А. Живой - Битва на Калке

И механик начал работать. Времени было мало. Точнее, вообще не было. Григорий боялся, что создать один воздушный шар гигантских размеров ему не удастся, – бычий пузырь просто не надуется до таких размеров. Поэтому он велел забить сто коров, быков и на всякий случай лошадей, вынув из них все пузыри, которые могут менять форму. Что и было проделано.

По его приказанию двадцать бродников сидели рядом с юртой и надували эти пузыри, проверяя на прочность, а затем сшивали их между собой. Выяснилось, что бродники были ничуть не худшими скорняжниками, чем монголы. Они умудрились тонкими, но прочнейшими нитями сшить между собой множество отдельных пузырей в один большой, хотя Забубенный до последнего момента думал, что у них это не получится. Порвется. Но пузырь сшили, надули горячим воздухом, предварительно обжав отверстие, через который подавали воздух, а он не порвался. Словно был из натуральной резины, а не из коровьих внутренностей. Григорий вздохнул с облегчением. Он уже собирался надувать двадцать шаров поменьше, но тогда бы первый полет по проекту «Летающие монголы» продлился от силы минуту, может две, и не впечатлил бы монголов. А может, и вообще не удалось бы оторваться от земли. Ибо пока надували бы двадцатый шар, первые уже остынут и обвиснут.

Еще двадцать бродников резали и сшивали длинные кожаные полосы, занимаясь изготовлением кожаной обвязки для шара, который главный конструктор Забубенный собирался крепить к люльке-корзине, использовав шар в качестве тягловой силы. Саму корзину делали еще пять бродников с топорами из подручной древесины и без единого гвоздя. Забубенный предпочел бы гвозди, так надежнее, но ведь сам приказал им, чтобы корзина была легкой. Поэтому смекалистые бродники сообразили её в виде большого лукошка с двумя ручками, сплетенного из крепких и гибких ветвей, но прочным деревянным дном. За ручки прикреплялась кожаная обвязка, а на дне Забубенный предполагал установить металлическую жаровню из грузинского металла и разводить костер, что бы тот своим жаром подогревал воздух, ибо именно так и поступали все знакомые ему пилоты воздушных шаров. Правда, горелки у тех были понадежнее, а шары побольше, но это все мелочи, решил механик, главное, чтобы принцип оказался верным.

В процессе ему приходили идеи построить аэроплан, но до такой технологии по его понятиям, даже технически продвинутые монголы еще не доросли. За время работы пару раз заходил Тобчи с нукерами, постукивал себя плеткой по сапогу, качал головой, усмехался и уходил. Также поступал стрелок Джэбек, восклицая «В небо летишь?». А Субурхан не приходил. И механик знал, что если уж он усмехнется, глядя на плоды его работы, то это будет последнее, что Григорий увидит в жизни.

На утро следующего дня шар был готов. Вставший на рассвете механик с помощью бродников развел костер и подогрел воздух под шаром так, что вся конструкция уже прикрепленная к корзине, приподнялась над землей почти на метр. В корзине располагалась жаровня, запас дров и были устроены две седушки по бокам. Удерживали ее в таком положении три веревки, к концам которых были привязаны камни. Увидев, как корзина поднялась вверх, бродники попятились на приличное расстояние.

С виду все было готово, вокруг даже собрались многочисленные и любопытные монгольские воины, которые были уверены, что человек летать не может. Но, если небесную повозку строит сам Кара-чулмус, хоть и ставший на время русским ратником, – у него много лиц, – то может быть, что-то и выйдет. Подойти ближе с расспросами воины не решались. Ждали высокое начальство. Когда Григорий решил, что пора начинать ходовые испытания, то отправил к Субурхану холопа Бурашку и велел передать на словах: «Все готово, можно вылетать».

Получив вызов, монгольский военачальник быстро явился к месту старта, окруженный многочисленной свитой, естественно, начинавшейся с Тобчи и Джэбек. По всей видимости, ему не терпелось увидеть техническое чудо сотворенное великим русским механиком. Однако, осмотрев это чудо, он нисколько не удивился тому, что оно висит над землей. Зато, посмотрев на миниатюрную корзину, в которой горел небольшой костер, поинтересовался:

– Скажи, Кара-чулмус, а как сюда поместится сто лошадей?

Забубенный вздрогнул. Но объяснил.

– Никак не поместится. Пока. Но, я предупреждал, что нужно построить и обкатать сначала экспериментальную модель. А потом делать следующую, уже на сто посадочных мест.

Субурхан снова недоверчиво осмотрел конструкцию, с удивлением заглянул под нее, поводил там рукой и спросил:

– Но, ведь она не летит?

– Сейчас полетит, – успокоил Григорий, – за этим я тебя и позвал, великий Субурхан.

Механик приблизился к своему детищу, сообщив:

– Я собираюсь в первый полет, и приглашаю лично испытать новое оружие.

Субурхан посмотрел на корзину и недоверчиво проговорил:

– Она не похожа на оружие.

– Если взять с собой лук, это будет уже оружие. Причем грозное. А моя задача, – научить ее летать. Так ты полетишь со мной или покоритель народов, великий Субурхан, боится?

Субурхан разъярился, но цель была достигнута, он купился.

– Я ничего не боюсь, – процедил сквозь зубы монгол, – Но помни, Кара-чулмус, если твоя повозка не полетит, тебя казнят сейчас же.

– Согласен, – кивнул механик, и мысленно помолился Богу, чтобы повозка взлетела. Ведь он сам был не уверен, все ли правильно рассчитал.

Подавая пример, Григорий на котором уже не было доспехов, а только обычная одежда для облегчения взлетной массы, взобрался в корзину и сел на одну и лавок. Субурхан в полных доспехах, хорошо хоть копья с собой не взял, грузно сел рядом. Корзина тут же опустилась обратно на землю. Забубенный похолодел.

– Чего не летим? – поинтересовался Субурхан, хватаясь за меч, – ты обманул меня, чародей?

– Сейчас все исправим, – пробормотал механик и подбросил пару полешек в огонь, – исходный вес немного не рассчитал. Момент, сейчас прогреемся и полетим. Может, щит хоть оставите? Тяжеловато.

Субурхан бросил щит на землю. И тут шар поднялся вверх, но веревки его вновь остановили. Забубенный свесился через борт и радостно крикнул дежурившим внизу бродникам:

– Руби концы!

Те, взмахнув топорами, исполнили приказание Кара-чулмуса. И шар медленно, но уверенно стал набирать высоту. Субурхан, до последнего не веривший, что эта повозка шайтана взлетит, вцепился в борта мертвой хваткой.

Остальные зрители этого запуска были ошарашены происходящим. Конные монгольские воины, наблюдавшие за стартом своего военачальника, инстинктивно наклонились вперед, пытаясь пасть ниц перед чудом, и только железная воля главнокомандующего, взиравшего теперь на них с неба, заставила их остаться в седлах, хотя волосы под шлемами зашевелились.