Стивен Кинг - 11/22/63

Я вернулся.

Я подошел к цепи, нырнул под нее. Постоял на другой стороне, повторяя про себя последовательность ближайших действий. Потом направился к углу сушильного сарая. За ним, привалившись к стене, стоял Зеленая Карточка. Только карточка Зака Ланга больше не была зеленой. Она потускнела и приобрела какой-то промежуточный, охряный оттенок, застряв на полпути от зеленого к желтому. Его теплое не по погоде пальто запылилось, прежде новенькая шляпа выглядела потрепанной и грязной. Щеки, при нашей первой встрече чисто выбритые, покрывала щетина... кое-где седая. Глаза налились кровью. Пить он еще не начал – запаха я не почувствовал, – но все к этому шло. Зеленый дом, в конце концов, находился в пределах того маленького круга, где он мог свободно перемещаться, а все эти нити реальности, которые приходилось держать в голове, вызывали боль. Множество прошлых – уже не подарок, но прибавьте еще и множество будущих. Любой запьет, если есть возможность добраться до спиртного.

Я провел в 2011 году час. Может, чуть больше. А сколько времени прошло для него? Я не знал. Не хотел знать.

– Слава Богу, – выдохнул он... совсем как в прошлый раз. Но когда снова протянул руки, чтобы сжать мою, я отшатнулся. Его ногти были длинными и черными от грязи. Пальцы дрожали. Эти руки – и пальто, и шляпа, и карточка под лентой – принадлежали потенциальному алкашу. – Вы знаете, что должны сделать, – сказал он.

– Я знаю, чего вы от меня хотите.

– Желания не имеют к этому никакого отношения. Вы должны вернуться в последний раз. Если все хорошо, вы окажетесь в закусочной. Скоро ее должны увезти. И как только это произойдет, пузырь, вызвавший все это безумие, лопнет. Просто чудо, что он продержался так долго. Вы должны замкнуть круг.

Он вновь потянулся ко мне. На этот раз я не просто отдернул руку, а повернулся и побежал к автомобильной стоянке. Зеленая Карточка бросился следом. Из-за больного колена я не мог оторваться. Слышал, как он нагоняет меня, когда пробегал мимо «Плимута-фьюри», двойника того самого автомобиля, которому я не уделил должного внимания в «Кэндлвуд бунгалос». Я спешил к пересечению Главной улицы и Старой льюистонской дороги. На другой стороне вечный фанат рокабилли стоял, упираясь в деревянную обшивку стены «Фрута» согнутой ногой в черном сапоге.

Я бежал через железнодорожные пути, опасаясь, что больная нога подведет, зацепится за кусок угля или шлак, но споткнулся и упал Ланг. Я услышал его крик – жалобный и одинокий, – и на мгновение пожалел его. Тяжелая ему досталась работа. Однако жалость не заставила меня притормозить. Любовь предъявляет жесткие требования.

Автобус «Льюистонский экспресс» подъезжал к остановке. Я метнулся через перекресток, и водитель сердито нажал клаксон. Я подумал о другом автобусе, набитом людьми, которые хотели посмотреть на президента. И на супругу президента, разумеется, в розовом костюме. Между президентом и его супругой, на сиденье лимузина, лежали розы. Не желтые – красные.

– Джимла, вернись!

Он все говорил правильно. Я в конце концов превратился в Джимлу, монстра из кошмара Розетты Темплтон. Я прохромал мимо «Кеннебек фрут», теперь уже намного опережая Охряную Карточку. Этот забег я определенно выигрывал. Я – Джейк Эппинг, школьный учитель; я – Джордж Амберсон, честолюбивый писатель; я – Джимла, с каждым шагом подвергающий все большей опасности весь мир.

Но я бежал.

Думал о Сейди, высокой, и невозмутимой, и прекрасной, и бежал. О Сейди, с которой всегда случались мелкие происшествия, которой предстояло споткнуться о плохого человека, Джона Клейтона. Он мог причинить ей больший урон, чем синяк на голени. Мир, отданный за любовь – кто это написал, Драйден или Поуп?

