Елена Счастная - Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)

Потому-то он и вызвал Хальвдана: сложно найти более достойного противника. А после вспомнить поединка не мог, как ни старался. В памяти осталось самое его начало, а потом холод снега на ладони, обломок меча в другой руке и слова верега:

— Ты рехнулся?!

«Может, и рехнулся», — хотелось тогда ответить. Спокойно признать это.

Но горячка схватки давно сошла, и Кирилл отказывался соглашаться, что в словах Наяса могла оказаться хоть доля правды. Он ещё раз обязательно подумает над этим, но не сейчас — не тогда, как предстоит через два-три дня идти в поход. Пусть теперь в голову сама собой лезла мысль, что причиной короткого помутнения мог быть тот самый дым, которым обратилось тело Аксена. Не иначе, вельдский жрец захотел нагадить Кириллу ещё больше, чем уже успел, очернить, выставить перед своим же народом кровожадным безумцем. Раз уж убить не сумел. А может, и его сынок приложил к этому руку — не зря полез вперёд всех добивать посадника.

Кирилл озадаченно постучал пальцами по столу и снова окликнул Хальвдана, который за время его молчания уже успел отвлечься, хоть и не переставал следить за ним краем глаза.

— Эй, Хальвдан. Ты Младу не видел?

Верег поморщился, подливая себе в чарку ещё мёда.

— Я ей не нянька. С чего бы мне знать, где она шатается? Может, спит уже. Думается мне, она не жалует пиры, — он обвёл рукой чертог.

И то верно, Млада не была похожа на ту, кто любит, когда вокруг неё много народа. В дружине она всегда держалась особняком, подпускала к себе только Медведя, которому, как говорили, время от времени всё же доставалось, если тот слишком ей докучал. Не удивительно, если она просто ушла спать. Но мало ли…

— Виген, — позвал Кирилл начальника стражи. Тот с готовностью вскинул голову. — Скажи страже, чтобы следили за воротами лучше. Никто не должен сегодня выходить из детинца без твоего ведома.

Он поговорит с Младой и тем мальчишкой-вельдом с утра. А сейчас не мешало бы хоть немного отвлечься ото всех забот прошедшего дня, если только Хальвдану снова не захочется полезть на рожон. Но верег, кажется, и сам оставил надежду довести начатый разговор до конца. Он уже вовсю налегал на принесённого только что осетра, запечённого на углях, приправляя его изрядной долей медовухи.

Полночь миновала давно. Столы пустели, обессилившие от съеденного и выпитого кмети вяло расползались по избам. Но будут и те, кто досидит до утра за тихими разговорами и последней чаркой, на дне которой будет плескаться капля мёда. Знать, парни, проспавшись, и не вспомнят, о чём судачили всю ночь, но сейчас всё сказанное наверняка казалось им очень важным. Ну и пусть. Скоро им будет не до пиров и праздников. Всем придётся тяжко.

Кирилл, сонно моргая, размял затёкшие от долгого сидения плечи и медленно встал. Выпил он не сказать чтобы много — скорее о себе давала знать усталость — но каждое движение давалось ему с невероятным трудом. И ещё более сложным испытанием казался грядущий подъём по лестнице до своих покоев. Уже в спину догнали его тихие невнятные голоса воевод, которые за вечер успели и повздорить, и помириться, а сейчас так же, как и он, наверное, не могли найти в себе сил просто подняться с места.

В переходах замка и башне было тихо. Стражники, видать, уже разбрелись по тёмным углам и прикорнули, пользуясь тем, что с них сегодня никто ничего спрашивать не станет. Кириллу было всё равно. Он вошёл в свои покои и бросил на лавку рядом с дверью снятый на ходу кожух. Тот соскользнул и упал на пол — ну и пёс с ним, доплестись бы до постели. Кирилл потёр глаза и едва не вздрогнул, когда, отняв руку от лица, обнаружил, что в светлице его ждёт Геста. Подумал даже поначалу, что примерещилось. Но девушка и правда была здесь. Она сидела в кресле, почти теряясь в нём, но тут же порывисто встала навстречу.

Кирилл прошёл мимо, предупреждающе подняв руку.

— Не начинай.

— Я и слова не скажу, — прошептала Геста. — Позволь только остаться.

Он остановился и повернулся к девушке.

— Зачем тебе это? Ведь ничего не изменится.

Та опустила взгляд и осторожно провела ладонью по его поясу, остановилась на застёжке и начала расстёгивать. Кирилл молча наблюдал за ней, пытаясь понять, что чувствует в этот миг больше: раздражения или жалости. Он знал, что говорят о Гесте — иной раз казалось, что служанки нарочно пытаются донести до него слухи вперёд всех. Конунгову дочку в замке не держали за хозяйку даже в лучшие времена, когда вовсю обсуждалась скорая свадьба. А уж теперь едва вслед не плевали. И он был тоже виноват в этом.

Геста наконец справилась с поясом и едва удержала от падения слишком тяжёлый для неё меч. Кирилл забрал ножны из её рук и положил на лавку. Взял ладони, узкие и мягкие, в свои. Какие же маленькие, не предназначенные для оружия или работы, да и вся она как будто не из здешнего мира. Похожая, скорее, на ундину. Так и не смогла стать частью Кирията и жизни Кирилла, привыкнуть к ней. Может, поэтому он так и не решился на свадьбу с Гестой: знал, что не даст ей ничего, как и она ему. Они всегда будут чужими — и, верно, нет ничего, что могло бы их связать. Даже детей Боги не послали.

Девушка смотрела на него янтарными глазами молча, как и обещала, и будто бы боялась пошевелиться. Кирилл подхватил её на руки и отнёс в постель. Ещё одна ночь ничего не изменит.

Под утро он пробудился от крика. Геста, которая до того обнимала его, вздрогнула и заметалась, не проснувшись. Она бормотала что-то неразборчиво, задыхаясь, и отбивалась, не позволяя даже взять себя за плечи. Кирилл еле смог поймать её.

— Проснись! Проснись, Геста!

Девушка всхлипнула последний раз и открыла глаза. Неподвижно она уставилась на Кирилла и, кажется, не сразу поняла, где находится. Её губы продолжали беззвучно шевелиться, а по щекам текли слёзы. Вдруг Геста рванулась, будто чего-то испугалась.

— Прогони, — едва слышно произнесла она.

Кирилл нахмурился и отпустил её, не понимая, что она хочет сказать. Наверняка начнет нести чушь, ещё не оправившись от сновидения. Стоит ли вникать? Полежит немного и придёт в себя. Но девушка настойчиво взяла его за руку и повторила отчётливо:

— Прогони её.

— Кого прогнать? Тебе просто приснился плохой сон. Всё закончилось.

Он терпеливо и как можно более ласково погладил Гесту по волосам и улыбнулся, хоть после бессонной ночи голова уже начинала немилосердно болеть. Ещё чуть-чуть, и снова заснуть не удастся, а ведь за последние перед походом дни нужно сделать ещё очень много важного. Как же не ко времени все эти женские кошмары.

— Младу, — расширив от ужаса глаза, проговорила Геста, крепче сжимая пальцы.