Максим Казакевич - Двое из будущего

– Но-но, – грозно посмотрел на меня он. – Ты мне это брось. Если будешь обижать мою дочь, то не побоюсь никого, приеду и лично наставлю на путь праведный. Ты не купил ее, это я обеспечил ей хорошую жизнь. Понял?

– Понял, – улыбнулся я и поднялся со стула, протягивая руку для настоящего купеческого скрепления договора. Мальцев жестко сжал мою ладонь.

– И не вздумай Маришку забижать. Она тебя, дурака, любит.

И от его слов у меня полыхнули уши, как у какого-то сопливого юнца. Мне было приятно это слышать.

– Не буду обижать, Степан Ильич. Обещаю.

На этом наша сделка завершилась. Моя будущая теща подошла ко мне и жарко по-матерински поцеловала и обняла. Что-то сказала сентиментальное, шмыгая носом, и не таясь, утерла платочком влажные глаза и отошла в сторону. Подошли сыновья, крепко пожали мне ладонь, стиснули в крепких объятиях. И вот после этого события мы знатно отметили. С банькой, с водочкой, с горячей закуской и пьяными песнями. Сыны Мальцева Савва и Дмитрий на радостях перепили так, что стали буянить, подначивать и задирать друг друга. Потом, потеряв от алкоголя рассудок, закусили удила и захотели подраться друг с другом из-за какой-то давней мелочи, но их отец, ехидно мне улыбнувшись, попросил образумить новоприобретенных родственников. А то непорядок получается – в гостях, да со скандалом. Я с неудольствием откликнулся на просьбу тестя, заломил бузящим парням руки, да и познакомил их лбы с крепкой осиновой доской предбанника. Парни махом пришли в чувство, присмирели и, опасливо косясь то на меня, то на отца, больше в рот ни капли не брали. А наутро еще благодарили меня, за то, что не позволил Мальцеву старшему провести воспитательную "беседу" самолично. Очень уж крут был их папашка в праведном гневе, мог зашибить человека до инвалидности. Их мать, благо, того безобразия что я с ними сотворил не видела, а то досталось бы мне за мое рукоприкладство.

Следующим днем я все семейство Мальцевых рассаживал на поезд до Москвы. Братья первыми заползли в вагон, закинув багаж. Мать их, глубоко вздохнув, поцеловала меня в щеку, перекрестила, и, всплакнув в платочек, с кряхтением заползла в тамбур. На перроне остались только я, Марина и Степан Ильич.

– Ну, что, жених, до свидания что ли? Через месяц жду у себя.

– Конечно. На собственную-то свадьбу я не опоздаю.

– А не передумаешь?

– Нет, не передумаю. Все решено.

Он посмотрел пристально мне в глаза, заглянул прямо в душу.

– Хороший ты мужик, Иваныч. Моя Маришка с тобой будет счастлива.

Мне оставалось только улыбнуться на его слова. Сказать я ничего не смог.

– Ну, ладно. Ты давай, не задерживайся тут с невестой, да на людях не целуйтесь. Не на всю жизнь расстаетесь, а всего лишь на месяц. А я пошел обустраиваться. Пока что ли, Иваныч, – и с этими словами он забрался в вагон. Махнул мне оттуда рукой, да и скрылся в темноте перехода.

Я повернулся к Марине. Она стояла слегка растерянная, ухватилась ручками за сумочку. В глазах ожидание, тревога и опаска. Три эмоции в одном взгляде, даже не знаю, как это у нее получается.

– Ты не волнуйся, – сказал я ей нежно, – я приеду.

Она мелко кивнула. Поджала сумочку к груди.

– Не переживай, ну что ты?

Она сглотнула и, посмотрев на меня глазами полными печали, как кот из "Шрека", вдруг призналась:

– Страшно….

– Чего же?

– А что в этом замужестве делать? Я ведь никогда….

Я улыбнулся.

– Там ничего страшного нет. Не мы первые. Справимся как-нибудь. Слава богу, не побираемся, жить есть где, да и разлада у нас пока не было.

– А папенька на матушку кричит иногда. А вдруг и ты так же?

– Нет, я не такой, – заверил я Марину. Притянул вдруг к себе и крепко обнял. Она уткнулась лицом мне в плечо. – Все у нас будет нормально, я обещаю.

Она молча кивнула. Мы постояли так пару минут, наплевав на мнение окружающих.

– А я ведь раньше обещала себе, что замуж никогда не выйду, – сказала она вдруг едва слышно. – С папенькой ругалась часто из-за его женихов…. Какая же я была глупой!

Я ей не ответил, а лишь крепче ее обнял.

