Павел Корнев - Сиятельный

— А уж я как на это надеюсь!

Отыскать квартиру Аарона Малка труда не составило. Получив от покойного господина Левинсона аванс, я этим не ограничился и стребовал с него список работников банка — всех, вне зависимости от того, пережили они налет или нет. Выявлять наводчиков — первое, чему учат на полицейских курсах. Поначалу список не пригодился, а вот теперь мне оставалось только поблагодарить инструкторов за намертво вбитую при обучении науку.

Лошади без всякой спешки бежали по пустынным улицам, колеса экипажа разбрызгивали лужи, где лишь пугая пешеходов, а где и обливая их грязной водой. К вечеру погода прояснилась, низкие тучи начало относить от города, но вместе с сумерками в город прокралась молочная пелена тумана. Фонари горели в ней оранжевыми кругами и почти не светили, мало что можно было разобрать и на расстоянии пары десятков шагов.

Появилось чувство слежки.

— Не нравится мне этот туман, — пробормотал Рамон, выбираясь из коляски. — Ни черта не видно…

Я кивнул и настороженно огляделся по сторонам. Застроенная однотипными доходными домами улица протянулась по самой окраине иудейского квартала, и сейчас за нами с интересом наблюдали жуликоватого вида молодчики, что подпирали стены в подворотнях и сидели на ступеньках под навесами парадных.

Каково было возвращаться сюда каждый вечер преуспевающему помощнику управляющего?

— Наверное, у него толстуха–жена и десяток детей, — предположил Рамон. — Все его деньги уходят на одежду и пропитание, поэтому он и снимает квартиру в этой дыре. Или у него престарелые родители, нуждающиеся в дорогих лекарствах. А может…

— Умолкни, — потребовал я, поднялся на крыльцо и постучал в запертую дверь. Вытащив из портфеля список банковских работников, повел пальцем по списку жильцов, и, когда на улицу выглянул консьерж, как раз читал:

— Левински, Малик… Малк! — после этого поднял взгляд на иудея средних лет и спросил: — Аарон Малк здесь проживает?

— Здесь, — подтвердил консьерж.

— Он у себя?

— Нет.

Я выжидающе посмотрел на собеседника, не дождался от него ничего, кроме этого краткого отрицания и возмутился:

— Мне клещами из вас каждое слово вытягивать? Когда он появлялся последний раз?

— А в чем дело? — насторожился иудей, нерешительно отступая под моим напором вглубь коридора.

— Мы представляем Банкирский дом Витштейна! — продолжил я, не снижая темпа. — Вы слышали о Банкирском доме Витштейна?

Консьерж кивнул.

— А о недавнем инциденте, связанном с этим почтенным учреждением?

И вновь консьерж подтвердил свою информированность скупым кивком.

— Тогда вам известно, кто я и зачем я здесь.

Иудей досадливо поморщился:

— Господину Левинсону не стоило связываться с гоями. До добра это не довело.

— Аарон Малк, — напомнил я, — когда он появлялся последний раз?

— Не было со вчерашнего дня.

Мы с Рамоном многозначительно переглянулись, и я спросил:

— А его близкие? С кем мы можем поговорить?

— Он живет один.

— Тогда проводите нас в его комнату. Мы должны убедиться, что его и в самом деле нет дома.

Консьерж посмотрел на меня с неприкрытым сомнением, тогда я помахал у него перед лицом списком сотрудников банка.

— Или придется ради этого беспокоить господина Витштейна?

— Только ничего не трогайте, — сдался иудей.

Мы поднялись по скрипучей лестнице на третий этаж, и консьерж отпер дверь мастер–ключом. Выставив перед собой винчестер, Рамон первым переступил через порог, я нашарил в кармане «Цербер» и шагнул следом.

Ни в одной из комнат никого не оказалось, лишь витал в воздухе едва уловимый аромат, без всякого сомнения, прекрасно нам обоим знакомый.

Рамон потянул носом воздух и спросил:

— Это то, что я думаю?

— Именно, — кивнул я. — Проверь мусорное ведро, — и повернулся к иудею. — Надеюсь, проверка мусора гоем не является нарушением ваших устоев?

— Нет, — односложно ответил консьерж, явно жалея, что вообще пустил чужаков на порог дома.

Рамон провозился меньше минуты, после этого мы распрощались с хмурым иудеем и вышли на улицу.

— Что–нибудь нашел? — спросил я, спускаясь с крыльца.

Крепыш показал небольшой бумажный сверток с полусмазанным иероглифом.

— Опиум? — решил я, поскольку пахло в квартире именно этим наркотиком.

— Китайский, — подтвердил Рамон.

— Только не говори, что придется опять соваться в китайский квартал!

Крепыш пожал плечами.

— Если Аарон еще жив, то валяется в одной из тамошних курилен. Думаю, по этой бумажке нам подскажут, в какой именно.

— Те констебли?

— Да хотя бы и они.

— Поехали.

И мы отправились на поиски извозчика, готового промозглым дождливым вечером отвезти двух господ в китайский квартал.

Нашли, конечно. Деньги подчас творят настоящие чудеса.

В дождливую погоду китайский квартал выглядел еще неприглядней, чем в ясные дни. Пусть на улицах стало чуть меньше попрошаек и не так сильно воняло запахом подгорелой еды, но тротуары залило водой и всюду плавали нечистоты. И никаких шествий, фонариков, рикш, боя барабанов и толп любителей поразвлечься в местных борделях и притонах. Район превратился в грязную тень самого себя.

Впрочем, насчет попрошаек я несколько поторопился — стоило только нам выбраться из экипажа, как со всех сторон немедленно потянулись увечные нищие, однорукие, безногие, гниющие заживо.

— Убирайтесь! — раздраженно рявкнул Рамон и зашагал к лапшичной.

Я поспешил следом и тихонько рассмеялся:

— Не давай воли страхам, приятель.

— Пошел ты! — выругался крепыш, распахнул дверь и скрылся в закусочной. Вскоре он вышел обратно, вслед за ним появился пропахший запахом немудреной стряпни констебль, старший в наряде.

— Ну? — хмуро глянул он на нас. — Что еще?

Рамон сунул ему бумажный сверток. Констебль какое–то время рассматривал иероглифы и даже отошел к окну, потом вернул обрывок Рамону и прямо заявил:

— Там с вами разговаривать не станут.

— Сколько? — спросил я.

— Это притон Красных Драконов, — покачал головой полицейский. — Действуйте на свой страх и риск, нам здесь еще работать.

— А просто проводить? — уточнил Рамон.

Констебль задумался, потом кивнул и скрылся в лапшичной. Пару минут спустя на улицу вышел его подчиненный–китаец.

— Двадцать франков! — с ходу заявил узкоглазый.

— Десять, — протянул я ему мятую банкноту.

Китаец от денег отказываться не стал, но выдвинул встречное предложение:

— И пять на месте.

— Веди, — согласился я.

Округу все сильнее затягивал туман, стоило свернуть с оживленной улицы, и звуки немедленно смолкли, остался лишь плеск воды под ногами да чавканье грязи. Временами даже начинало казаться, будто мы шагаем по рисовому полю, главное было не приглядываться, ведь иной раз в лужах попадались вещи совсем уж отвратительные. Лично я не хотел знать, на чем скользят подошвы сапог.