Тяжело дыша, я остановился у «Тит Шеврон». На другой стороне улицы битник, владелец «Веселого белого слона», курил трубку и наблюдал за мной. Охряная Карточка стоял напротив переулка, отделявшего «Кеннебек фрут» от соседнего здания. Дальше, судя по всему, он идти не мог.

Он протянул руки, и это мне совершенно не понравилось. Потом упал на колени и сцепил пальцы перед собой, от чего стало совсем тошно.

– Пожалуйста, не делай этого! Ты же знаешь, какова цена!

Я знал – и все равно продолжил путь. Телефонная будка стояла у перекрестка, за церковью Святого Иосифа. Я закрылся внутри, нашел в телефонном справочнике нужный номер, бросил в щель дайм.

Когда подъехало такси, водитель курил «Лаки», а радиоприемник работал на волне Дабл-ю-джей-эй-би.

История повторяется.

09.30.58

В «Тамарак мотор корт» я поселился в номере 7.

Расплатился деньгами из бумажника из страусиной кожи, который подарил мне давний дружище. Деньги, как и мясо, купленное в супермаркете «Ред энд уайт», как и рубашки и нижнее белье из «Мужской одежды Мейсона», остаются. Если каждое новое путешествие в прошлое – действительно сброс на ноль, такого быть не должно. Деньги эти я получил не у Эла, но по крайней мере агент Хости позволил мне сбежать, и этим оказал миру большую услугу.

А может, и нет. Я не знаю.

Завтра первое октября. В Дерри дети Даннинга уже ждут Хэллоуина и готовят костюмы. Эллен, рыжеголовая малышка, собирается нарядиться принцессой Летоосень Зимавесенней. Но шанса выйти из дома у нее не будет. Если бы я поехал в Дерри сегодня, то смог бы убить Фрэнка Даннинга и устроить ей праздник на Хэллоуин, только я не поеду. И не поеду в Дарэм, чтобы спасти Каролин Пулин от случайного выстрела Энди Каллема. Вопрос в том, поеду ли я в Джоди? Я не смогу спасти Кеннеди, об этом речи нет, но неужели будущая история мира так хрупка, что не позволит двум школьным учителям встретиться и влюбиться? Пожениться, танцевать под битловские мелодии вроде «Я хочу держать тебя за руку» и жить неприметной жизнью?

Я не знаю, не знаю.

Она, возможно, не захочет иметь со мной ничего общего. При нашей первой встрече ей по-прежнему будет двадцать восемь, а мне уже не тридцать пять, а сорок два или сорок три. И выглядеть я буду даже старше. Но, знаете, я верю в любовь; магия любви невероятно сильна. Я не думаю, что все написано на небесах, но верю, что кровь тянется к крови, разум – к разуму, сердце – к сердцу.

Сейди, танцующая мэдисон, разрумянившаяся, сияющая.

Сейди, просящая вновь облизать ей губы.

Сейди, спрашивающая, не хочу ли я прийти и поесть торт.

Один мужчина и одна женщина. Неужели я прошу слишком многого?

Я не знаю, не знаю.

Что я делал здесь, спросите вы, после того, как отложил в сторону крылья ангела? Писал. У меня есть авторучка – помните, подарок Майка и Бобби Джил, – и я прогулялся в расположенный неподалеку продовольственный магазин, где продавались и товары повседневного спроса, и купил десять пузырьков чернил. Черных чернил, под стать моему настроению. Я также купил два десятка толстых линованных блокнотов и исписал их все, кроме одного. Рядом с продовольственным магазином располагался магазин «Вестерн авто». Там я купил лопату и металлический ящик для хранения ценностей, с наборным замком. Покупки обошлись мне в семнадцать долларов девятнадцать центов. Достаточно ли этого, чтобы превратить мир в темное, грязное место? И что теперь будет с продавцом, чей предписанный жизненный курс изменился – благодаря нашему короткому общению, – став не таким, как прежде?