Алексей Волков - Гавань Командора

Трудно. Я старался влиять на царя, но и он пытался откровенно распоряжаться моей судьбой. Сам увлеченный морем, упорно стремился сделать из меня моряка. Пришлось отказываться изо всех сил, даже удалось пока отвертеться, только не знаю, надолго ли? Кажется, что нет. Петр уже решил ехать в Европу. Не только учиться кораблестроению, но и набирать кадры для будущего флота. Но нашу компанию он тоже считал этими кадрами, к тому же находящимися под рукой. К счастью, помимо моряков самодержцу было нужно многое, и потому мы как бы оставались в запасе. На некоторое время.

Кроме Сорокина и Ярцева. Костя получил чин капитана второго ранга и строящийся фрегат, Валера превратился в некое подобие личного царского шкипера, раз уж пока отсутствует должность флаг-штурмана. Оба моих бывших сподвижника, помимо этого, превратились в преподавателей учреждаемых с их же подачи морских курсов. Пока для двух десятков отобранных царем дворян. Новоявленные слушатели понятия не имели, как им повезло. Хоть не придется отправляться за границу без денег и знания языка. На месте любая учеба легче.

Сорокин получил еще и третью полуофициальную должность в импровизированном комитете вооружений и изобретений. Куда, кстати, вошли мы все. Гранье, помимо прочего, стал командиром только что основанной бомбардирской роты Преображенского полка. Хорошо шли дела у наших производственников и торговцев.

Что до меня, то майором мне так и не суждено было стать. После взятия Азова Петр немедленно произвел молодого Голицына и Ширака в капитаны. Мне достались три деревни, золотая медаль и повеление сформировать новый полк. А вместе с тем – чин полковника, минуя все предыдущие. И уже по моей просьбе Петр разрешил мне поменять фамилию. Отныне Санглиер исчез, а на его месте появился человек с дословным переводом – Кабанов.

Полк еще только предстояло сформировать. Зато у меня был отличный помощник в лице Григория. Да и сам полк должен был стать егерским, принципиально новым. Это было интересное дело для военного человека. Сложное, трудное, но самое главное – иметь желание и готовность потрудиться от души. И тем и другим я обладал в избытке. И даже время до грядущей войны еще было.

Напрягали две вещи. Необходимость быть рядом с Петром. Конечно, с одной стороны, полезно для дела. В чем-то мне исподволь удавалось убедить царя, на некоторые события я мог даже оказывать некоторое влияние. Но плата…

В качестве платы приходилось пить. Петр по любому поводу, а часто без него был готов устроить грандиозную попойку, причем всегда следил, дабы никто не смел пропустить хотя бы рюмку. Ему самому было хорошо. Я же потом по утрам мучился жестоким похмельем, никак не мог прийти в себя и был не способен ни к каким действиям. Если же учесть количество застолий, то пустые дни случались часто, и я поневоле ждал, когда же будущий император отправится в свое заграничное путешествие.

Вторым, что мне весьма не нравилось, была невозможность выбраться в столицу до торжественного въезда в нее. Сам Петр не обрел семейного счастья. В нем продолжала бурлить молодая кровь с ее гормонами, да и к женщинам царь относился исключительно потребительски. Пусть он позднее позволит прекрасному полу вырваться из заточения в теремах, сделает он это не из-за заботы о половине собственных подданных и не по доброте душевной, а исключительно от желания идти в ногу с Европой. Сам же до встречи со Скавронской, насколько понимаю, так и останется в данной сфере животным. Более того, будет искренне считать, что все его сподвижники тоже таковы.

Я же порой мечтал о моей семье. Пусть странной, ненормальной даже в мое весьма либеральное время, но все-таки единственному моему оазису покоя посреди всеобщих тревог, волнений и дел. Пусть через некоторое время я начинал скучать в четырех стенах, рваться к работе, но потом уставал, и меня вновь тянуло к покою. Может, это возрастное, все-таки не мальчик. Я остепенился, о чем не жалею, только никак не мог добраться до семьи.

Пришлось пойти на небольшую хитрость. Женщины переехали в Коломну под крылышко к Флейшману, а потом мы с Гришей сорвались туда же. Нас звали туда дела, и хорошо, что их удавалось совместить с долгожданной встречей.

Перед Коломной мы с Петром посетили Тулу, осмотрели производство, литейные цеха. Теперь же царь собрался к нам, но ехал он вкруговую, решая попутно массу других дел, и мы всей компанией сумели достойно подготовиться к встрече монарха.

Обе паровые машины исправно коптили небо, потихоньку собиралась третья, в только что построенных мастерских изготавливали штуцера для полка, который мне предстояло формировать в ближайшие дни, вернувшийся с флота Сорокин в лаборатории пытался получить капсюли, еще кое-какие изделия были на подходе.

Так, мы всерьез собирались обуздать электричество. Хотя бы на самом примитивном уровне, но ведь лиха беда начало. Если в ближайшее время нам удастся запустить механизм технического прогресса, то потом дело пойдет быстрее. Тут главное – начать, определить направления, а там уж из одного будет вытекать другое. Предстояло решить кучу проблем, слишком многое пока невозможно из-за отсутствия материалов и технологий. Только если вздыхать и сидеть сложа руки, то ничего и не сделаешь. У нас впереди была масса времени, и мы твердо решили использовать его с максимальным толком.

…Петра мы встретили на дороге. Сверху возки казались игрушечными, мелкими. Было видно, как люди спешно покинули их, встали, задрав головы, да так и застыли, глядя на рукотворное немыслимое чудо.

Им было на что посмотреть. Не зря же мы собирали все запасы серной кислоты, до которой только могли дотянуться. И шелк, страшно дорогой, скупали не зря.

Дирижабль получился небольшим. В той, прежней, жизни никто из нас не видел вживую воздушных кораблей. Зато изображения были в памяти у каждого, а прочее – дело техники.

Недаром мы тащили от самого Карибского моря две спасательные шлюпки. На море они ничего существенного решить не могли. Но один дизель, пусть маломощный, мы поставили на созданный нами летательный аппарат. За неимением солярки движок работал на подсолнечном масле, и запах жареных семечек окутывал работающий агрегат. Скорость дирижабля была небольшой, только это все-таки был не капризный ветер.

Если подумать, творение наше было эффектным, но абсолютно бессмысленным. В крайнем случае мы могли изготовить еще один воздушный корабль. Когда же дизеля окончательно выйдут из строя, то оба дирижабля придется поставить на вечный прикол. Я все понимаю, но только отказать себе в этом дорогостоящем удовольствии не мог. Хотелось мне ощутить себя аэронавтом. Да и наглядно показать, каких вершин сможет достигнуть прогресс, тоже было необходимо. Наверно.