Мы так простояли на перроне еще минут десять, ничего друг другу не говорили, просто ждали сигнала паровоза. Наконец, гудок просвистел, и проводник, стоящий возле вагона, поторопил нас:

– Пожалуйста, поторопитесь. Поезд скоро тронется.

Марина отстранилась, оторвалась от моего плеча. Затем потянулась ко мне и поцеловала пухлыми губами в щеку.

– До свидания, – сказал я ей и она, развернувшись, пошла к вагону. Я смотрел ей вслед, а она, склонив голову, скрылась в темноте тамбура. И только оттуда махнула мне ручкой.

Гудок поезда просвистел еще раз. Проводник, убедившись, что больше никого нет, сам забрался в вагон и приготовился к отправлению. А я, пробежавшись глазами по окнам вагона, желая увидеть Марину, заметил в одном из них улыбающуюся морду Саввы, старшего сына Мальцева. Он ощерился довольно, бросил неслышимую мне фразу и, беззвучно заржав, показал мне кулак. Понятно…, вспомнил вчерашнее знакомство с осиновой доской и шутливо пообещал на свадьбе припомнить. Я в долгу не остался – мой набитый кулак проводил его усмехающуюся рожу в дальний путь.

Поезд уехал, оставив после себя клубы пара и дыма. Толпа схлынула, провожающие рассосались. Пора бы и мне заняться делами. И, развернувшись, я пошел ловить извозчика. Сегодня мне предстоит еще выкупить у своего банка облигаций на шестьдесят пять тысяч. И пора бы Мишке заняться покупкой присмотренного литейного заводика. Денег уже должно хватить.

Месяц пролетел быстро. Кончилось лето, наступил дождливый сентябрь. Как и обещал, я приехал в Москву за неделю до венчания. Степан Ильич меня радостно встретил, напоил, накормил, но к себе в дом не пустил. Договорился со своим другом, что бы тот приютил меня на долгие семь дней. Как пояснил – не положено, чтобы жених и невеста до свадьбы под одной крышей ночевали. И плевать ему, что его дочь жила у меня несколько месяцев. Не положено и все!

Это была долгая неделя, которая прошла в суете и приготовлениях. Марина почти каждый день пропадала в дорогом ателье, где ей подгоняли по фигуре свадебное платье. Степан Ильич занимался организационными вопросами – договаривался с батюшкой, с рестораном, встречал приглашенных гостей и помогал с их размещением. Я часто ездил с ним, помогал по мелочи, все больше смотрел, вникал и попросту бездельничал. С будущим тестем мы договорились, что все расходы на свадьбу поделим пополам. Так будет честно.

За два дня до венчания в Москву приехали мои приглашенные – Мишка с Анной Павловной, Мендельсон с Ларисой, Моллер с супругой-веселушкой и Попов со своей второй половинкой. Мой тезка и соучредитель "Русских заводов" господин Суслов тоже приехал из-за границы, привез мне в подарок настоящий мотоцикл! Архаичный и слабосильный, он больше походил на велосипед с моторчиком. Неказистый на вид, но вполне себе элегантный. Фирма что его выпустила называлась "Лаурин и Клемент" и была мне по истории будущего незнакома. На радость окружающим я взгромоздился на сие чудо техники и через несколько минут непонятных для окружающих манипуляций, надавил на педали и через несколько оборотов завел простенький двигатель. Потеха была еще та. Я проехался по улице взад-вперед, а местная детвора бегала вокруг меня и, улюлюкая, едва ли не бросалась под колеса. На обратном пути я неосмотрительно въехал в лужу, подняв веер брызг. Вода попала на кожаный ремень, что приводил заднее колесо в движение, и он соскочил с ведущего обруча. А я, потеряв скорость, был вынужден спрыгивать на радость пацанвы прямо в холодную лужу. Испачкался до колен, промок и застудил ноги. Но, несмотря на это происшествие, подарок мне понравился. Еще в той жизни, будучи подростком я страстно мечтал о мотоцикле. Тогда у меня не срослось – первым семейным транспортом оказалась старая праворукая тойота, которая добросовестно прослужила нам несколько лет. Зато сейчас исполнялось мое желание. И мне было безразлично, что мотоцикл оказался тряским и тихоходным, очень громким и с нестабильно работающим двигателем, с жестким, отбивающим копчик, сиденьем и неудобной посадкой, от которой быстро устает спина. Мне он все равно понравился. А смесь запахов бензина, масла и выхлопных газов шла от него такая, что мне по-настоящему пьянило голову. А особенно меня влюбил в себя громоздкий фонарь, что подпрыгивал на каждой мелкой кочке и дребезжал не очень хорошо подогнанными деталями. В общем, за свой подарок, мой тезка получил искренне спасибо и крепкое объятие.