Владимир Корн - АРТУА. ЗОЛОТО ВАЙХОВ

Мы долго сидели в кресле, как в те времена, когда было все так хорошо и как приятно было держать ее на коленях, еще изредка всхлипывающую и целовать.

— Где твои гвардейцы? -

— Там — Яна неопределенно махнула рукой и спросила — Что это была за песня, когда я вошла? -

— Это была песня о том, что мы должны встретиться. Видишь, она не обманула. Ты, наверное, хочешь кушать? -

Она так забавно кивнула головой, что я расплылся в глупой улыбке.

— Пойдем, милая моя девочка. Правда, у нас нет почти ничего, мы совсем не ждали гостей. Но я обязательно что-нибудь придумаю. —

Мы спустились в комнату, заменяющую обеденную залу и я застыл от неожиданности.

Стол, сервированный на две персоны, был заставлен всякой всячиной до такой степени, что мне оставалось только судорожно принять невозмутимый вид.

Наверное, это у меня не слишком хорошо получилось, поскольку Яна с улыбкой взглянула на меня.

— Совсем, совсем ничего нет? -

Я только развел руки, разве это много.

За ужином я окончательно потерял лицо, бегая вокруг Янианны и суетливо предлагая скушать еще кусочек вот этого замечательного (черт знает чего и непонятно откуда взявшегося) в общем, кусочек. Негодяи вокруг, почему я всего этого раньше не видел, впроголодь держали, гады.

Наконец Янианна решительно заявила, что уже объелась, а некоторые личности не любят очень полных женщин и, к тому же еще, верят кому попало.

Вот теперь кофе, не все же такие, как Проухв.

Я подошел к дверям, набрал полную грудь воздуха, чтобы вызвать его самого и только открыл дверь, как чуть не выбил из Прошкиных рук поднос с тем самым кофе.

Налил кофе в чашку, добавил две ложечки желтого тростникового сахару и сливок.

— Попробуй, солнышко. Это называется кофе. Очень бодрящий напиток. Что-то у тебя щечки совсем бледные. —

— Опять, наверное, приворотное зелье? — с улыбкой спросила она.

Господи, какая у нее милая улыбка, я как заново ее открываю.

Яна выпила чашечку и попросила еще.

Я налил и себе, выпив чуть ли не залпом, не почувствовав ни вкуса ни запаха, до этого ли сейчас.

— Вкусно? Тебе понравилось? -

— Он на тебя похож — неожиданно заявила Яна.

— На меня? — вот уж чего не ожидал.

— Ну да. И горький и сладкий и необычный, прямо как ты. И еще сердце от него начинает чаще биться. Наверное, он все же лучше — и она весело засмеялась, посмотрев на выражение моего лица.

— Пойдем Артуа, посмотрим на море. Я видела, оно совсем близко — вновь удивила меня Янианна.

Буквально в три прыжка преодолев лестницу, я схватил сверток с большим полотенцем, лежащий сверху приготовленных в дорогу вещей. Спуститься мне хватило и двух скачков, где тут ступеньки ногами считать, совершенно времени нет.

Сначала мы чинно, держась за руки, гуляли по самому краю прибоя и разговаривали о многих важных вещах. Например, я рассказывал ей, что она самая, самая красивая девушка на свете, что у нее самые замечательные волосы. А улыбка такая милая, и губки такие сладкие, ну и еще много чего, но уже на ушко.

В ответ я тоже услышал немало всего приятного. Особенно мне понравился небольшой монолог, в котором было сказано, что я бесчувственный чурбан, оставляющий девушку надолго одну в постели, где ей очень скучно, очень грустно и очень холодно.

Потом я долго целовал ее, чувствуя, как кружится голова от поцелуев. Это у меня-то, у мужика, немного повидавшего жизнь, да еще от поцелуев? Но почему-то совсем не было стыдно.

Я подхватил Янианну на руки, зашел в воду и осторожно поставил ее на мелкий, щекочущий ноги песок. Нет, без одежды мы остались еще на берегу. Свою я сорвал мгновенно, а с Яны снимал осторожно, даже бережно. Она же стояла и смотрела мне в глаза.

В воде она так доверчиво прижалась ко мне и прошептала чуть слышно.

— Артуа, а здесь в океане…-

— Нет, нет, любимая. Здесь нет никаких чудовищ, есть только теплое, ласковое море.

Не бойся его, оно хорошее. —

Я поднял ее на руки, и мы любили друг друга, и никогда нам не было так хорошо.

И только седой океан тихо ворчал шорохом прибоя…

Укрыв ее одеялом, я присел рядом с постелью, прижав ее руку к своим губам.

Спи солнышко, ты так устала за дорогу. Здесь достаточно света, чтобы я мог просто сидеть вот так и смотреть на твое лицо. И мне совсем не наскучит это занятие. Ты так красиво улыбаешься даже во сне.

А ведь если бы не подковы Ворона и не пьяный кузнец, мы бы так больше никогда и не увиделись. И я прожил бы весь свой остаток жизни с уверенностью, что меня предал самый близкий мне человек. Даже если бы я узнал когда-нибудь, что все не так, какое бы тогда это имело значение.

Яна заворочалась во сне, лицо ее нахмурилось, и она открыла глаза.

— Я успела — прошептала она и уснула вновь, со своей милой улыбкой, за одну лишь которую мне и жизни не жалко.

Спи любимая, а я пойду, мне не уснуть.

У входа в комнату стояли два гвардейца. Вот вышколенные, они повсюду и их не видно. Ну, на пляже то их точно не было.

В душе все пело, чтобы такое сотворить, войной на кого сходить, что ли?

Так, на том кургане, что возле кустов кофейных, цветы растут. Да такие цветы, что даже я любовался ими минут пятнадцать, хоть и не красна девица.

Здесь рядом, за час обернусь. Яна проснется, а ей цветы красивые.

Назад я возвращался с приличным букетом. Ага, теперь встать на Ворона и по этому карнизу прямо в окно. А то совсем навыки потерял, не дай Бог пригодятся. Только букет связать чем-нибудь, руки самому понадобятся.

Когда я залез в окно, Яны в комнате не было. Как так, рано еще совсем. Я с обалделым взглядом осмотрел все вокруг. Тут и спрятаться как будто бы негде. Да что же это такое? Я с потерянным видом уселся на постель.

Откуда с угла комнаты послышалось тихое совсем хихиканье. Одним прыжком оказавшись там, отдернул занавеску.

Яна стояла, прижимая обе ладошки ко рту. А в глазах веселые бесенята. Фу, отпустило.

— Ой, цветочки. Как мило. Какие красивые. Ой, а как пахнут-то! — и голос такой ехидненький — Я проснулась, где же мой милый? Нет моего милого. В окошечко посмотрела — вон он мой милый, ползет на коленках и цветочки в зубах держит, такие красивенькие — откровенно потешалась она.

А как иначе-то? Там сверху фигня такая, не выпрямишься. Ну теперь берегись, сейчас ты мне за все ответишь, Твое Величество.

Когда мы уже лежали крепко обнявшись, что-то скрипнуло. Наверное, дом усадку дал, звук похожий.

— Что это такое? — поинтересовалась Яна.

— За дверью гвардеец стоит, щетину он себе поскреб. Здесь слышимость отличная — пошутил я — А некоторые барышни совсем себя не сдерживают и всем все слышно. —