселенной, и я не ошибся.

Возле двери, в сером дорожном платье, стояла она.

Кто-то словно толкнул меня в спину, но я смог удержаться на месте.

Спокойно Артуа, спокойно, это совсем ненадолго.

— Рад приветствовать Ваше Императорское Величество в этой скромной обители — склонился я в глубоком поклоне. Только не смотри ей в глаза, иначе все, утонешь. Тогда все твои методики на хрен пойдут.

— Артуа, ты уезжаешь? -

Господи, как звучит ее голосок, по-моему, в нем даже боль присутствует. Какое счастье, уж не из-за меня ли?

— Да, Ваше Величество, и очень жалею, что не смог сделать это сегодня утром. —

Еще спокойнее, никаких эмоций, мужик ты или только штаны надел.

— Но почему? -

Да так, знаешь ли, что-то давно я в Гвартрии не бывал, лет уже четыреста, наверное.

Она же смотрела на меня глазами полными слез, такими когда-то дорогими и родными глазами.

Ну что ж, ты мечтал увидеть ее в последний раз. Мечты сбываются, не врут, оказываются люди продающие газ. Нет, это решительно надо кончать, посмотри на нее еще разок, чтобы запомнить получше.

— Янианна, я очень люблю тебя и буду любить вечно, но после того, что произошло… -

— Что произошло, Артуа? -

Да нет, совсем ничего, какие проблемы, с каждым может случиться. Получилось немножко, потом одумалась или подумалось, что оно того не стоит. Девчонка молодая, ветер еще в голове гуляет.

— Яна, понимаешь, все уже слишком поздно. Между нами всегда будет стоять этот герцог и уже ничего изменить нельзя, да и не надо. Завтра я уеду, пройдет какое-то время, и ты все забудешь. Поверь, так будет только лучше для нас обоих. —

— Да причем здесь он? -

Что? Мне послышалось, или ты действительно это сказала? Да ты сама понимаешь, что говоришь? И почему ты еще и кричишь на меня? Я завел себе любовницу, когда ты по делам своим императорским уезжала?

— А кто тогда причем? Если твой любовник не причем, тогда я тоже не знаю, кто вообще причем — я тоже не смог сдержаться и уже кричал почти в полный голос.

— Да как ты смеешь даже так думать? — она даже ножкой топнуть соизволила. Вас что, помимо хороших манер еще и актерскому мастерству обучают?

— А что мне еще остается, когда каждый встречный по дороге чуть ли не в голос кричал, что у императрицы новый любовник? -

— Какой любовник? Этот слащавый Эванс, который больше всего в жизни любит свое отражение в зеркале? Ты ревнуй меня хотя бы к тем, кто может считать себя мужчиной! Почему ты у меня не спросил? -

— А для чего я приперся во дворец, когда больше всего мне хотелось сдохнуть? Чтобы увидеть, как ты с ним целуешься? -

Мы кричали друг на друга, да что там, мы просто орали.

— Это я с ним целовалась? Да ты хоть немного представляешь, что я пережила, когда ты упал в луже крови? -

Яна зарыдала, прикрыв ладошками лицо и ее хрупкие плечи содрогались от плача. А я стоял как дурак, прикусив нижнюю губу, что было уже совсем привычно.

— Эта мерзавка леди Виктория… Ах, какой Артуа замечательный любовник…. Как будто я не услышу…. А я ждала тебя…. Потом ты пришел… У тебя было такое лицо…

Ну как же, все женщины у твоих ног, куда я денусь… Мне так хотелось сделать тебе больно… А ты вел себя, как будто совсем ничего не произошло… И еще эта песня…

Потом ты упал и было столько крови… Прибежал твой верзила, растолкал всех и унес тебя как ребенка… Мне сказали, что надежды нет… Я уже простила тебя, понимаешь простила.

Мне только хотелось, чтобы ты не умер… Наверное, ты даже раньше меня узнал, что у меня есть любовник, чем я сама… Эта гадина в ногах ползала, извинялась, что она не сама, что ее заставили… Потом я поехала в твой дом а тебя уже не было, и никто не знал куда ты уехал… Когда мне сказали где ты, мы поехали с леди Леорой, но ее укачивало и она осталась в Гроугенте… Ночью так страшно в степи, какие-то зеленые огоньки, наверное волки… Я так боялась, что ты уже уехал… Я думала, что больше никогда не увижу тебя… А ты… А ты… -

Она водила рукой по двери, нащупывая ручку, и совсем уже нашла, когда я обнял ее и крепко прижал к себе.

Верю ли я ей? А еще глупее вопрос можно придумать?

Не знаю, может ли сердце разорваться от счастья, но от нежности точно может.

Яна, все еще всхлипывая, доверчиво прижималась к моей груди. Какая ты к черту императрица, ты моя девочка, маленькая нежная девочка и я жизнь положу, чтобы у нас никогда больше такого не повторилось.

Мы долго сидели в кресле, как в те времена, когда было все так хорошо и как приятно было держать ее на коленях, еще изредка всхлипывающую и целовать.