Петр Романов. Второй шанс - Олеся Шеллина

— Знаю, — не стал я отнекиваться, стараясь уйти от скользкой темы. — Но это же не говорит о том, что тебе доверили на них ездить. Максимум — пони. И то, пока не обогнал ее по росту.

— Романов, ты — козел, — резюмировал Карамзин, поворачиваясь в сторону вопля, раздавшегося с той стороны, куда Щедров направился. Я с любопытством посмотрел в ту же сторону.

— Куда ты руки тянешь? Нет, это не в какие ворота не лезет. Всем в строй, смотрим и запоминаем базовые правила общения с лошадью, если вы не удосужились прочитать то, что я задавал вам на лето, — завопил наставник. — А ты куда смотрел? — конюх только пожал плечами, перевязывая руку гренадера странного вида тряпкой.

Решив, что терять время просто глупо, я поднял руку и вышел вперед, направляясь к конюхам. Не дойдя до них несколько шагов, скинул сумку на стоящую неподалеку скамью, решительно сделал несколько шагов вперед и протянул руку к поводу вороного красавца.

— Как звать его? — спросил я у конюха, а тот только покачал головой и весело произнес.

— А справишься? Цезарь норовистый, он не подходит для новичков.

— Зачем же ты тогда его вывел? — я осмотрел жеребца. По всему виду трехлетка. Прекрасно выезжен, да и на норовистого не похож.

— Так распоряжение Огнева, — конюх кивнул на наставника. — Решил, видимо на Цезаре мастер-класс показать. — Я не понял последнее выражение, но забрал повод и молча, под недоуменными взглядами конюха и Щедрова, находившегося недалеко от нас, отвел жеребца в сторону.

— Ну давай знакомиться? — погладив коня по морде, я вытащил сахар и скормил ему кусок. Жеребец был хорошо воспитан. Угощение взял очень осторожно бархатными губами. Да уж, норовистый, ага. Вот однажды араба мне привезли в подарок, так я его сам объезжал, вот то норов, так норов был. Он меня едва не выбил из седла, едва тогда удержался. А этот красавец просто чудесен.

Цезарь словно понял, что я им любуюсь и тихонько заржал, явно красуясь. Я усмехнулся, скормил ему еще один кусочек, осмотрел копыта, проверив подковы, а потом принялся седлать. Вел себя Цезарь хорошо. Живот не раздувал, позволил подпругу как надо затянуть. Времени у меня ушло совсем немного, я же сам частенько лошадей седлал, особливо, когда на дальнюю да долгую охоту уезжали. И себе седлал и Лизке, мотнув головой отогнал соблазнительный образ тетки, которая, тварь такая, даже попрощаться не соизволила, гадина.

Потрепав жеребца по шее, я довольно легко вскочил в седло, все же неприятно удивившись тому, что далось мне это привычное во всех смыслах усилие с некоторым трудом. И только после этого я посмотрел на все еще стоящих поодаль учеников и наставника. Они смотрели на меня круглыми глазами, а у Агушина еще и челюсть отвисла, как у Ванечки юродивого, что у Успенского собора милостыню всегда просил. Неужто никто из них не может сделать то же, что и я? Бред какой-то, как есть бред. Дворяне среди них есть, как пить дать, если с дедом моим общение ведут. А мне всегда казалось, что дворян на пони садят еще только из утробы матери вытащив, вместо колыбели. Все чудесатее и чудесатее.

Тронув Цезаря пятками, я шагом подъехал к наставнику и натянул поводья.

— Э-э-э, Романов, — он сумел взять себя в руки. — Если рысью и галопом проедешься, я тебе зачет поставлю и освобожу от занятий до конца года. — Теперь уже я уставился на него. Учиться верхом ездить целый год? — Ну так что?

— Да я еще и не так смогу, — я пожал плечами, и тут почувствовал, как в башку с кровью дурость ударила молодецкая. Отпустив поводья, я резко свесился вниз и, подхватив ту самую Назарову, втащил ее к себе в седло. Девка вскрикнула, но я подобрал поводья, отчего она оказалась зажата моими руками с двух сторон, я прошептал куда-то в рыжеватые волосы. — Тихо, а то уроню. — Она замолчала и вцепилась в луку седла, да так, что костяшки пальцев побелели. — Н-но, пошел, родимый, — Цезарь сразу же перешел в неспешную рысь, все больше увеличивая скорость. Уже через несколько мгновений я летел, чувствуя, как ветер остужает горящее лицо. Хоть что-то привычное было среди всего этого мракобесия. Сделав круг вокруг конюшен, уже возле наставника перешел на шаг. Соскочив с коня, подхватил зажмурившуюся девушку на руки и спустил ее на землю.

— За такую выходку надо было бы тебе бал скостить, но не буду, — покачал головой Андрей Иванович. — Назарова, ты поняла, что такое в седле держаться?

Я же, не глядя больше на девушку, повел Цезаря на поводу к конюшне.

— Где я могу коня распрячь и обиходить? — спросил я у того конюха, который его привел.

— Да не нужно. Все одно Цезарь наш уже поди застоялся. Огнев его выгуляет как следует, и сам обиходит, — конюх взял из моих рук поводья, я же потрепал коня по шее и скормил последний кусок сахара.

— Романов, можешь гулять. В душ сходить не забудь, а то потом конским от тебя разит, — Огнев проорав последнее слово, тут же потерял ко мне интерес и повернулся к остальным. — Ну, долго вы еще мяться будете?! Быстро к коням! Сегодня только знакомство. Да на поводу с ними походите, чтобы в обморок при виде лошади больше не падать. Живо!

Показав Карамзину жестом, что буду ждать его в комнате, я пошел туда, где очнулся сегодня утром. Нужно было разобраться с тем, как этот самый душ принять, да немного мысли успокоить, которые как мураши в башке вертятся. А потом с Карамзиным идти уже в зал, с Долговым заниматься.

За той дверцей, откуда Карамзин вытащил утром мне одежду, находился шкаф, в котором висели кое-какие вещи, да и на полках что-то лежало. С омовением я все-таки разобрался, попросту закрыв глаза и позволив рукам самим все делать так, как надо. Но вот когда я вымылся, появилась другая проблема, я понятия не имел, что на себя надевать, простояв довольно долго перед полками. Еще одна проблема заключалась в том, что я не знал, какие именно из вещей принадлежат мне, а какие моему соседу, если этот шкаф общий.